Конструкция с маятником
1
Двухэтажный дом на Мельничной улице, в котором жил Ига, простроили полсотни лет назад. Он был деревянный, оштукатуренный и в меру облезлый — как и те, что по соседству. Зато чем хороши старые дома, так это большими комнатами, высокими потолками и просторными кухнями.
В квартире Иги кухня была такая, что мама сумела там выгородить угол для своей мастерской — с электропечкой и большим, крытым фанерой столом. В этом углу мама лепила из глины кукол. Красавиц в пышных юбках и кокошниках, разудалых парней с гармошками, мальчишек с рогатками, девчонок с кошками на руках. А еще — кнамов, квамов, книмов и прочих обитателей Репейных мест. Она обжигала их в печке, покрывала специальными белилами, а затем раскрашивала. Готовые игрушки мама сдавала в лавки, что на рынке в Малых Репейниках, и в художественный салон Ново-Груздева. Туристы и прочие любители сувениров покупали такой товар охотно.
Мама была довольна своей работой. Во-первых, ей нравилось лепить и разрисовывать (недаром кончила факультет народных промыслов), а во-вторых, это дело не заставляло ее надолго уходить из дома. Дому (то есть квартире), где обитают двое безалаберных мальчишек, требуется, говорила мама, глаз да глаз. Кто был одним из безалаберных мальчишек, понятно сразу. А вторым — папа. Это несмотря на его профессорские очки, бородку и солидную должность главного инженера водозаборной станции.
Когда Ига наконец явился домой, мама разрисовывала толстенького чернобородого книма ростом с огурец. На малиновом комбинезоне рисовала желтые пуговицы. Мама поставила книма на ладонь и показала Иге:
— Ну, как?
Ига показал большой палец.
— Как настоящий!
— Кто их видел, настоящих-то, — вздохнула мама. — Сейчас даже травяные кнамы и то редкость...
— Ох уж редкость! Я сегодня одглшл чуть-чуть не раздавил! — вспомнил Ига. И сразу опять огорчился. — Я не виноват. Прыгнул через ручей, а он откуда-то прямо под руку. Я еле увернулся...
— Где это ты и зачем прыгал через ручей? — слегка обеспокоилась мама.
— Помог Анне Львовне дотащить сумку до автобуса, а оттуда домой через овраг...
Мама поставила книма на фанеру.
— Кстати, об Анне Львовне. Как это она пускает тебя на уроки, такого обормота?
— Почему это я обормот? — оскорбился Ига.
Мама была, конечно, права. Но не совсем. Потому что Ига, если и выглядел обормотом, то не больше других. Он так и сказал. Мама же сказала, что про других не знает, а вот ее горячо любимый и единственный сын...
— Не школьник, а найденыш из лондонских трущоб. Посмотри, чучело, на себя в зеркало.
Ига не стал смотреть (чего он там на видал?).
— А что делать, если мы такие? Это в Ново-Груздевском лицее все ходят в галстучках, а мы лопухастые... А ты тоже была лопухастая двадцать лет назад! Сама говорила! Ага? И папа...
Мама сказала, что она все же не ходила с репьями в волосах, а папа — в измочаленных штанах с бахромой.
Ига, шипя и морщась, вытащил из похожих на перепутанные стружки волос два репья. А про бахрому объяснил, что нынче такая мода.
— А грязь на майке тоже мода, хиппи ты мой ненаглядный?
Ига скосил глаза. Ух ты, в самом деле...
— Но это уже после школы!
— Когда героически спасал несчастного кнама?
— Нет. Наверно, когда мы со Степкой поднимали шину. Мы нашли ее посреди проезда...
— Кстати, о шине! Значит, это ты чуть не отправил на тот свет бедную Маргариту Геннадьевну? Я встретила ее полчаса назад в овощном магазине, она и говорит: "Ах, голубушка, мне очень неприятно сообщать вам это, но ваш сын недавно пустил на меня тяжеленное колесо от какой-то громадной машины. Я еле увернулась, при моей комплекции это не просто. Я узнала вашего Игоря, хотя он с сообщником спешно удалился с места происшествия". Отвечай честно: было?
Ига честно взвыл:
— Я нарочно, что ли? Мы поставили шину ребром, а тут оса ее как клюнет! Она как взвоет!
