| |
Здравствуйте, Саша!
...
Статью Вашу прочитал. Чисто стилистически она мне
кажется немножко перегруженной словесными вывертами, ну, это Ваш
обычный язык, и о том говорить проку нет, чистая вкусовщина. Текст
точёный, но под плотной вязью узоров теряется сам материал, так
на мой вкус.
Говорить о том, с чем согласен, по чисто советской
привычке почему-то считается совершенно неуместным и лишним. Я
же иду еще дальше: и о противоположном говорить считаю каким-то
лишневатым. Много можно бы сказать.
Например, относительно Женечки Лукина я согласен,
что он замечательный — но былого восторга с недавних пор уже не
испытываю. Ибо коллизии и персонажи его последних вещей ("Протопарторга"
еще не читал, имею в виду "Кувалду", "Солнце"
и "Зону"), кажутся мне выбранными из одной и той же
очереди у одного и того же пивного ларька. Они разные — и все
же в чем-то очень одинаковы. В этой очереди нет ни тех, кто катит
выпить в "Метрополь" на "мерседесе", ни тех,
кто вовсе не пьет, а только в небо смотрит — и так далее. Много
кого там нет.
Или, например, между по-человечески одинаково любимыми
мною (абсолютно искренне это заявляю) Лукьяненко и Громовым —
и в литературе не вижу особых различий. Вы разве не обратили внимание,
что сейчас такого рода произведения, как правило, состоят из одного
лишь чертовски раздутого пролога, а когда проблема наконец поставлена,
сформулирована и можно было бы начать говорить всерьез о попытках
с нею как-то разобраться, наступает конец. Это в равной мере относится,
например, к "Году лемминга" и "Холодным берегам".
Просто Громов пишет меньше и оттого не производит впечатление
взбесившейся сноповязалки, у которой сломалась кнопка "выкл";
то, что в десяти произведениях начинает смотреться как беспомощность,
в одном вполне тянет на творческий поиск.
Или, например, относительно Латынинских "Ста
полей" и прочей империи (детективов не читал) мог бы сказать,
что они правильны, как таблицы логарифмов; в них каждый знак —
истина, но кто же их читает подряд и, тем более, переживает за
тех, про кого там написано?
Словом, я не вижу принципиальной разницы между тем,
что вы хвалите, и тем, что вы ругаете. Всего Вам доброго.
Искренне Ваш
Вячеслав
13.03.2000
Здравствуйте, Саша!
Вот уже недели три посылка с кодексом и дискетой
дожидается обещанной мне оказии в Израиль, но так и не может дождаться...
Тем временем пришло второе Ваше письмо...
В сети я не бывал и буре этой непосредственным свидетелем
не был. Но цитируете Вы обильно, и общую концепцию я, кажется,
уловил.
Дискуссии такого рода на меня наводят тоску и скуку.
Вероятно, Вы несколько не той реакции от меня ожидали, но — увы.
Что есть, то есть. Недостаток логичности и вообще собственного
разумения восполнять даже не эмоциональностью, но физиологичностью
формулировок мне всегда претит. Даже если взять предельно прекрасный
случай — кого-то удалось в конечном счете убедить в своей правоте,
или, во всяком случае, заткнуть, то все равно ведь невелика радость
— переспорить человека исключительно при помощи дерьма, глистов,
трихомонад и прочих, пардон, ман...вошек. Но, боюсь, никто никого
ни в чем не старается убедить или даже что-либо кому-либо объяснить
— все просто оттягиваются в полный рост, взахлеб. Никто не думает
о собеседнике. Никто не думает, в конце концов, об истине. Все
лишь тщатся от души обложить то, что им безо всяких там сложных
соображений не нравится — и заодно ровно в той же степени обложить
тех, кому это что-то по каким-либо причинам нравится. Все лишь
тщатся себя показать. А как еще показать себя, кроме как показав,
пардон, ж...пу? Лица-то за столько веков примелькались — а тут,
мол, что-то новенькое. Лица-то у всех примерно одинаковые, два
глаза, две ноздри. Голубые глаза или карие — невелика разница.
