Оркестр в городе, который снится
Проводив Ашотика, Лесь вернулся домой и забрался на пологую крышу пристройки. Волнистые плитки оранжевой черепицы были теплыми от солнца и пахли, как печные кирпичи. На крыше стояла похожая на скворечню будочка из досок. В ней Лесь хранил кое-какое имущество.
Лесь приспособил к двухметровой рейке маленький блок, пропустил через него веревку. Прибил рейку к стене будки – получилась мачта. На нее Лесь поднял желтый с черным кругом флаг. С моря потянул ветерок, флаг шевельнулся, хлопнул.
Звякнула калитка, сипло тявкнул Пират. Лесь глянул вниз. В калитке стояла Гайка с большущей книгой под мышкой. Пирата Гайка не боялась, тем более что он уже махал хвостом. Гайка смотрела вверх на Леся. Чуточку виновато.
– Я... вот... нашла тот самый словарь. Где про гульку.
– Забирайся сюда, – велел Лесь. Он не удивился, что Гайка пришла. Она обрадованно полезла по приставной лестнице. Лесь потянулся навстречу, ухватил пудовый том.
– Как ты его дотащила?
– Да не так уж трудно... Трудно было ваш Шлюпочный проезд найти. Здесь все такое запутанное.
– Это с непривычки, – снисходительно сказал Лесь.
– Ага... – выдохнула Гайка.
Она теперь была не в школьном платьице, а в краснобелом клетчатом сарафанчике, и Лесь подумал, что в этом наряде Гайка еще симпатичнее. Впрочем, подумал мельком. Больше самой Гайки его интересовал словарь.
– Где тут про гульку?
– Сейчас... Это будто специально про тебя, я же говорила... – торопливо улыбалась Гайка. – Вот... – Она развернула книгу, где была сделана закладка. – Смотри.
Лесь прочитал:
"Гулькин... С гулькин нос – очень мало, ничтожное количество (от ласкового названия голубя – "гуля", "гулька")".
– "Ничтожное количество"... – обиженно хмыкнул он.
– Но ведь не прыщ и не шишка! Это же с голубем связано, а голубь – он красивый... ой! – Она засмеялась. Лесь тоже, потому что получилось как по заказу – хлопая крыльями, сел на рейку с флагом голубь – сизый житель окрестных пустырей. Поворковал, глянул на Леся и Гайку по-хорошему и улетел...
Они поболтали немного о том, о сем, а потом Лесь показал Гайке инкубатор. После этого повел ее в дом и познакомил с Кузей. Кузя добросовестно продемонстрировал свои таланты. И наконец дружески прыгнул Гайке на плечо. Она вздрогнула.
– Не бойся, – сказал Лесь, – не кусается.
– А если током щелкнет?
– Хорошего человека не щелкнет!
– Разве он знает, кто хороший, а кто нет?
– Чувствует... Ты ведь не хочешь ему вреда?
– Нет... Только он лапками щекочет. Когда у меня будет свой, я привыкну.
Тут Лесь погрустнел и озаботился. А Кузя прыгнул с Гайкиного плеча в сандалию на стене. Гайка похвалила:
– Какой уютный дом ты ему придумал.
– Я не придумывал, это он сам выбрал. А сандалета была еще раньше прибита, год назад.
– Зачем?!
– Ну... такой у меня обычай. Как лето кончается, я изношенную сандалию прибиваю над кроватью. Двадцать первого сентября. Это осеннее равноденствие и мой день рождения...
– Ой, а я тоже в сентябре родилась, только раньше, четырнадцатого!.. Лесь, кузнечик выведется к четырнадцатому?
– Нет, наверно, не успеет, – бормотнул Лесь.
– Ну, ничего. А насчет сандалии ты здорово придумал. Лето будто прилипло к стенке.
Лесь повеселел:
– У меня про нее даже стихи сложились:
Мне вот эта
Сандалета
Помогает
Помнить лето...
– Молодец какой! – восхитилась Гайка. – Ты часто стихи сочиняешь?
– Никогда в жизни! Это один раз, случайно.
– Все равно молодец... А почему это Кузя спрятался?
– Застеснялся... Гайка, пойдем на крышу, там ветерок.
Флаг по-прежнему полоскал на ветерке.
– Лесь, ты зачем его поднял? Для красоты?