— Шина?!
— Да не шина! Степка!
— А почему "она"? Если Степка...
— Потому что девочка! Степанида... Шина поехала вниз, а эта башня вдруг выплывает ей навстречу!
— И-горь...
— Ну, не башня... дама. То есть Маргарита Геннадьевна... Ей бы шагнуть назад, а она встала и верещит... А сбежали мы со Степкой, когда увидели, что никто не пострадал.
— И слава Богу, что никто... Ты должен пойти к ней и как следует извиниться.
— Ну, мама! Ну... как-нибудь потом, ладно?
— Она, бедная, призналась, что после этого случая будет икать от ужаса до конца своих дней...
— Ох уж... Да если бы шина и попала в нее! Все равно, что бубликом по водокачке.
— Игорь, как тебе не стыдно!.. Кстати, о водокачке. Папа приходил обедать и рассказал, что у них на станции ЧП.
— Небось, опять трубу разорвало?
— Не о том речь! В систему очистки попали два ручейковых квама! Этакие мореходы-путешественники! Надумали в лодке из сушеной тыквы отправиться по озеру на Малый Лопуховый остров, к друзьям! Не рассчитали силы, течением их затянуло в приемный шлюз, они застряли у первого фильтра. Пришлось выключать насосы, доставать...
— Вот растяпы! А дальше что?
— А дальше ничего интересного. Отругали, отвезли вместе с лодкой к ручью, велели больше не соваться на открытую воду...
— Кстати, о воде, — быстро сказал Степка, чтобы мама не вспомнила об извинениях. — Квамы запрудили Говорлинку. А на берегу я встретил Генку Репьёва. Он хотел бродить в речке, да я отговорил...
— Ты его как-нибудь приведи к нам. Вместе с Ёжиком. Я их вылеплю. Будет сувенир: "Юный поэт из Малых Репейников и его говорящий Ёжик".
— Ладно! Только позже, когда Ёжик выздоровеет. У него то ли пневмония, то ли ОРЗ. Мы со Степкой бегали, искали лекарство...
— Кстати, что это за Степка? Я такой личности в кругу твоих приятелей не помню.
— Она недавно приехала, к деду с бабкой. Случайно познакомились, когда... — он чуть не брякнул "когда она уронила на меня утюг", но представил мамины большие глаза. — Когда я шел по Земляничному проезду.
— Вот так шел и познакомился? Весьма отрадно.
— А... прочему отрадно?
— Значит, растешь, раз появился интерес к девочкам...
— Ой, да какой там интерес! — опять взвыл Ига. — Она малявка, ей девяти лет нет! У нее еще не все зубы выросли!
— Это неважно. Знакомство с девочкой всегда облагораживает мальчика.
— Ага, она облагородит. Вот ты увидишь, когда придет. Она еще больше чучело и "найденыш", чем я... Мама, а что у нас есть в холодильнике?
— Борщ и котлеты. Сейчас разогрею... Или сам?
— Я не хочу есть!
— Ты никогда не хочешь есть. А кто обещал соблюдать режим?
— Кто бы это? — Ига поднял глаза к потолку.
— Молодой человек, вы сейчас получите по загривку.
— Но режим же нужен в учебное время, а сейчас почти каникулы!
— "Почти" не считается.
— Считается, считается! Мам, а соку случайно нет?
Мама внимательно посмотрела на неисправимого "найденыша".
— Сок случайно есть. Апельсиновый. Возьми в холодильнике коробочку. Но не забудь, что тебе надо извиниться перед Маргаритой Геннадьевной.
— Ну, ма-а... Потом, ладно? Когда она перестанет икать... А сок с трубочкой?!
— С трубочкой, несчастье ты мое, с трубочкой...
2
Тонкие пластмассовые трубочки для "сокососания" Ига собирал где только мог. Это был строительный материал. Ига уже целый год сооружал из трубочек ни на что не похожую конструкцию. Он так и называл это свое создание — "Конструкция".