А вот ежели выставить только щель и волосы, стало быть, покажется
яркая индивидуальность.
Оппоненты Ваши по большей части вызвали у меня изрядное
омерзение... Мне очень жаль, что своей не вполне, с моей точки
зрения, взвешенной и оправданной сочностью формулировок в первой
статье Вы в какой-то степени спровоцировали весь этот понос. Но,
с другой стороны, если человек нажрался дряни, и у него брюхо
расстроилось, провоцировать его уже не надо, провоцируй не провоцируй
— пронесет.
Столь же нелепыми и неуместными мне кажутся более,
на первый взгляд, интеллектуальные попытки заменить доводы типа
"Дурак — сам дурак" фрейдистской отрыжкой "Псих
— сам псих". Разумеется, у отъехавших в той или иной степени
формируется защитный комплекс — оправдывающий отъезд; хотя, вероятно,
у кого-то он будет наличествовать в степени огромной, а у кого-то
в исчезающе малой. Следует относиться к этому, как к объективной
реальности, которая копируется, фотографируется и отображается
органами чувств, если они еще не залеплены нечистотами, существуя,
как и полагается, независимо от них. Но ровно такой же объективной
реальностью является то, что у НЕ уехавших ровно в той или же
иной степени складывается комплекс, оправдывающий то, что они
НЕ уехали. У того, кто развелся, как и у того, кто не развелся,
шарики в мозгах непроизвольно крутятся так, что фильтруют всю
поступающую к нему информацию о жизни оправдывающим его выбор
образом. Тот, кто сменил место работы, если он нормальный человек,
а не депрессивный маньяк, всегда будет стараться убедить себя
и других, что ему на новом месте лучше, а на старом было не просто
хуже, а вообще — плохо. Но, понимая эту механику, к ней надо относиться
как к данности, к одному из свойств человеческого характера вообще.
Делать же вывод, что, например, тот, кто оправдывает развод, вообще
всегда во всем неправ и уж во всяком случае к разговорам о бабах
его подпускать нельзя, он все равно ничего в бабах не смыслит
— несколько, на мой взгляд, необъективно.
Что же касается политики, тут вопрос одновременно
и более простой, и более сложный. Простой — потому, что в дебри
психологии лезть не приходится. Сложный — потому что приходится
объявлять отвратительной ту точку зрения, которая вроде бы высказана
вполне корректно, без поминания какашек.
Есть такая штука, называется диалектика. Ее придумали
не Маркс и даже не Сталин, и уж не Гитлер, это точно. И, конечно,
не Баркашов. Она просто есть. Еще две с лишним тысячи лет назад
даосы абсолютно справедливо додумались, что лучше недосолить,
нежели пересолить — ибо если ты что-то слегка недоделал, то в
результате просто возникнет нечто слегка недоделанное; но если
ты перестарался, деламши — возникнет нечто прямо противоположное
желаемому. Это очень легко представить на модели круга. Прошествовав
по кругу на 359 градусов, мы некую окружность почитай что обошли,
но пройдя на 361 — вновь оказались в самом начале, и все усилия
утекли впустую, как вода в песок. На Руси это же самое сформулировали
тоже довольно давно, хотя и без даосского мудрования, в понятиях
своей культуры и с явным отпечатком национального характера: заставь
дурака Богу молиться — он лоб разобьет.
Я это к тому, что есть время бросать камни и есть
время собирать камни. Тот, кто в некое время произносил некие
слова и был конструктивным критиком, во время иное произнося те
же самые, некогда абсолютно правильные слова, оказывается клеветником,
злопыхателем и, я бы даже сказал, воспитателем злобности. Если
он этого вовремя не поймет, ему вполне могут нюх начистить — и
будут правы. Человек, который, когда ему в толчее метро кто-то
встал на ногу, вполне может в сердцах бросить: "Сволочь!"