Лесь пошевелил на босой ноге пальцем с желтой ниткой.
– Нет. Не для красоты...
Гайка проговорила неуверенно:
– Получается, что ваш дом как корабль, который все время меняет курс влево.
– Дело не в этом, – рассеянно отозвался Лесь.
– А в чем?
Лесь смотрел на крышу сарая, где сиял никелированным ободом отражатель. Гайку все больше тревожило его молчание.
– Ты... почему ничего не говоришь?
Тогда Лесь ответил насупленно и решительно:
– Я тебя обидеть боюсь, а сделать ничего нельзя.
– Что... нельзя? – по-настоящему перепугалась Гайка.
– Я тебе обещал желтого кузнечика. А это не получится. До равноденствия успеет вывестись всего один, и я должен отдать его... другому человеку.
– Какому человеку? – прошептала Гайка.
– Одному мальчишке... Так получилось...
– Ну-ка расскажи, – потребовала Гайка и сама удивилась своему решительному тону.
Лесь послушался. Рассказал про Ашотика.
– Сама видишь, Гайка, ему кузнечик нужнее.
Гайка притихла, сидела печальная.
– Обиделась, – вздохнул Лесь. Печально, однако без мысли изменить решение.
– Ничуть, – искренне сказала Гайка. – То есть я обиделась, только не на это.
– А на что?
– Ну... на то, что ты подумал... будто я могу обидеться. А я же понимаю.
– Хорошо, что понимаешь...
– А ты... вообще глупый, – чуть слышно выговорила Гайка.
– Отчего же?
– Оттого... – Гайка заскоблила черепицу краем босоножки. – Дело разве в кузнечике?
– А в чем? – И у Леся затеплели уши. Он прочитал ответ в ее ускользнувшем взгляде: "В тебе дело. Лишь бы ты не расхотел со мной дружить".
– Весной и летом я тебе выведу хоть целый табун, – неуверенно пообещал он. – Когда солнце опять наберет силу.
Это было неразумно: ведь Гайка сию минуту сказала, что дело не в кузнечике. Сообразив про такую несуразность, Лесь смутился еще больше. Но тут же – по своей привычке высказываться бесхитростно – спросил:
– Ты, наверно боишься, что если я решил отдать кузнечика другому, то, значит, мне на тебя наплевать, да?
Гайка снова кинула в него боязливый взгляд: "А тебе... не наплевать? "
Лесь объяснил серьезно, весомо так:
– Мы же договорились на берегу, что теперь как родственники.
Гайка повела облупленным плечом.
– Ну и что... родственники. Они ведь не друзья, они всякие бывают. Например... как твоя тетя Це-це... – И выдохнула со смесью ужаса и храбрости: – Нет уж, я так не хочу...
– Так и не будет. Она – просто тетя, а я тебе... ну, почти что родитель. Разве забыла?
– Родители у меня давно есть, – уже без стеснения, просто с грустью сообщила Гайка. – А вот друга... ну, такого, самого-самого... никогда не было. Ни среди девчонок, ни среди мальчишек.
Лесь не отвечал, глядя с крыши в дальние дали, на морской горизонт. Но Гайка теперь чувствовала, что он не отгораживается от нее. Он прислушивается – и к ней, и к себе. И совсем перестала бояться своей откровенности.
– А у тебя... такой друг есть?
Лесь мотнул головой – так, что белые волосы разлетелись над ушами.
– "Самого-самого" нету... Я его только во сне видел.
– Расскажешь? – шепотом спросила Гайка. Она сидела на черепице в сторонке от Леся, а теперь придвинулась вплотную.
Было солнечно и спокойно, морской ветерок дружески обвевал Леся, и Гайка была славная, и все вокруг было хорошо. И Лесь подумал, что отчего бы и не рассказать про это?
– Это такой сон... Я его видел много раз. Он – про город. Город этот похож на наш, только... ну, не совсем похож. В нем полно загадок, закоулков и всякого такого... А на площадях растут среди камней большие синие цветы... А кое-где вместо улиц каналы, и туда с моря заходят теплоходы, и часто даже не поймешь, где дома, а где корабельные рубки... А народу немного, поэтому в городе всегда спокойно...
Гайка сдержанно дышала у его плеча. Лесь продолжал:
– Мне всегда снится сперва утро. Тихое, раннее. И вдруг раздается музыка. Переливчатая... Знаешь, есть такой инструмент – флейта?
