Глава восьмая. ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ
Матвей, Антошка, Сеня, Андрюша и Варя опять пришли во двор Маркони. Заглянули на чердак. Маркони отсутствовал. Решили, что он на пустыре с утра возится с транслятором. Посидели, поругали немного бестолкового Пеку, из-за которого столько неприятностей. Но поругали несильно, вперемешку с хихиканьем, а потом опять пожалели. Только Андрюша не ругал и не хихикал. Философски морщил лоб и размышлял о случившемся со всей серьёзностью. Иногда говорил тихонько:
— Ну что поделаешь, если он такой...
Поскольку Маркони не появлялся, надумали сами идти на площадку и помочь ему, если не прогонит. Но тут появился Олик.
— О-о, — сказал Матвей. — Главный герой. Ну, как желудок? Освободился от архивов тайной канцелярии?
Олик был несчастный и ещё более худой, чем обычно. Он встал перед сидевшими на поленьях приятелями, как перед трибуналом. Вытянул руки по швам, вскинул измученные глаза и отчаянным тонким голосом произнёс:
— Простите меня, пожалуйста!
— За что? — удивился Антошка. Ему, видимо, сразу стало жаль Олика.
— Вы не понимаете, да? Вы, наверно, издеваетесь. И совершенно справедливо... — Олик уронил голову, и рыжие локоны его траурно повисли.
— Народ, что это с ним? — удивился Матвей. Впрочем, не совсем по-настоящему.
— Конечно, теперь получается, что я предатель! Из-за своего болтливого языка. И Пека будет меня презирать... Но я же не нарочно! Просто вырвалось! Я же не хотел...
— Оличек, да ты что! — всполошилась Варя. — Никто ничего плохого не думает! Ты, наоборот, очень находчиво... Как схватил, как проглотил! Я бы за полчаса такую бумажищу не сжевала. Да ещё с клеем... — Сперва она говорила очень серьёзно, а потом стала кусать губы. А на последнем слове вдруг фыркнула. Тогда засмеялись Матвей и Сеня. И даже Андрюша слабо улыбнулся.
— Вы, наверно, думаете, что я совершенно никуда не годный человек, — убито выговорил Олик. — Болтун и трус...
— Ну а трус-то почему? — спросил Сеня.
— Потому что одно к другому... Тогда с шестом прыгать не стал...
— Ну и правильно не стал, — рассудил Матвей. — А то собирали бы тебя по частям...
— Вот видите! Вы меня совершенно не воспринимаете всерьёз!
— Мы тебя хорошо воспринимаем, — заверил его Андрюша. Но глаза Олика уже сверкали слезами и решительностью.
— Хорошо! Я докажу! Сейчас! Вот возьму и прыгну!..
— Шеста нет, — предупредил Сеня. — Марконин папа спрятал, чтобы мы шеи не посворачивали.
— И не надо! Я и без шеста прыгну! С разбега! — Олик бросился к лестнице и вмиг оказался на плоской крыше пристройки дома.
— Держите олуха, а то он и правда прыгнет, — сумрачно приказал Матвей. Антошка и Сеня кинулись на крышу. Они успели чудом. Только потому, что Олик, яростно разбежавшись, в последний миг притормозил перед разверзшейся пропастью. Потерявши скорость, он обязательно бы угодил в эту пропасть, но Антошка и Сеня четырьмя руками ухватили его за матроску. И Олик повис, вскрикивая, взбалтывая ногами и теряя сандалии.
Он был совсем легонький, держать его не составляло труда. И, прежде чем вернуть незадачливого прыгуна на твёрдую поверхность, Сеня оглядел с высоты окрестности. И... чуть не задохнулся от негодования.
— Маркони! Ты смотри, что он делает!
Маркони делал возмутительное! Вместо того чтобы работать над транслятором, он — непривычно отутюженный и причесанный, в костюме и белой рубашечке — стоял в квартале от дома, на углу Гончарной и Лесной, и держал букетик. С крыши это было видно отлично.
