Обещание, данное пастушку-дозорному, Мартин исполнил и первым делом отправился в офис шерифа. Странное ощущение владело им, когда он шел по улицам городка — вокруг были овеществленные фантазии, ожившие декорации, торжествующая бутафория. Все абсолютно реальное — и мамаши, выгуливающие младенцев в скверах вдоль главной улицы, и деревянные тротуары в переулках — центральная улица уже была одета в асфальт, и прогарцевавшие по асфальту всадники с винтовками за плечами. Сотню с лишним лет Голливуд творил мифы, и вот — мифы принялись творить историю. За стеклянной витриной аптеки вихрастые пацаны терпеливо ждали, пока им наложат мороженого в вафельный рожок, пароход у пристани выпустил клуб пара и протяженно загудел, из бара “Свобода” вывалился совершенно пьяный мужик ковбойского вида, похлопал по кобуре, проверяя, на месте ли пистолет и взгромоздился на покорную меланхоличную лошадь. Недоставало лишь музыки Эннио Морриконе и Человека без Имени, мусолящего в зубах сигару. Потом Мартин подумал, что окружающий его мирок даже для Голливуда слишком нарочитый. Сюда лучше вписался бы Андрей Миронов в роли старины Фёста, с проектором и коробкой пленки прибывший врачевать ковбойские души.
Впрочем, перестрелок и прочих безобразий не наблюдалось. С Мартином периодически здоровались, он вежливо раскланивался, уже понимая, что въевшиеся в память киношные штампы ожили, и сейчас он невольно копирует то Андрея Миронова, то Клинта Иствуда.
Шериф ждал его на крыльце небольшого двухэтажного домика, невольно напомнив этим ключника. Кряжистый мужик, руки на поясе, длинноствольный хромированный револьвер напоказ, шерифская звезда блещет на груди. Мартин остановился перед ним. Пожалел об отсутствии губной гармошки. И начал немузыкально насвистывать мелодию Морриконе.
Шериф сплюнул в пыль и пробормотал:
— Остряк... С Земли?
Мартин кивнул.
Набычившись, будто все вновь прибывшие вызывали у него серьезные подозрения в благонамеренности, шериф оглядел Мартина. И спросил:
— Журналист? Детектив?
— Детектив, — признался Мартин.
Шериф неспешно сошел с крыльца. От него сильно пахло жареным луком и, едва уловимо, дорогим одеколоном.
— Прерия-2 является суверенной территорией. Но ты можешь ориентироваться на американские законы и сильно не ошибешься.
Мартин кивнул.
— Тебе сейчас кажется, мать твою, — продолжал шериф, — что ты оказался в первосортном вестерне. Но ты гони эту мысль прочь, мать твою. Потому что пуля, которую ты можешь схлопотать, окажется самой что ни на есть настоящей, а не целлулоидной.
— Народу и впрямь это нравится? — спросил Мартин, неопределенно мотнув головой.
Шериф осклабился:
— А ты что, думаешь, мы к твоему приходу так нарядились? Кого ты здесь ищешь, и как тебя звать, мать твою?
— Меня зовут Мартин. Мать мою зовут Антонина Петровна. Я никого не ищу... точнее — не знаю, кого именно ищу. Мой клиент погиб на Библиотеке, успев произнести лишь название вашей планеты. Я надеюсь найти какой-то след... но какой — не знаю.
В глазах шерифа появилось любопытство. Как бы там ни было, но люди, живущие в голливудском фильме, начинают уважать законы жанра. Таинственная история с погибшим клиентом сработала как нельзя лучше.
— Зайди, — буркнул шериф.
За бревенчатыми стенами скрывался вполне цивилизованный офис. Электрический свет, компьютер, принтер и копир, солидная радиостанция и внушительная кофеварка. Шериф первым делом щелкнул клавишей кофеварки, после чего плюхнулся в кресло и уставился на Мартина.
— Будете? — Мартин достал из кармашка рюкзака две сигары в алюминиевых гильзах.