Гайка кивнула.
– Она хорошо так играет, – шепотом рассказывал Лесь. – Музыка эта – старинный марш. Не парадный, а такой... ну, немного печальный. В маршах есть средняя часть, она не боевая, а... словно передышка для отдыха.
– Я знаю. Кажется, это называется "анданте модерато". Мы учили в музыкальной школе, только точно я не помню...
– Хорошее название! – обрадовался Лесь. – Неважно, что не помнишь точно, пусть будет "анданте модерато". Правильно я сказал? Ну, вот... Значит, раздается такая музыка, а потом появляется мальчик. Это он играет на флейте. Идет по лестнице, по улице. А из калиток и переулков к нему сбегаются ребята: кто с трубой, кто с контрабасом, кто с барабаном. И. наконец получается целый оркестр. И марш теперь уже веселый. Утренний марш. И они шагают с ним через весь город.
– Куда? – прошептала Гайка.
– Не знаю... Просто такой обычай. Они будят город. И люди смотрят на них из окон и с тротуаров, и всем хорошо...
– Понимаю, – выдохнула Гайка. Словно видела этот город и маленький оркестр с блестящими трубами...
– А потом вечер. И оркестр возвращается. Марш все тот же, но теперь он звучит... ну, так, по-вечернему... И вот музыканты один за другим уходят в свои калитки. И музыка все тише, тише. И наконец мальчик с флейтой остается один. И вот играет ту музыку... "анданте модерато", и шагает, шагает по одной улице, по другой. По лестницам. В ту сторону, где за ходит солнце. Немного печальный такой, но неутомимый.
Лесь замолчал, и Гайка шепотом спросила:
– А что дальше?
– Ну вот... это такой мальчик... Я не могу объяснить, какой он. Это же во сне. Но если бы мы встретились, это был бы тот самый-самый друг...
Они молчали довольно долго. Гайка наконец, вспомнила.
– А в той музыкальной школе, где я училась, была целая группа флейтистов. И... девочки тоже играли...
Лесь не ответил.
– Думаешь... девочки играют хуже?
– Да ничего я не думаю, – терпеливо отозвался Лесь. – Как видел во сне, так и рассказал... Ты, Гайка, никому про мой сон не говори, ладно? Я тебе одной эту тайну... поведал.
Такое признание утешило Гайку. Ведь тайны доверяют лишь настоящим друзьям!
– Лесь, это твоя самая главная тайна, да?
– Нет. Не самая главная... – И Лесь опять сделался задумчиво-отрешенным. Было ясно, что в главную тайну посвящать Гайку он не намерен. И она чуть отодвинулась.
– Я, конечно... такая назойливая. Лезу с расспросами...
Лесь глянул удивленно:
– Разве ты лезешь? По-моему, ни чуточки... – И он зашевелил пальцем с желтой ниткой. Гайка, приободрившись, подъехала с другой стороны. С хитринкой:
– А! Я, кажется, знаю. Твоя главная тайна связана с желтой ниткой! И с флагом!
Лесь глянул прямо и ясно. От такой ясности Гайка съежилась больше, чем от ехидства. Поняла: Лесь видит ее насквозь.
– Ладно, – кивнул он. – Я расскажу тебе и эту тайну. Может быть, ты мне поможешь все выполнить...
– Конечно, помогу! – возликовала Гайка.
– Ты только про это дело молчи крепко. Чтобы не сглазили.
– Я клянусь, – обмирая, сказала Гайка.
– В общем-то я теперь уверен в успехе, раз нашел флаг. По-моему, это знак судьбы.
– Да? Не "Курс влево", а "Знак судьбы"?
– Я это просто так выразился. А вообще это знак солнечного затмения.
Гайка удивленно округлила рот. Лесь объяснил:
– Смотри, на флаге – будто небо, желтое от солнечного света, а само солнце закрыто черным кругом. Луной! Так выглядит полное затмение. Похоже?
– Да... – Было и правда похоже. А кроме того. Гайка готова была соглашаться с Лесем во всем.
Лесь довольно улыбнулся. Гайка спросила шепотом:
– А зачем оно тебе... солнечное затмение?
– Сейчас... Но ты приготовься слушать терпеливо.
