Динь-Дим
Мы дошли до столба с автобусной табличкой, и тогда Ивка предложил:
— Давайте отдохнем здесь.
— Ты что, устал? — хмыкнул Вячик.
— Нет. Но здесь же о с т а н о в к а. Значит, надо постоять. Подождать.
Вячик хмыкнул опять:
— Чего подождать?
— Того самого, — сердито сказал я. — Автобуса. Ну, давай, Вальдштейн, хихикай...
Он пожал плечами: чего, мол, ты на меня взъелся?
Никто больше не спорил. Мы уселись неподалеку от столба на плоском камне-граните. Его округлые бока прятались в траве, а бугристая спина была подставлена солнцу. Искрились впаянные в серую поверхность чешуйки слюды.
На поверхности виднелись впадины, похожие на отпечатки маленьких растопыренных ладоней. Арбуз сказал, что они напоминают полустертые письмена древней цивилизации. Вальдштейн возразил, что это бред сивой кобылы. Он имел в виду не вмятины, а слова Арбуза.
Настя сказала, что Вальдштейн — скучный человек, это во-первых. А во-вторых, здесь не письмена, а следы доисторических птиц или карликовых ящеров.
Вальдштейн пообещал, что сейчас такой ящер высунет голову из-за куста и ухватит Настю за ногу.
— Вот так!
— А-а!.. Дурак...
Арунас ничего не говорил. Встал коленками на гранит и осторожно гладил его.
А Николка сообщил свою версию. Очень увесисто:
— Это детский сад приходил на прогулку. И дети ладошками обделывали камень, чтобы он стал ровнее.
— Такую твердятину! — не поверил и возмутился Вячик.
— Это было давно. Когда камни были мягкие...
— С тобой не соскучишься, — вздохнул Арбуз. С усмешкой, но вроде и с похвалой.
— Но сейчас-то сюда детский сад не водят на прогулки? — серьезно спросила Настя.
— Сейчас нет, — в тон ей ответил Николка.
— Водят, — без выражения возразил Вячик. — Вон один детсадовец шагает. Глядите.
Мы поглядели.
— Ложись, — шепотом скомандовал Арбуз. Мы не то чтобы совсем легли, но укрылись за камнем в зарослях белоцвета. Конечно, мы не испугались. Но разом поняли, что не надо выдавать себя раньше времени.
“Детсадовец” был шагах в двадцати от нас. Этакий кроха-пастушонок в сизой, полинялой одежонке и с головой цвета спелого овса. Он кого-то вел (или, скорее, тащил) на веревочке. Какое-то невидимое в траве существо размером с котенка. От этого существа или от самого пастушонка доносился еле слышный переливчатый звон.
— Что делать? — шепнул Вячик.
Мне почудилось в его шепоте что-то охотничье.
— Ничего! — огрызнулся я. — Пусть идет. Играет, наверно, незачем мешать...
— У него свои дела, у нас свои, — рассудительно сказал Ивка. — Пусть пройдет куда надо, а потом уж двинемся мы...
Мальчик шагал в ту же сторону, куда лежал наш путь.
— Так и прятаться, что ли? — пробубнил Арбуз. — Давайте покажемся. Чего такого?
Арунас проговорил с хмурой уверенностью:
— Он испугается.
— Чего?! — ненатурально возмутился Вячик. — Мы разве бандюги какие-то?
— Некоторые похожи, — вставила Настя. — Тощие, ободранные, в пятнистых штанах... Идет малыш один-одинешенек, и вдруг вылезают такие... Ивка, иди сначала ты.
Это она умница! Ивка никого не мог напугать. Наоборот! Если он кому-то улыбался, ему сразу улыбались навстречу.
Ивка не спорил. На четвереньках добрался до обочины, встал среди белоцвета и неспешно вышел на колею.
Звенящий мальчик был уже шагах в десяти. Шел медленно, с опущенной головой и словно что-то бормотал под нос.
Потом он увидел Ивку. Встал на месте. Ивка сделал несколько шагов и остановился тоже.