— Не откажусь, — с удовольствием раскупоривая сигару, сказал шериф. — Мы тут табачок растим... вот только вкус пока не тот... не тот...
Он поводил сигарой под носом, глубоко втянул воздух, крякнул. Закуривать сигару не стал, положил на стол и прихлопнул сверху ладонью, будто отстраняясь от подарка. Спросил:
— Так что, все-таки, ты ищешь? И каких проблем мне от тебя ждать?
— Я не знаю, — Мартин пожал плечами. — Девочка умирала, она не могла даже говорить... успела лишь сказать жестами “Прерия-2”. Наверное, это было для нее очень важно.
— Посещала она нашу планету раньше?
— Насколько я знаю, нет.
Шериф развел руками:
— Ну, показывай фотографию, раз такой умный.
Мартин достал закатанную в пластик фотографию, протянул шерифу. Тот уставился на портрет Ирочки и лицо его начало медленно багроветь.
— Издеваешься? — спросил он, наконец.
— Вы ее знаете?
Шериф открыл пухлый ежедневник в кожаной обложке, прочитал:
— Пятница, 12 октября, 14.30. Ирина Полушкина, Россия. Да она вот тут сидела, на вашем месте! Воспитанная девчонка, первым делам пришла ко мне, как положено.
— Вот как... — Мартин и впрямь растерялся. — Я не знал.
Он вдруг понял, что даже не уточнил на Библиотеке, когда именно прибыла Ирина. В пятницу? А не в субботу ли?
— Представилась, расспрашивала меня о планете... вежливая, хорошая девочка... — шериф, похоже, поверил Мартину. — Так она сразу же ушла? Мне показалось, что девчонка хочет остаться у нас надолго.
Мартин развел руками. Спросил:
— А что именно ее интересовало?
— Индейцы, — фыркнул шериф. — Развалины.
— Какие еще развалины? — насторожился Мартин.
— Месяца три назад, в предгорьях, недалеко от серебряного рудника, следопыты нашли какие-то руины. Не то у индейцев был там город, не то... — шериф не закончил, видимо, решив не произносить банальности о Древних. — Ничего интересного, поверьте. Мы сообщили на Землю, прибыли трое ученых. До сих пор там роются, но морды уже кислые. Все очень старое, разрушенное... каменные стены, редко-редко какие-то черепки. Мне показалось, что девочка туда собралась. А она, значит, ушла...
Шериф задумался.
— С кем-нибудь она общалась? — спросил Мартин.
— У нас тут не деревня, а большой город, — строго сказал шериф. — Двадцать тысяч душ, и каждый день еще с дюжину прибывает!
Он не стал делить население на людей и Чужих, это Мартину понравилось. Впрочем, шериф тут же добавил, смазывая все впечатление:
— Кроме того индейцев несколько сотен болтается. Разве за всеми уследишь?
— Понял, — пробормотал Мартин. — Что ж, это тупик. Но если вы не против, я постараюсь узнать, с кем Ирина контактировала.
— Никаких возражений, — буркнул шериф. — Не знаю, что это тебе даст... раз девушка уже мертва, но... успехов.
Он поднялся, протянул руку — давая понять, что разговор окончен. Мартин не спорил, ему сейчас требовалось спокойно посидеть и все осмыслить. Уже в дверях шериф окликнул его:
— Эй, Мартин из России... Меня зовут Глен.
Мартин кивнул, улыбнулся и вышел.
Теперь, когда предсмертные слова Ирины обрели внятное объяснение, ничего не удерживало Мартина на Прерии-2. Стало ясно, что вначале Полушкина отправилась на Прерию, собираясь раскрыть тайны древних руин. Но, поговорив с шерифом, девочка трезво оценила свои шансы, вместо выковыривания из земли черепков решила открыть тайну Библиотеки и отправилась обратно к Станции.
Логично?
Вполне.
Можно было последовать ее примеру. Можно было переночевать в местной гостинице и отправиться домой на следующий день. Сколько не тяни, а сообщить Эрнесто Полушкину печальную весть придется.