Это нормально. Но если тот, вставший, пусть даже и не извинившись,
с ноги нашего героя уже соскочил, отошел подальше, и вообще давно
вышел из вагона и потащился по своим делам — а герой-таки тащится
за ним и в другой конец вагона, и вон из поезда, и в сортир, и
в постель супружескую, и продолжает монотонно бубнить: "Сволочь,
сволочь, сволочь, сволочь" — трудно посчитать его умным,
порядочным или, по крайней мере, нормальным человеком. Как бы
он ни был, вообще говоря, умен. Наш герой либо спровоцирует к
себе вполне оправданную, мягко говоря, неприязнь, либо, если попадется
ему тип с неустойчивой, ранимой психикой, убедит его в том, что
он сволочь — и искалечит беднягу, как последняя падла, навсегда.
Что еще хуже и гаже. А третьего — не дано.
Пока система была твердокаменно стабильной и лежала
у нас на мозгах и душах могильной плитой, годились почти любые
средства для того, чтобы из могилы выкарабкаться. Там было не
до роскоши думать о том, что станется с плитой впоследствии, не
изуродуем ли мы ее, когда она упадет, не следует ли причислить
ее к памятникам старины, охраняемым государством, да куда мы пойдем,
когда вылезем, и так далее. То есть хорошо было бы все это уже
тогда иметь в виду, но прозорливости человеческой положен довольно
унизительный предел, и те, кто оттуда, из могилы, пытались думать
о слишком далеком будущем, позорно попадали пальцем в небо. Все.
Во всяком случае, безмозглые монотонные вопли "сволочь,
сволочь, сволочь" были оправданы, покамест тупая туша стояла
у нас на ноге и в ус не дула.
Когда ситуация стала нестабильной, и коллективная
психика — неустойчивой, ситуация изменилась кардинально. Упорная
констатация прежних уродств, которые ныне либо сильно трансформировались,
либо вовсе исчезли, либо — что прошу особо отметить — превратились
в собственные, подчас не менее уродливые, но — противоположности,
возможна либо по очень большой глупости, либо по очень большой
ненависти. Опять-таки третьего не дано.
Меж тем практически ни у кого из демократично европеоидных
поносителей России я не вижу никаких конкретных предложений за
исключением благопожеланий относительно торжества общечеловеческих
идеалов, углубленного проведения рыночных реформ, уважения к правам
некоего человека (желательно, получающего зарплату от кого-нибудь
зарубежного, потому как остальные, ясно дело, не вполне люди,
а всего лишь непуганые идиоты и безвольные рабы преступного режима)
и пр. Ругань настолько конкретнее и эмоциональнее предложений,
что последние, даже если они есть, совершенно теряются. Но зато
из самой ругани вычитываются куда более конкретные и страстные
предложения.
Если посмотреть, что именно сейчас осуждается с тем
же апломбом и в тех же терминах, как ранее — ГУЛАГ, нарочитое
умерщвление голодом миллионов людей и раздел Польши напополам
с фюрером, то (имея в виду, что если нечто критикуется, стало
быть, прямо противоположное предлагается) можно увидеть предлагаемый
идеал весьма четко. Россия должна как следует выпить напоследок,
лечь в грязь на обочине столбовой дороги человечества, пошире
расставив ноги (вдруг кому-то хоть на что-то сгожусь?), порвать
на себе рубаху и заголосить: "Прости меня, мир цивилизованный,
за то, что я есть! Погоди еще маленько, уже недолго терпеть осталось,
скоро уж меня вовсе не будет! Ах, вам сапожки нужны? Снять? Нате,
нате, мне уж без надобности! Спасибо, что не погнушались! Сережку
из ушка? Да берите с ушком вместе, чего там! Вы меня по левой?