Мы видели Ивку со спины, однако знали, что он улыбается. И незнакомый мальчик, если и встревожился, то лишь на секунду. Ничего не мог ему сделать этот встречный мальчишка с таким дружелюбным лицом, с лунными и солнечными рожицами на штанах и рубашке.
Но ответной улыбки у “пастушонка” все же не было. Он смотрел выжидательно.
— Здравствуй, — сказал Ивка.
Мальчик в ответ нерешительно шевельнул губами.
— Играешь? — спросил Ивка.
И мальчик ответил погромче:
— Ну да... А что?
— Да ничего. Просто услышал, как кто-то звенит. И решил посмотреть...
— Это я звеню... Я думал, здесь вокруг никого нет... — кажется, “пастушонок” чего-то застеснялся.
Ивка понимающе кивнул:
— Здесь почти не бывает людей. Мы, кроме тебя, никого еще здесь не встречали.
Мальчик опять насторожился:
— Кто “мы”?
— Я и мои друзья... Ты не бойся, никто тебя не обидит. Наоборот...
Что значит “наоборот”, было, наверно, не очень-то понятно. Однако мальчик вдруг улыбнулся. Чуть-чуть.
— А где твои друзья?
Ивка сказал честно:
— Спрятались за камнем, чтобы не мешать тебе. Может, ты решил погулять один и не хочешь никого видеть... Или хочешь?
Мальчик переступил с ноги на ногу (что-то динькнуло опять), подумал и кивнул.
Тогда мы тоже вышли из укрытия. Сначала Настя и Николка — они держались за руки. Следом двинулись Вячик и я, а потом уж Арбуз — самый большой и “грозный”.
Курносое мальчишкино лицо опять стало напряженным. Но ненадолго. Потому что Настя спросила:
— Как тебя зовут?
— Дима... Или — Дим...
Нет, он не был детсадовским мальчиком. Роста небольшого, но видно, что уже школьник. Во второй, а может, и в третий класс перешел. Лицо круглое, а глаза — как осколки коричневого стекла. С искорками на изломах. Искорки появились, когда Дим совсем перестал бояться.
К его полинялой футболке и к таким же тренировочным штанам пристали мелкие листья, травинки и всякие колючие семена. Штаны были подвернуты выше колен. Под правой коленкой — ремешок вроде щенячьего ошейника. От ремешка отходила в сторону короткая жестяная полоска. На ней висел блестящий колокольчик — вроде тех, что рыбаки привязывают к удочкам.
Вячик слегка нагнулся. Спросил без насмешки, серьезно так:
— Зачем тебе звонок-то?
— Ну... это чтобы не так одиноко было на дороге. А то ведь иногда такая тишина... — Дим доверчиво обвел нас глазами-осколками. — Я понятия не имел, что здесь ходит еще кто-то, кроме меня...
Это у него так по-взрослому получилось: “понятия не имел”...
Мы все улыбнулись помаленьку, и я сказал — так, чтобы продолжить разговор:
— Есть слухи, что раньше сюда водили на прогулку детский сад.
Он кивнул:
— Ну да... Только это очень давно. Когда еще камни были мягкими от солнца.
Мы запереглядывались. Все, кроме Николки. У него лицо было спокойным и довольным.
Спрашивать Дима о мягких камнях мы не стали: не решились или постеснялись почему-то. Да и без того было о чем спросить.
Ивка присел на корточки.
— Зачем тебе третий глаз, Дим?
Глаз был нарисован синим фломастером на левой Димкиной коленке — широко открытый, с похожими на палочки ресницами.
Этот пастушонок шмыгнул носом, переступил в траве расхлябанными сандалетками и признался, глядя в сторону:
— Это... чтобы лучше видеть дорогу. Он ведь ближе к земле.
Мне показалось, что все засмеются. И я напрягся. Но смеха не было. Арбуз одобрительно сказал:
— Ну, ты, видать, предусмотрительный парень.
— Ага... — тихонько вздохнул Дим.