Но что-то мешало Мартину поступить самым естественным образом.
Первым делом он отправился в Первый Национальный Банк Прерии-2. Под бдительными взглядами пары охранников Мартин пообщался с клерком, выяснил, что земные деньги здесь совершенно не в ходу, годятся лишь кредитные обязательства постоянного представительства Прерии-2 в Нью-Йорке — этакий эвфемизм для обозначения посольства. Разумеется, кредитных обязательств у Мартина не было и он, последовав совету клерка, отправился в городской супермаркет. Там, в финансовом отделе, он выстоял небольшую очередь — мрачноватого вида старатели пришли с тугими увесистыми кожаными мешочками, крепкая, уверенная женщина притащила два ящика каких-то плодов и сушеные травы, интеллигентный юноша, оказавшийся скотоводом, долго препирался по поводу цены на говядину. Когда подошел черед Мартина, он выложил на стол часть табака и пряностей, сладости и аспирин, презервативы и лампочки для фонарика, игральные карты и свежие номера “Дайджеста”. Предложенная цена Мартина вполне устроила — он мог безбедно провести на Прерии-2 пару недель. Наверное, побродив по лавкам помельче, он продал бы припасы с большей выгодой, но необходимости в этом не было.
Если бы кто-то спросил сейчас Мартина, зачем он готовится к длительному пребыванию на Прерии-2, то внятного ответа бы не добился. Мартин покаялся бы в пристрастии к комфортной жизни, невозможной без набитого кошелька, рассказал бы о деловой этике частного детектива, требующей проверить все контакты Ирины Полушкиной в Нью-Хоупе, признался бы в интересе к жизни самой крупной человеческой колонии, которую за один-два дня никак не изучишь.
Но настоящая причина была куда прозаичнее.
Ирина Полушкина никак не шла у Мартина из головы! Он вспоминал девочку и возвращаясь с Библиотеки, и угощая дядю пельменями, и распивая с братом виски, и отправившись на Прерию-2. Первый и последний раз такое было с Мартином в юности, когда, будучи очень хладнокровным и глубоко разочарованным в жизни молодым человеком (как и положено в девятнадцать лет) он вдруг влюбился. И как влюбился — со страданиями, слезами в подушку, ночными блужданиями вокруг дома мирно посапывающей девицы, нудными многочасовыми разговорами по телефону и сладостными мечтами о самоубийстве! Вот тогда-то он и понял, с диким удивлением и растерянностью, что думает о предмете своей любви непрерывно — отсиживая задницу на скучных лекциях, попивая с друзьями пиво, передвигаясь в метро и отходя ко сну.
Все проходит. Мартин, как полагается, стал думать о предмете своих страданий реже и реже, завел несколько легких, ни к чему не обязывающих романов, на жизнь стал смотреть еще более скептически и подозрительно, но с любовью, на всякий случай, больше не шутил. Теперь Мартин старался слишком уж бурных чувств избегать, женщин-вамп любого возраста чурался, молоденьких девчонок, готовых влюбиться бурно и самозабвенно, опасливо сторонился.
Были, конечно, у Мартина душевные привязанности, некоторые из которых длились годами, а некоторые — часами. Влекли Мартина женщины серьезные, средних лет, знающие толк в жизни и в сексе, семейной жизнью удовлетворенные, но любовника считающие таким же непременным атрибутом семьи, как мужа, ребенка и уютную кухоньку с цветочными горшками на подоконнике. Не то, чтобы Мартин решил пойти по стопам дяди и остаться холостяком, но с постоянной семьей не спешил и на роль жены своих подруг не намечал. Наоборот — стоило лишь очередной пассии начать наводить уют в его жилище, слишком уж часто жаловаться на непутевого мужа или подарить к очередному празднику красивый шелковый галстук (предмет, бесспорно, очень интимный), как Мартин отношения быстро и деликатно сворачивал.
