Туннели
Зорко ушел крадучись. Когда солнце было у горизонта.
До товарной станции он добрался на автобусе. На стрелках уже горели огни.
Знакомый путь — рельсы, вагонные колеса, камни, колючки...
Когда ему еще там, в интернатском городке, объясняли эти сложности — как добраться, отыскать подвал, дождаться, когда появится капсула с запиской — Зорко спросил с удивлением:
— А зачем все так... будто в шпионском кино? Прямо игра какая-то...
Лысый добродушный инструктор, который заведовал креслом и шлемом ЭГШ, с удовольствием согласился:
— Именно как в фильме. Именно как игра, ты отлично это подметил. Лишь такой способ не придет в голову противнику. Если кто-то что-то заметит, решит: мальчик просто играет. Все другие каналы связи — под угрозой перехвата...
— А когда вернусь, меня точно поселят в Гарвиче?
— Мальчик, мы же договорились! Если не хочешь в лицей или военную школу, выберем тебе семью с приемными родителями. Они будут любить тебя как родного...
— И пусть будет брат или сестра. Лучше брат, старший...
— Как скажешь.
Хорошо, когда есть старший брат. Заступник. Был бы он здесь, в интернатском городке, никто бы не дразнился, не приставал...
Но брата не было. И жизнь была несладкая. Он часто плакал, вспоминая родителей, а плакс в интернате не любили... Потом, правда, научился он притворяться...
Только на школьных занятиях он отводил душу: на уроках прикладной стереометрии и в компьютерном классе. Изображения фантастических пространств (Зорко называл их “многоглубинные”) послушно изменялись и перестраивались даже не от нажатия клавиш, а просто по мысленному приказу.
Конечно, это заметили. Директорша ахала: “Какой своеобразный ребенок!” А однажды...
Сперва сказали: надо съездить в поликлинику, проверить внутричерепное давление. “Ты ведь жаловался, что плохо спишь...” А там этот лысый, веселый. Звали его просто и односложно: Майкл...
Зорко все понял очень быстро. Да он готов помочь славной повстанческой армии йоссов. Да он понимает, что борьба за свободу — великое дело. Борьба с теми гадами, из-за которых погибли мама и папа...
— Не думайте, что я такой уж плакса! Если надо, я выдержу! Я могу пять секунд продержать ладонь над свечкой, на спор...
— Ты храбрый мальчик, Зорито. Недаром ты сын поэта Зора Данко Коржича, подарившего йоссам такую славную песню:
Мы веками решаем с врагами наш спор,
Ничего не дороже свободы и гор...
Зорко проглотил гордую слезинку.
— Но ты должен запомнить, Радослав Зор Коржич: теперь ты не просто мальчик. Ты повстанец. Ты выполняешь важнейшее задание... Ты готов дать клятву?
— Да, господин Майкл! — Зорко показалось на миг, что на нем не казенные интернатские брюки и курточка, а шитая серебром форма легендарных горских волонтеров.
— Тогда подпиши эту бумагу...
В этот раз Зорко не боялся крыс. Вернее, просто не думал о них. Он думал о городке Гарвиче, где однажды он был с мамой и папой. Городок был старинный. Крутые арки каменных мостов над ущельями, древние церкви, тяжелые башни и зубцы желтой крепости, черепичные острые крыши... Ленивые кошки, спящие прямо на брусчатых мостовых. Сказка и покой...
Гарвич лежал высоко в горах. Имперская пехота и танки никогда не доберутся туда. На горных дорогах — заслоны йосских отрядов. Йоссы — прирожденные лыжники и стрелки. Об этом есть тысячелетние легенды. Еще никто не мог завоевать йоссов...
А бомбить Гарвич имперские самолеты не посмеют — в городке мирные жители, будет международный скандал. Хотя... даже интернатский городок один раз обстреляли ракетами. Потом говорили — по ошибке. Приняли, мол, за йосскую военную базу. Зорко тогда держался молодцом, а его обидчики верещали и отпихивали друг друга от тесной двери в убежище.
“Да не ври, не был ты молодцом. Тоже чуть не напустил в штаны...”
“Но все же не пищал и не лез вперед...”
А Гарвич, может, и не тронут. По крайней мере хотелось так думать. И казалось Зорко, что там притихнет его тоска. Особенно, если найдутся добрые люди и возьмут в свой дом... Особенно, если будет брат... Особенно, если такой, как Лён...
Не надо про Лёна. Сразу слезы к горлу...
Но вес же хорошо, что они расстались не врагами.
Но и не друзьями.
И главное — расстались. Навсегда...
Зорко всхлипнул и полоснул во воде снятыми сандалиями — скользкая гадина коснулась ноги. В свете фонарика блестящее крысиное тело метнулось зигзагом. Все равно не страшно...
Вот и труба с вентилем. Было написано, что здесь надо ждать...
— А вы слегка задержались, Радослав Зор Коржич. Мы уже стали тревожиться. Ну, ничего...
При первом слове Зорко вскрикнул от неожиданности. Человек — в сером камуфляже и почему-то в такой же пятнистой маске — выступил из темноты.
— Не бойтесь. Маска — это дань инструкции. Пошли...
Зорко вышел из воды на гранитные ступени. Дальше была узкая дверь, полутемный коридор. Он уходил во мрак. На полу — узкие рельсы. На рельсах — круглый вагончик со светящимися окошками. Откинулась изогнутая дверца.
— Садитесь, Зор...
И помчались. По каким-то туннелям. Возможно, по катакомбам, вырытым в толще Полуострова еще в древности.
Затем — остановка. Вышли из вагончика и снова двинулись по коридорам. И наконец — серая комната, офицеры, кресло, шлем...
Очень хотелось спать.