Ну, разумеется, вот вам правая, а как же! Эх, жалость какая, что
у меня их всего две!" Любые отклонения от этого поведения
— есть, ёжику понятно, реставрация сталинизма, баркашовство поганое
и вообще угроза мировому сообществу.
Всякой стране можно и должно иметь свои спецслужбы
— но в России это сплошной тоталитарный гнет. И сидят в российских
службах, разумеется, одни лишь садисты и человеконенавистники.
Знаем до суда. До выяснения результатов деятельности. Садисты
и баста. Демократично, что сказать. Правово. Всякой стране дозволено
блюсти свои интересы и проводить свою политику — но у нас это
обязательно бряцание оружием да имперские амбиции, и никак иначе.
Всякой стране дозволено бороться с террористами, сепаратистами,
мафиозными группировками и анклавами (типа, например, колумбийского,
за Норьегой штатники аж в чужую страну летали) — но у нас непременно
сплошной геноцид беззащитных и обездоленных, но гордых народов.
И так далее.
Но ведь, в сущности, в течение почти всех девяностых
годов мы себя в соответствии с такой ориентировкой и вели. Стали
к нам лучше относиться? Стали понятливее, сочувственнее, терпимее?
Ха-ха.
Стало быть, хватит п...деть.
Вышеприведенная фраза — самая миролюбивая из реакций,
которых можно при таком подходе добиться. Спровоцированы, на самом-то
деле, могут быть и куда более эмоциональные ответы. Не только
словесные.
И пресловутая неадекватность применения военной силы
в Чечне (опять-таки имея в виду, что если нечто критикуется, то,
стало быть прямо противоположное предлагается) на нормальный человеческий
язык переводится так: если федералов гибнет меньше, чем боевиков,
это неадекватно. Вот если бы вы там клали на одного бородатого
араба десять рязанских парней — тогда Европа это, так и быть,
потерпела бы, это, в конце концов, нормально. Адекватно. Адекватно
атлантическим видам на будущее России.
Проблема мирного населения — увы, всегда серьезнейшая,
фатально неразрешимая проблема. Никто еще не придумал способа
свергать режим, не убивая его ни в чем не повинных подданных.
Как бишь было во времена нашей молодости? Мы знаем, где сердце
спрута, но не можем разрубить его, не проливая крови тысяч запуганных,
одурманенных, слепых, не знающих сомнения людей. Почему-то русские,
терпевшие сталинизм, до сих пор в ответе за него, и с ними по
этой причине можно выделывать, что ни попадая. Почему-то немцы
только после того, как им, не разбирая правых и виноватых, общими
усилиями накостыляли как следует, начали выплачивать компенсации
замученным. Посмотрел бы я на какого-нибудь британского журналиста,
который, скажем, в сороковом году всерьез, в средствах массовой
информации призвал бы Черчилля прекратить бомбардировки Германии
— там ведь, дескать, гибнут мирные немцы. То-то цирк бы начался!
Интересно, сколько бы часов после такой передовицы просуществовала
гуманная газетка?
Или серьезные, интеллигентные разговоры про то, что
ФСБ само дома в Москве взрывало, чтоб направить народный гнев
на бедных кавказцев? Это же, дескать, одна из версий, она вполне
правомерна и достойна внимания, как и любая иная, не противоречащая
фактам...
Как бы можно было относиться к такой, например, равноправной
версии и к людям, которые о ней всерьез говорят и призывают ее
иметь в виду... э—э... значит, так. Вы знаете, я недавно читал
в одной весьма авторитетной газете, называется "Фолькише
беобахтер", очень интересную статью, автор ее — доктор Геббельс,
весьма компетентный и порядочный человек. Оказывается, есть вероятность,
что шесть миллионов евреев сами себя сожгли и удавили в концлагерях,
чтобы спровоцировать союзников уничтожить несчастный немецкий
рейх. И, главное, как вовремя эта подлая акция была предпринята!