И уж, конечно, не собирался Мартин по примеру многих мужчин найти молоденькую девушку и воспитывать из нее будущую жену. Такие эксперименты оканчиваются удачно лишь для маститых писателей и прославленных дирижеров, бизнесменов крупного калибра и популярных шоуменов. Здравомыслящему мужчине пятнадцатилетняя разница в возрасте должна внушать оправданный страх и сомнение в своих силах.
Но факт оставался фактом, пусть даже Мартин его не признавал. Он все время вспоминал Ирочку. Вспоминал с той назойливостью, что начинала тревожить. И самым разумным способом эти воспоминания изгнать было продолжение расследования.
Мартин отправился в отель “Дилижанс”, рекомендованный юным помощником шерифа и остался им доволен. Номера были небольшие, но уютные, в стиле “кантри”, с крепкой мебелью местной работы, чистым постельным бельем, радиоприемником — телевидения в Нью-Хоупе, к счастью, еще не было. Время уже близилось к полудню, но Мартина накормили бесплатным завтраком — вкусной яичницей, свежим, ноздреватым хлебом, мягким желтым маслом и горьковатым “чаем” из местных трав. Напиток этот понравился Мартину больше всего — чудилось в нем что-то просторное, необузданное, свободное. Мартин решил, что надо будет захватить на Землю этих травок, сколько хватит денег.
Подкрепившись, Мартин отправился на прогулку. Погода стояла хорошая, напоминающая бабье лето в Подмосковье: может быть, ласковым, нежарким теплом, а может быть, обилием оранжевого и желтого вокруг. Кое-где, конечно, были гордо высажены земные деревья, а перед коттеджами зеленели непременные газоны. Но местные растения от такого соседства не смущались и сдавать позиции не торопились.
Шел Мартин неторопливо и, словно бы, бесцельно. На самом же деле он вживался в образ Ирины Полушкиной. Подобно тому, как он выбрал из списка Библиотеку, Мартин выбирал среди городских достопримечательностей интересные для Ирины места. Прогулялся к пароходу, посмотрел на расписание — тот отплывал завтра утром. Но в душе ничего не ёкнуло и Мартин решил, что речные прогулки Ирине были неинтересны.
Несколько маленьких магазинов тоже были отвергнуты, варьете тем более отпадало — тем более, что у Мартина было твердое подозрение — под невинным названием скрывался обыкновенный публичный дом.
А вот у бара “Предпоследний приют” на окраине городка Мартин остановился. Что его остановило — то ли забавное название, то ли неожиданное для бара оформление огромного витринного стекла — там была выставлена целая коллекция плюшевых медведей? Мартин в размышления вдаваться не стал, а вошел внутрь.
С некоторой натяжкой бар можно было считать ковбойским салуном. Деревянная мебель в стиле “кантри”, темные от времени столы и крепкие, не развалишь, стулья. Бутылок над стойкой маловато, но есть кое-что приличное. Работал телевизор. Мартин вытаращился было на него: откуда здесь может транслироваться бейсбольный матч, откуда забитый народом стадион? — но тут же понял, что крутят запись — для настроения, дело в колониях обычное... Народа было немного, но несколько колоритных личностей в широкополых шляпах и с револьверами на поясе имелось, пожилой бармен оказался в меру мрачен и небрит. Мартин подошел к стойке и доброжелательно улыбнулся:
— День добрый.
— Добрый, — согласился бармен, без особого интереса приветствуя Мартина. — Кладбище метрах в ста, за околицей.
— Я так плохо выгляжу? — удивился Мартин.
Бармен вздохнул:
— Вы в городе новичок. Сейчас вы попросите пива, а потом спросите, почему у бара такое странное название. Объясняю — дальше по дороге городское кладбище. А здесь предпоследний приют.
— Логично, — согласился Мартин. — Пиво?
Бармен молча нацедил из крана внушительных размеров кружку. Посмотрел на Мартина — в глазах его стояла стыдливая тоска:
— Только лагер. Через месяц начнут варить темное.