Ига просовывал в трубки тонкие проволочки, скручивал их, выгибал кольцами и спиралями. Бывало, что он соединял трубочки каплями сосновой смолы, которую находил на пахнущих лесом поленницах (в Малых Репейниках было еще немало домов с печками). Иногда спаивал проволочки оловом, а пластмассу склеивал ацетоном. Получалось что-то невообразимое. Вначале Ига изготовил нечто напоминающее модель решетчатого подъемного крана с тонкой башней и длинной стрелой. Потом, почесав кудлатый затылок, задумчиво изогнул башню дугой, а стрелу свил спиралью. Укрепил их в таком виде на дощатой подставке. Это стало основанием конструкции. После того Ига стал наращивать хитрые ответвления, всякие детали из ажурных пирамид, кубиков и конусов, соединял их плавными трубчатыми дугами и плетеными мостиками.
Зачем он это мастерил? Ига не знал. Нравилось, вот и все. По какому плану строил Конструкцию? Да без всякого плана! Как говорится, по наитию. Наверно, вот так сочиняют свои сонаты и симфонии композиторы — прислушиваются к своим внутренним мелодиям и, нащупав самую хорошую, начинают обрадованно молотить по клавишам. Что-то внутри подсказывало Иге: именно здесь надо изогнуть разлапистую ветку этого решетчатого дерева, именно сюда пристроить склеенную из трубок фигуру, похожую на морскую звезду...
На краю доски Ига укрепил воротца из толстой алюминиевой проволоки. И повесил под ними маятник от старых часов-ходиков, который нашел в мусоре за сараем. Для чего? Ига опять же не знал. Но, видимо, маятник был нужен Конструкции. Когда Ига удачно приращивал к ней новую деталь, Маятник сам собой принимался качаться. Будто под часами. И (можете не верить, но это правда) в тишине слышалось отчетливое "такки-так", хотя, казалось бы, "такать" было совершенно нечему.
Папа присматривался к работе Иги с интересом и молча. Но однажды не выдержал.
— А какова все-таки у этого сооружения функциональная нагрузка?
— Че-во? — сказал Ига.
— Проще говоря, какая от этой штуки польза?
— А! Она помогает мне думать...
И папа отошел с уважительным пониманием, чуть не на цыпочках.
Конструкция и правда странным образом помогала Игиным размышлениям. Не всяким, а серьезным. О времени, о пространствах, о четвертом, пятом и всяких других измерениях. Такие мысли приходили чаще всего перед сном. Ига лежал на узкой тахте, смотрел на Конструкцию и пытался разгадать то одну, то другую тайну вселенной. Или скорее даже не разгадать, а почувствовать кончиками нервов (иногда жутковато и сладко замирала душа). Например, какая природа у бесконечности?..
Некоторые люди не могут понять, что это такое — бесконечность? А Ига понимал. Наоборот он не мог представить, что у вселенной могут быть какие-то границы. Как это: мчишься, мчишься в космосе миллиарды миллиардов световых лет, а потом — хлоп и граница? Какая? Стенка, что ли? Чушь да и только... Некоторые говорят: всемирное пространство замкнуто. Ну, вроде бы оно, как необъятного диаметра внутренность шара. Летишь по нему, и кажется, что движешься по прямой, а на самом деле — по кольцу. И в конце концов можешь вернуться в то место, откуда стартовал. А через какое время вернешься-то? Через бесконечное?.. А что если во время такого полета резко свернуть в сторону? Упрешься в оболочку "шара"? А можно ее пробить? А если пробьешь, за ней что? Другая вселенная? Ну, и выходит — опять нет конца.
Да, что у бесконечности конца нет, было понятно. Неясно другое — было ли у нее начало? И во времени и в расстояниях. Ученые решили, что мир возник после того, как взорвалась материя, сжатая в крошечную точку. Допустим. А откуда взялась эта точка? А что было до нее? Или она была всегда? А где она находилась? Существовала только внутри себя или все же висела в каком-то пространстве? В каком?..
О природе пространства Ига тоже размышлял немало. Он понимал, что не бывает пустоты. Нигде, даже там, где нет ни звезд, ни галактик, ни всяких энергетических волн и полей. Оно, пространство, очень такое... проницаемое, да, и все же в нем есть какая-то структура. Вроде как в удивительно прозрачном кристалле. И если разгадаешь эту структуру, можно ее перестраивать, раздвигать и проникать в миры уже совсем других пространств...