— Значит, этот глаз по правде видит? — спросил Вячик. Не поймешь — с ехидцей или без.
Дим глянул на него слегка удивленно:
— Разумеется.
— А если по нему хлестнет травой? — озабоченно спросил Ивка.
Он все еще сидел на корточках и снизу вверх глядел в лицо Диму. Тогда тот негромко засмеялся:
— Ну и что? Он зажмурится.
Засмеялись и мы. И Настя взяла Дима за руку, в которой он держал шпагат.
— А кого ты водишь на веревочке? Теленка или овчарку?
— Нет, что вы! Это... вот! — Дим потянул, и к нам вылез из травы игрушечный автобус.
Он был жестяной, помятый, с облезлой желтой краской. Длиной со взрослый башмак. В некоторых окошках были стеклышки, а в других — пусто.
Мы все присели вокруг игрушки. Пожалуй, с преувеличенным интересом. Просто нам нравился этот маленький путешественник, и хотелось показать, что все его дела мы принимаем всерьез.
— Старая конструкция, — заметил Арбуз. — Ветеран автомобильного парка.
— Конечно! — звонко согласился Дим. — Им еще мой дедушка играл. Но другого у меня не нашлось...
— А тебе, значит, обязательно надо ходить с автобусом, — понимающе сказала Настя.
— Ну, разумеется! Это же не просто же так! Вы же видели здесь автобусный столб. И табличка на нем новая! А никакие автобусы здесь не ездят, это же ясно! Вот я и решил: раз есть автобусная остановка, значит, и автобус должен здесь ездить. Пускай хоть такой. Потому что должно... все совпадать друг с другом... Чтобы на свете было равновесие... — При последних словах Дим опять засмущался, нагнулся и начал гладить автобус, будто кошку.
Мы снова переглянулись. Арбуз сидел на корточках рядом со мной. Сказал мне на ухо:
— Наш человек.
Я кивнул. И тронул хозяина автобуса за плечо.
— Дим... А далеко ты ездишь по этой дороге?
— Нет. Я далеко отсюда еще не бывал... Я каждый день хожу на сорок шагов дальше, чем в прошлый раз, и делаю остановку...
“Наверное, одному все же страшновато”, — подумал я.
— Дим, а можно мы будем ходить с тобой? Вернее, ездить? Ты будешь водитель, а мы твои пассажиры...
Мне показалось, Дим насупился в ответ. И я хотел уже сказать: “Но если не хочешь, не надо. Гуляй как раньше...” Но он вдруг засветился улыбкой:
— А вам хочется?
— Конечно, — солидно ответил за всех Арбуз.
— Ладно! И мы каждый день будем делать открытия. И отмечать новые остановки...
В тот день мы ушли недалеко. Первое открытие случилось метров через сто. На обочине мы нашли сломанное деревянное колесо. Вроде тележного, но раза в два больше. Его железный обод совсем проржавел. А деревянные спицы были точеными, как у штурвала.
Мы решили, что это колесо от старинной кареты. А от чего же еще? Какие-то путешественники потеряли его лет двести назад. Может быть, спасались от разбойников...
— Или от нечистой силы, — добавил Вячик.
Настя поежилась и показала ему кулак.
Мы подняли колесо, прислонили его к березе, слегка почистили. И решили, что это место будет называться “Колесо кареты”.
Потом зашагали дальше. Дим — впереди. Автобус его путался в траве и, случалось, переворачивался вверх пластмассовыми колесами. Дима это не расстраивало. Он шагал деловито, колокольчик на его ноге динькал неутомимо и переливчато.
— Ты не просто Дим, — сказала Настя. — Ты Динь-Дим.
— Да, — согласился он, не оборачиваясь. И остановился. Из березняка вышла косматая рыжая собака. Большущая. Встала на нашем пути и смотрела на нас. Мы подождали, когда появится хозяин. Однако никого больше не было. Наверно, собака путешествовала сама по себе, как мы. Она была явно не из тех домашних собак, которые боятся загадочных мест.