— Я люблю светлое пиво, — легко согласился Мартин. — И меня ничуть не смущает экзотический вкус.
С любопытством естествоиспытателя бармен наблюдал за Мартином, делающим первый осторожный глоток.
— Вкусно, — сказал Мартин через несколько секунд.
Бармен приподнял бровь.
— Ячмень местный? — спросил Мартин. — А хмель, похоже, с Земли...
Лицо бармена чуть-чуть просветлело.
— Хмель у нас будет месяца через три. Мы растили хмель, но индейцы... — он махнул рукой.
— Напали и сожгли урожай? — поразился Мартин.
— Сожрали, — мрачно сказал бармен. — Они кочуют, понимаете? Шла очень большая орда... город они обошли стороной, тут все в порядке. А поля... не укладывается у них в голове, что растущее может кому-то принадлежать. Никакого понятия о земледелии.
Мартин сочувственно покивал. Пиво было средненьким, но за пределами Земли редко встретишь и такое.
— Что-то сожрали, что-то потоптали... — продолжал сокрушаться бармен. — От полей пшеницы и ячменя мы успели их отогнать. Картошку они не заметили. А хмель, кукурузу и помидоры мы потеряли. Теперь ставим изгородь.
— Как выглядят-то туземцы? — спросил Мартин. Бармен молча кивнул головой и Мартин обернулся.
Туземец сидел в дальнем углу бара. С виду — почти человек. Желтокожий, узкоглазый, с длинными волосами, заплетенными в косички. Из одежды на нем был ярко-зеленый саронг и плетеные из кожаных ремешков сандалии. Взгляд Мартина туземец выдержал стоически, как настоящий индеец. Перед туземцем стояла почти пустая кружка пива и какая-то простецкая закуска вроде чипсов.
— Это Джим, — сказал бармен. — Он у нас давно живет. Хороший индеец, цивилизованный. Помогает по хозяйству, я его кормлю и пою. Если сбегать куда-то надо, подать, принести — тоже можно положиться. Они, вообще-то, ребята работящие.
Помедлив, он добавил:
— Алкоголь на них нормально действует. Они и сами... кумыс делают. Так что не подумайте, будто мы их спаиваем.
— Почему я должен так подумать? — удивился Мартин.
Бармен вздохнул:
— Вы не американец. Значит, сразу подумаете — пришли американцы на чужую землю и давай спаивать индейцев. Верно?
— Есть такое дело, — усмехнулся Мартин. Бармен ему нравился, вот только печаль в глазах никак не находила объяснения. — Простите за бесцеремонность, а у вас какие-то проблемы?
Ответом был долгий вздох:
— А вы специалист по решению проблем?
— Ну... — замялся Мартин.
— Хорошо, — сказал бармен. — Вы, похоже, достаточно опытный человек. Неподалеку есть склад виски, но я не могу сам туда сходить. В складе обосновалась банда кривого Джона. Принесите мне ящик виски и я дам вам очень полезный артефакт.
— Чего? — спросил Мартин, чувствуя, что кто-то здесь сходит с ума.
— Компьютерных игр вы не любите, — со вздохом сказал бармен. — Шучу я, добрый человек. Не берите в голову. Нет здесь никакого склада, никакого виски и никакого кривого Джона.
— А все-таки? — уточнил Мартин, окончательно сбитый с толка.
— Я люблю своих клиентов, — объяснил бармен. — Я люблю свою работу. Верите?
Мартин кивнул.
— И посмотрите, что я должен предлагать посетителям? — скорбно воскликнул бармен. — Местное пиво! Ячменный виски, который таки совсем не виски, а очень даже самогон! У меня есть два ящика напитков с Земли, но кто может позволить себе их купить? Кто попросит смешать коктейль? Кто здесь пьет “Попытку к бегству” или “Выбраковку”, кто закажет “Кольцо тьмы” или “Волчью натуру”? Даже банальный джин-тоник, даже “Стеклянное море” — немыслимая роскошь для Прерии. Это ужасно, молодой человек! На той неделе один поц заказал “Линию грез” — как я радовался, что у меня нашелся и белый “Бюссо”, и гренадин, и граппа... Так он же потом все залакировал самогоном!