Да, размышлять про такое порой было страшновато, но и заманчиво. Словно смотришь вниз с громадной высоты. И порой казалось, что вот-вот откроется какая-то загадка. И... даже приоткрывалась, но только на миг... А Конструкция в свете крошечного ночника отбрасывала на стену фантастическую тень и словно шевелилась. Что-то подсказывала.
Ночник на седьмой день рождения подарили Иге родители (в ту пору он еще побаивался спать без света). Папа сделал электрическую схему, а мама вылепила и раскрасила румяного большеротого клоуна, который держал зеленый зонтик над лампочкой. С той поры прошло больше четырех лет, Ига давно не пугался темноты (по крайней мере дома), но иногда все же не выключал ночник. Именно ради тени от Конструкции. Порой казалось, что это тень многих соединенных вместе мировых пространств. Да и сама Конструкция в зеленоватом полусвете казалась выросшей и более загадочной, чем днем.
Иногда оживал и начинал щелкать маятник...
Кроме Конструкции ночник освещал на покрытом прожженной клеенкой столе раскиданные учебники, мотки изоленты и проволоки, карандаши, кусачки, ножницы, паяльники и прочее Игино хозяйство. Прямо скажем, порядка там не наблюдалось. Но Ига знал, что порядок есть.
В квартире было две комнаты. Мама с папой обитали в угловой, а Ига в большой, которая называлась "гостиная". Здесь у Иги был свой угол со столом и постелью. Прямо скажем, этот угол не давал возможности сделать гостиную совсем такой, чтобы "не стыдно принять гостей" (мамина мечта). Но что поделаешь? Ига не был вредным и капризным (разве что изредка), но некоторые свои права отстаивал отчаянно. Раньше случалось, что и до слез. Например, он не позволял ничего трогать на своем столе. Мало того! Если он где-то оставлял молоток, отвертку, плоскогубцы, которыми что-то мастерил, или книгу, которую читал (пускай даже в туалете), то убирать их тоже было нельзя, пока сам не положит на место. ("Ну по-жа-луй-ста не трогайте, а то я их никогда не найду!") Папа даже сочинил по этому поводу стихи. Хотя он, как поэт, и уступал в таланте Генке Репьёву, но на этот раз получилось неплохо. И главное — в точку.
Мы живем под игом Иги —
Снисхожденья не проси.
Инструменты или книги
Трогать — Боже упаси!
Мама в конце концов махнула рукой. Она была человеком искусства и понимала, что творчество единственного сына важнее вылизанной гостиной. Маме казалось, что Ига создает полную вдохновения скульптуру в творческой манере, которая называется "конструктивизм". Может быть в ребенке зреет будущий гениальный художник авангардного направления, вроде Эрнста Неизвестного или Вадима Сидура!
Но сам Ига знал, что его Конструкция — не скульптура, хотя и требует вдохновения. Скорее уж она модель каких-то неведомых миров. Хотя, каких именно, Ига еще не понимал.
...Сейчас Ига, присев у стола, прищуренно оглядывал Конструкцию, облизывал с губ выпитый сок и прикидывал: не следует ли новой трубкой подтянуть "морскую звезду" к внешнему изгибу пологой ажурной спирали. Кажется, общий вид сооружения стал бы от этого более законченным. Более уверенным, что ли... Ига поскреб в завитках волос на темени. Маятник одобрительно качнулся. Но тут же замер. Потому что в прихожей переливчато задергался колокольчик.
Ига услышал, как мама шагнула из кухни к двери, открыла. Кто-то что-то тихо проговорил. Мама ответила. Потом появилась в гостиной.
— Сокровище мое, это к тебе. Судя по всему, та самая Степка. Хотя она, вопреки твоим описаниям, вовсе не чучело...
3
Степка теперь и правда не выглядела чучелом. Умытая и причесанная. В зеленом платьице с рисунком из белых загогулин, с такой же зеленой ленточкой на лбу и волосах — вроде мальчишечьей "банданы". В новых сандалетках и белых гольфах. Один гольф соединялся с бинтом на колене, и получилось, будто нога в белом чулке. "Стёппи Длинныйчулок", — хмыкнул про себя Ига. Потому что, несмотря на праздничный вид, в Степке при внимательном взгляде была все же заметна прежняя решительность и угловатость — как у известной сказочной Пеппи.