Наверняка не случайно, а по мановению тайных еврейских спецслужб!
До чего же она облегчила послевоенное "добро" великих
держав на создание государства Израиль! Да-а, боюсь, доктор Геббельс
попал в точку. Он, хоть наверняка ничего не утверждает, пожалуй,
прав...
Примеры так называемых двойных стандартов можно множить
и множить, но это мне самому уже скучно. Все это я уже несколько
лет назад в своей статье "Камо вставляши"
сформулировал проще: ваши убийцы - подлецы, а наши убийцы — молодцы!
Кто видит — тот видит, кто видит что-либо иное — тот на этом что-то
зарабатывает. Не обязательно деньги. Зарабатывать можно просто
приятное ороговение собственного мировоззрения. Зарабатывать можно
неизменность своего чувства превосходства.
Но.
Именно то массовое раздражение, которое подобная
позиция ВПОЛНЕ ЕСТЕСТВЕННО И ОПРАВДАННО вызывает, представляет
сейчас собою, на самом-то деле, наибольшую опасность для российской
демократии и российских реформ.
Пожалуй, я хожу последнее время в такой сугубой тоске
именно потому, что у меня на глазах те люди, которых я считал
своими, от Лурье до Явлинского, не напрягая особо своих извилин,
продолжают возглашать прошлогодние экзорцизмы — а нынешние бесы
только хохочут и именно от этого крепнут. Потому что, по сути,
все защитные реакции заведомо ("заведомо ложные измышления",
была такая формулировка, помните? Вот в каком ряду Вы оказываетесь!
Давайте теперь введем статью про заведомый фашизм и заведомый
сталинизм!) и без колебаний объявляются неправомерными — и, поскольку
не защищаться организм, пока он жив, не может, это только усиливает
в защищающихся людях неприязнь к понятию права и к тем, кто о
нем хоть словом упомянет.
Либо это делается нарочно, чтобы провоцировать антидемократические,
действительно фашистские и сталинистские настроения — и потом
показывать пальцами: глядите, они же все фашисты да сталинисты!
В игре тайных служб это не самый еще изощренный прием.
Либо это делается по чудовищной духовной и интеллектуальной
лени, и мне обидно за друзей, за единомышленников, и страшно,
что объективно именно они увеличивают разрыв между теми, кто старается
найти позитивный выход и, по возможности минимизируя насилие,
спастись — и дестабилизированной массой. Именно они помогают отдать
ее на откуп тем самым фашистам и сталинистам — поскольку отдают
им на откуп поддержку и одобрение вообще всех защитных реакций.
Можете гордиться тем, что в нынешний рост антизападных и антидемократических
настроений в России Вы, Саша, от большой любви к прежней Родине
вносите свою скромную лепту.
Боюсь, что я Вас, естественно, не убедил. Смею Вас
ЗАВЕДОМО заверить, что и Вы, когда начнете мне возражать и доказывать
что-либо обратное, ни в малейшей степени меня, естественно, в
моей неправоте не убедите. Но я от всей души надеюсь, что мы не
станем продолжать подобную дискуссию с нарастающей эмоциональностью,
мало-помалу начиная пускать в дело неопровержимые доводы типа
нецензурных выражений и кишечно-полостных, равно как аномально
фекальных и аномально генитальных метафор.
Если же, напротив, Вам тут что-то показалось здравым
и наводящим на размышления, я не был бы против, ежели бы сие ОТКРЫТОЕ
ПИСЬМО В. РЫБАКОВА
К А. ЛУРЬЕ объявилось в той же сети, из которой Вы выуживали (или
вычерпывали?) отзывы своих оппонентов.
Впрочем, вероятно, не быть мне старшим помощником
младшего черпальщика.
Всего доброго, Саша.
Искренне Ваш
Вячеслав
|
|