— Вы не американец, — сказал Мартин. — Таки вы одессит!
— Я из Херсона, молодой человек, — воскликнул бармен, гордо выпрямляя спину. — Это вовсе не Одесса! А вы откуда?
— Москва.
— Где только земляков не встретишь, — пожимая Мартину руку, философски заметил бармен. — Чем могу помочь?
Мартин достал фотографию и показал бармену.
— Встречал, — едва взглянув на фотографию отозвался бармен. — Когда же она заходила... дай Бог памяти... в пятницу? Или в субботу?
— В пятницу, — сказал Мартин.
— Нет, вроде бы в субботу... — размышлял бармен. — Или в воскресенье? Вот что я вам скажу, поговорите-ка с тем сударем, что у окна! Девочка с ним долго разговаривала.
Сударь у окна оказался невысоким мужчиной лет сорока. Ермолка, небрежно сдвинутая на затылок, не скрывала благородную залысину, открывающую высокий лоб мыслителя и большую часть темечка. Мужчина был худ, но жилист, одет в потертые джинсы и рубашку из светло-коричневой замши. Если бармен производил впечатление человека печального, то сударь в ермолке был просто средоточием вселенских скорбей. Цивилизация, похоже, чем-то серьезно перед ним провинилась — и мужчина не ожидал от окружающих ничего хорошего. К поясу его была пристегнута солидных размеров кобура с огромным никелированным револьвером, на столе стояла ополовиненная бутыль “очень даже самогона”. Именно в эту минуту сударь готовился сделать очередной глоток — долго морщился, подозрительно вглядывался в стакан, отворачивался и брезгливо принюхивался к пойлу, но в итоге все-таки выпил. Йог, насильно уложенный на постель из гвоздей, и тот не перенес бы муку более стоически.
— Как его зовут? — спросил Мартин.
— А вот этого никто не знает, — усмехнулся бармен. — Поговорите, может быть он вам назовется?
Благодарно кивнув, Мартин взял свое пиво и подошел к ковбою, все еще осмысливающему порцию алкоголя. Спросил:
— Простите?
— Садись, — мрачно сказал ковбой. Наполнил стакан до краев и подвинул Мартину.
На какие только жертвы не приходится идти частному детективу!
Мартин не стал принюхиваться. Конечно, вид таинственного “сударя” не служил рекламой напитка, но вряд ли в баре подавали явную отраву. Он выпил залпом и мгновенно приник к пивной кружке.
Нет, это и впрямь было не виски. Самогон. Впрочем, самогон качественный, ничуть не хуже российского.
— А я не могу назвать свое имя, — печально ответил ковбой.
— Почему? — поинтересовался Мартин.
— Меня убьют. Тут же.
Во взгляде лысого ковбоя была такая глубокая убежденность, что Мартин спорить не стал:
— Хорошо, как вам будет угодно. Я ищу девушку...
— Покажи, — ковбой протянул руку, взял фотографию, несколько мгновений изучал ее. — Да. Хорошая девушка. Очень добрая, славная. Мы с ней беседовали.
— Родители девушки наняли меня, чтобы найти ее, — пояснил Мартин. — Вы не могли бы рассказать мне, о чем вы беседовали?
— Будет ли это честно? — спросил ковбой. — Если девушка покинула дом...
— Она мертва, — сказал Мартин. — Я пытаюсь всего лишь разузнать о ее последних днях. Сударь...
Ковбой покачал головой:
— Ну почему этот бармен так уверен в моем русском происхождении?
— Потому, что сам русский? — предположил Мартин.
— Ой, не смешите мои мокасины! — махнул рукой ковбой. — В пять лет эмигрировать с Украины — и считать себя русским? Ладно, зовите, меня как хотите. Сударь, сеньор, мистер...
Он налил в стакан немного виски, подвинул Мартину, а сам взял бутылку:
— За девочку, мир ее праху.