— Глорию ждет, тунеядец!
— Где? — Антошка вертел головой.
— Да вон же! — Сеня отцепился левой рукой от Олика и вытянул палец. Он не ждал, что и Антошка освободит одну руку. А тот опять сказал “где” и поднял ко лбу козырек ладони. Для двух рук даже легонький Олик оказался грузом чрезмерным. Его матроска вырвалась из Антошкиных и Сениных пальцев. С криком раненой чайки Олик ухнул в глубину. Всё это случилось в один миг.
К счастью, бедняга не угодил ни на кирпичи, ни в колючки. И пролетел мимо Андрюши, который внизу пытался подхватить и спасти друга от гибели. У бревенчатой стены стояла бочка с цветущей от старости дождевой водой...
Когда Олика вытащили, он был похож на размокшую папиросу. Икал, вздрагивал и молчал. Матвей деловито ощупал его и пришёл к выводу:
— Цел...
Антошка оглядел всех и прочувствованно сказал Олику:
— Какой ты молодец. Я бы ни за что не решился прыгнуть в бочку с такой высоты.
Олик снова икнул. С него текло. Сеня скомандовал:
— Андрюшка, раздевай его и суши! Остальные за мной!
И уже на бегу он разъяснил, в чём дело. Теперь была задача поймать Маркони на месте преступления, прочистить ему мозги и заставить вновь заняться транслятором.
Но когда они примчались на перекресток, Маркони уже не было.
— Может, вам показалось? — усомнился Матвей. Антошка признался:
— Я почти не разглядел. Не успел.
Но Сеня сказал:
— Я точно видел! Стоит с цветочками! С голубыми... Пойдём его искать!
— Не надо, — тихонько попросила Варя. — Сейчас он всё равно не в том настроении. Не будет заниматься транслятором...
— Не будет! — чересчур шумно возмутился Сеня. — А если старт сорвётся? Что, Антошке так и загорать на Земле до конца дней?
— А разве транслятор не готов? — удивился Антошка. Он-то ничего не знал о технических трудностях. Тут все смутились. Сеня скованно объяснил:
— Вообще-то он готов. Но, понимаешь, нужна ещё кое-какая отладка. И ежедневное наблюдение, чтобы держать наготове...
Матвей находчиво поддержал его:
— Мы заставляем Маркони работать, чтобы он поменьше о своей дурацкой любви думал.
— А почему его любовь — дурацкая? — спросил Антошка. Все переглянулись и задумались. В самом деле, почему?
— Потому что делу мешает, — буркнул Матвей.
— И потому что безнадежная... — грустно сказала Варя.
Антошка помолчал и спросил опять:
— А то, что безнадежное, всегда дурацкое?
Матвей повертел головой.
— Спроси чего попроще...
— Ладно, — покладисто отозвался Антошка. — Что такое любовь?
Матвей присвистнул.
— Ты когда-то про это уже спрашивал, — напомнил Сеня.
— Но я так и не понял.
— И не надо, — утешил Матвей. — Здоровее будешь.
Варя подавила очередной вздох:
— Этого никто не понимает...
Тогда Антошка задал новый вопрос:
— А что лучше: любовь или дружба?
Стараясь не смотреть на Варю, Сеня бодро объяснил:
— Конечно, дружба! Она надежнее. И лучше. От любви люди голову теряют, а от дружбы никогда.
— Иногда теряют, — возразил Антошка. — Олик вон чего учудил, когда испугался, что у него друзей не станет.
Все опять хихикнули, но как-то неуверенно. Антошка же на ходу взял себя за локти, съежил плечи, по-птичьи глянул на друзей, опустил голову. И проговорил тихо:
— А я тоже... Теперь не знаю, как быть. И домой хочется ужасно, и как подумаю, что отсюда улетать... прямо хоть плачь опять...
Снова все притихли. Потом Матвей неловко утешил:
— Это ведь ещё не скоро. Через полтора месяца, даже больше...
— Я знаю. Но всё равно...