— Ты прямо как именинница, — снисходительно заметил Ига. И дальше она должна была ощутить вопрос: "А зачем пожаловала-то?" Хотя нельзя сказать, что Ига был раздосадован. Скорее... наоборот.
— Игорёк, ты пригласил бы девочку в комнату, — особенным "гостевым" голосом сказала из-за двери мама.
— Ага... проходи...
— Я на минутку, — Степка глянула озабоченно. — Я тебя ждала там, у лопухов, а тебя все нет...
— А зачем ждала-то?
— Тебе разве не нужен твой рюкзак?
— Великая Конструкция! — Ига хватил себя ладонью по лбу. Он совсем забыл про рюкзак с учебниками. (Вот что значит близкие каникулы!) — Бежим!.. Хотя можно и не бежать. Кто его там возьмет...
— Никто, — согласилась Степка. — Я спрятала его на всякий случай. Хотела принести тебе, а потом думаю: вдруг тебя дома нет... А потом снова подумала: ты придешь за рюкзаком, а он куда-то девался... Вот и пошла к тебе. Чтобы сказать... — она зацарапала сандалеткой половицу
— Да зачем его было прятать-то? .
— Там какой-то мальчишка ходил, белобрысый такой, в пятнистой одежде. Не просто так, а с видеокамерой. Будто что-то снимал и вынюхивал. А потом у него что-то запищало. То ли в камере, то ли в кармане. Он оглянулся и убежал. А я понесла рюкзак домой, в кладовку.
Ига кивнул. Про мальчишку с камерой и в камуфляже он слышал от ребят и раньше. А один раз даже видел. Странный тип. Явно не из местных. Появился недавно (и уши не оттопыренные). В такую погоду зачем-то жарился в камуфляжном комбинезоне. Камеру старался носить скрытно, в таком же, как костюм, маскировочном мешке. Что-то снимал издалека или из-за угла, ни с кем не знакомился. Если окликали, быстро уходил. Мальчишки задумали. было поймать и допросить: вдруг шпион какой-то, снимает что-то секретное. Да потом опомнились: какие секреты в Малых Репейниках? Охота человеку развлекаться одному, ну и пусть.
— Может, боится, что камеру отберут, — сказал кто-то из ребят, когда про "шпиона" говорили в пятом "Б".
— Он что, ненормальный?
— Ну, не здешний же, не лопухастый...
— Наверно, в разведчиков играет, оператор из секретной службы...
— Или в пиратов, — хихикнул кто-то. — Снимает места, где могут быть зарыты разбойничьи клады...
— О-пиратор... — сказал известный своим юмором Костик Андрюхин.
Так и приклеилось к незнакомцу в камуфляже прозвище — "О-пиратор".
...— Про этого деятеля с камерой все знают, — сказал Степке Ига. — Он странный, но в общем-то безобидный. Нравится человеку снимать свое кино, вот и пусть изводит пленку... "Трем мушкетерам" тоже нравилось, помнишь, Валентин Валентиныч рассказывал?
— Ига... — как-то виновато отозвалась Степка. Опять зацарапала половицу. — Я помню. Я потому и пришла, а не только чтобы про рюкзак сказать...
Он почему-то сразу встревожился:
— Степка, что-то случилось?
— Ага, случилось... Я, кажется, нашла их кино. На ленте. Я принесла рюкзак в кладовку, а там на меня с полки упала железная банка, круглая. Ну, не совсем на меня, на пол. Стукнулась и открылась. А в ней моток черной ленты. Я стала смотреть, там маленькие картиночки. Не очень хорошо видно, мелко, но все же заметно, что там ребята. Я сразу подумала, что это те самые...
— Почему?
— Потому что они ведь давно снимали. И там, в кладовке, все вещи старинные, вроде того утюга. Значит, и банка старая. А еще знаешь что? В том доме, где мы сейчас, раньше жили Рубашкины. Как Юрик Рубашкин. Забавно, да?
— А где эта кинопленка?
— Там, в кладовке...
— Идем! Нет, подожди... — Ига метнулся в комнату, схватил со стола большую лупу с рукояткой. "Мама, я немножко погуляю со Степкой!.." — "А обедать?!" — "Когда приду! Я скоро!..." — Лишь бы опять не вспомнила про толстую Маргариту...