Пришлось снова выпить. Мартин печально подумал, что такими темпами он не успеет ничего узнать — свалится под стол.
— Как погибла-то? — занюхивая рукавом, спросил ковбой.
— Случайность, — поколебавшись, сказал Мартин. — Нападение животного.
Ковбой покачал головой:
— Надо же... Мы с ней в воскресенье познакомились. Вижу — грустит девчонка, скучает над пивом, заговорил...
Мартин решил не поправлять ковбоя. Его собеседник мечтательно продолжал:
— Славная девочка. Я бы ей помог, но какой из меня помощник... только беду бы накликал... Она хотела исследовать руины, те, что у серебряного рудника. Я ее как мог отговаривал — видел я эти руины, ничего интересного. Но у нее была какая-то хитрая идея. Мол, эти руины на самом деле — и не руины вовсе.
— Это как? — удивился Мартин.
Ковбой пожал плечами:
— Да я толком и не понял. Девочка все смеялась, говорила, что ей повезло обдурить ключников. Наверное, прошла Вратами с какой-то пустячной историей... А потом сказала, что все мы слепцы. Что все мы — почти боги. Что скоро мир изменится, да еще как.
— Сколько же вы выпили... — пробормотал Мартин. Рассказ ковбоя удивления у него не вызвал, в семнадцать лет и девочкам, и мальчикам позволительно грезить о коренной переделке мироздания. Но Ира казалась ему более хладнокровной особой.
— Она — кружку пива, — уклончиво ответил ковбой. — Я очень хороший собеседник. Женщины и дети мне доверяют.
— Что-нибудь еще она говорила? — спросил Мартин.
— Тоже хотите мир изменить? — усмехнулся ковбой. — Да всякие пустяки. Ей вроде как хотелось побольше сказать, но она сдерживалась. Все какие-то пустяки... — он посмотрел в окно. — О! Гляди!
Мимо бара медленно проезжал микроавтобус. Увидев в окошках детские мордашки, Мартин с удивлением подумал, есть ли необходимость в школьном автобусе в таком маленьком городе.
Ковбой тут же развеял его сомнения:
— Фермерских ребятишек со школы повезли... Ира его тоже увидела, засмеялась и говорит: “Автобус, небось, муниципальный?” Я говорю, что вроде как да, техники тут мало, с нефтью тоже вечно проблемы... низкосортная она... Девчонка и говорит: “То-то!” С торжеством таким, будто открытие сделала.
Мартин проводил автобус взглядом. Пожал плечами:
— Спасибо. Так значит, вы видели Ирину только один раз, в субботу?
— В воскресенье, — твердо сказал ковбой. — Из церкви вернулся, — это прозвучало так, будто из питейного заведения он выбирался только к воскресной проповеди, — тут она и подошла. Позавчера еще видел, только мельком, ручками друг другу помахали, даже не разговаривали.
Мартин недоверчиво посмотрел на ковбоя:
— Вы ошибаетесь. Позавчера Ирина погибла.
— Значит, перед тем и видел, — невозмутимо ответил ковбой. — Она на руины отправилась, все-таки не отговорил я ее. Да вон, индейца спроси... он ей дорогу указывал.
Помолчав некоторое время, Мартин поднялся. Ковбой насмешливо смотрел на него, будто почувствовал невысказанное недоверие.
Мартин подошел к индейцу. Кивнул:
— Мир тебе, Джим.
— И тебе мир, — кивнул индеец. Говорил он на довольно приличном туристическом, хотя сразу было понятно — учил сам.
— Ты видел эту женщину, Джим? — спросил Мартин, доставая фотографию. Встречались расы, неспособные соотнести изображение с оригиналом, но туземцы Прерии казались достаточно человекообразными.
Взгляд индейца скользнул по снимку и он неспешно кивнул:
— Да.
— Когда? — продолжал расспросы Мартин.
— Позавчера я отвел ее к старому городу, — сказал индеец. — В полдень мы расстались.