— Иди сюда, собачище, — позвал Ивка.
Собака махнула хвостом и пошла. Но не к Ивке, а сперва к Диму. Лизнула его колено. Дим бесстрашно потрепал ее по загривку. Мы тоже.
— Пойдем с нами, — предложил собаке Ивка.
Но та, извиняясь, опять махнула хвостом. У меня, мол, свои дела. И неторопливо ушла в кусты на другом краю дороги.
Мы договорились, что на этом месте будет еще одна автобусная остановка. Под названием “Рыжая собака”.
— Смотри, она размазала языком твой глаз, — вдруг встревожился Николка.
— Ой, да! А я-то думаю, почему трава видится так неясно!.. И поправить нечем, фломастер я не взял...
— Дома поправишь, — решила Настя. — По-моему, нам уже пора домой. Тебе, Дим, наверно, тоже. А то как ты без глаза-то?
— Да, — кивнул он.
Мы пошли обратно и расстались с Димом шагах в сорока от забора. Отсюда сквозь густой подлесок уходила незаметная тропинка. Дим сказал, что она ведет в поселок Соломино. В тот, где сельский кооператив “Ясные зори”.
— Совсем недалеко. Я там и живу.
Мы никогда не слышали про Соломино и “Ясные зори”. Хотя, если верить Диму, поселок лежал всего в километре от Завязанной рощи. Но удивляться и переспрашивать мы не стали. Ивка спросил про главное:
— Дим, а ты еще придешь на нашу Дорогу?
— Да! Завтра же!.. И вообще я буду приходить тогда же, когда вы.
— А как ты узнаешь, когда придем мы? — придрался Вячик.
Дим качнул ногой с колокольчиком.
— Он скажет. Зазвенит...
Всерьез он это или пошутил, непонятно. Мы, однако, поверили.
Мы пошли в рощу, а Дим стоял по пояс в траве и махал нам, пока его не заслонил забор.
Через рощу мы шли молча. Наверно, каждый вспоминал Динь-Дима. По-моему, всем было хорошо оттого, что повстречался нам этот путешественник с маленьким автобусом.
Я вспомнил, как он, прощаясь, держал автобус у груди и гладил его, будто котенка.
— Эй, Нэлик! А ты ведь обещал бабушке котенка раздобыть!
— Я и раздобыл, он у деды Гены. Хочешь, пойдем сейчас и возьмем?
Котенок был маленький, недель пяти от роду. Пушистый, желто-песочного цвета. Резвый, но и ласковый. Покусал меня за палец зубами, мягкими, будто вареные рыбьи косточки, а потом пристроился на плече и замурлыкал.
Бабушка обрадовалась котенку. Долго гладила по голове насупленного от смущенья Арунаса. Потом дала нам по большущему яблоку.
— А как, друзья, мы назовем этого красавца? Учитывая тот факт, что он будущий кот...
— Давайте “Буська”! От слова “бус”. “Бус” — это по-английски “автобус”. А этот зверь — желтый, как автобус Динь-Дима!
Арунас обрадованно закивал. Бабушка не поняла, кто такой Динь-Дим, но имя ей тоже понравилось.
Она унесла Буську на кухню — кормить молоком — и оттуда сказала:
— Мама и папа звонили.
— Ну и как там у них?
— Все в порядке. Я сказала, что и у нас все хорошо.
— Правильно... Алексей с ними?
— Нет, он вернулся домой. Хочет поступать в политехнический институт... Если не поступит, осенью могут взять в армию. А на Юге опять перестрелки, взрывы.
— Озм...
— Что?
— Так, ничего... Ба-а... — Я остановился в дверях кухни.
— Что? — Бабушка, нагнувшись, тыкала Буську в блюдце с молоком.
“Может, я правда окончательный трус?” — хотел спросить я.
Но бабушка скажет: “Ты боишься армии? Не бойся. Через три года она будет уже добровольной...”
“Господи, да не армии я боюсь, а Озма...”
И что она скажет в ответ?
