В маленьком королевстве
Наконец Вероника Григорьевна собрала будущих актеров, чтобы почитать свою сказку. Кроме Журки, Иринки и Горьки, в литературный кабинет пришли старшие ребята: девятиклассник Олег Ножкин, который собирался играть короля, высокие девчонки — мачеха и старшие сестры Золушки; восьмиклассники — им предстояло исполнять роли придворных. Среди них был и Егор Гладков — командир королевских гвардейцев.
Сели не за столами, а кружком. За окнами уже синел ранний вечер. Вероника Григорьевна шумно вздохнула:
— Что-то волнуюсь я, братцы. Ежели что не так, вы уж не очень ругайте...
Ее заверили, что все будет "так" и ругать не станут.
— Тогда ладно. Слушайте...
И вот какую историю узнали они в тот вечер.
Все это происходило в королевстве Унутрия. Точнее, Верхняя Унутрия. Не слыхали? Неудивительно. Это очень маленькое королевство. На свете существует много маленьких государств, о которых мы не знаем. Конечно, всякому известно, что есть карликовые княжества Монако и Лихтенштейн, крошечные республики Сан-Марино и Андорра, но про государство Сен-Винсент слышали уже не все, а о таких странах, как Южная Пальмовая Республика или государство Санта-Микаэла, знают, кажется, только ученые-географы. В школах эти государства не изучают. На картах их обозначают не названиями, а цифрами. Да и то не всегда.
Такая судьба и у королевства Верхняя Унутрия.
Когда-то оно было побольше и состояло из двух частей — Верхней и Нижней. Но потом Нижнюю Унутрию отвоевал у королей непокорный герцог Сан-Балконо, а Балконское герцогство завоевал еще кто-то, и половина королевства растворилась без следа среди других стран. Но Верхняя Унутрия существует до сих пор. Южная граница ее проходит по берегу Оранжевого моря. Сколько в королевстве жителей, точно не установлено. Какая территория, тоже трудно сказать. Известно только, что, если поехать вдоль границ Верхней Унутрии на велосипеде, вся дорога займет несколько часов. Есть даже официальные соревнования велосипедистов, они называются "Гонки по Королевскому кольцу". Лучшее время в прошлом году показал учитель физкультуры из столичной средней школы. Он объехал королевство за четыре часа, тринадцать минут и тридцать две секунды. Как видите, путь не очень длинный. К тому же надо учесть, что дорога, хоть и носит пышное название "Королевское кольцо", на самом деле довольно скверная. Кое-где спортсменам приходится тащить велосипеды на себе. А велосипеды, к слову сказать, очень громоздкие и неудобные: с маленьким задним колесом и громадным передним. Традиции старины и правила соревнования позволяют участвовать в гонках только на таких древних машинах.
Недавно министр Здоровья и Физкультуры на заседании Государственного совета потребовал, чтобы спортсмены соревновались на современных велосипедах. Но его не поддержали. Тогда министр сказал, что надо хотя бы заменить литые шины на старых драндулетах новыми, надувными. С ним согласился король. Но члены Государственного совета рассердились, и министру Здоровья и Физкультуры был объявлен выговор (правда, не строгий, а обыкновенный). А королю сделали замечание.
Министр Медных и Серебряных денег сказал, что соревнования на старинных велосипедах привлекают множество туристов из-за границы. А чем больше туристов, тем лучше для королевской казны. Смотреть же на обыкновенных велосипедистов никто не станет. Старый премьер-министр Лео Гран-Градус добавил, что все должны уважать обычаи королевства, а не гоняться за модными новинками. Король смутился и закашлялся.
Короля звали Эдоардо Пятьдесят Четвертый. Всех королей в Верхней Унутрии звали Эдоардо, это тоже была традиция. Вот поэтому к нашему времени накопился такой счет. Король часто вздыхал и говорил:
— Хорошо было Петру Великому или, скажем, Наполеону Бонапарту. Или нашему Эдоардо Воинственному, основателю королевства. Они все были первые. А попробуй совершить что-нибудь историческое, когда ты пятьдесят четвертый...
Жизнь у короля была беспокойная. Страна маленькая, а хлопот хоть отбавляй. То сломался мост через речку Трех Волков, и — "Ваше величество, вас выбрали почетным руководителем ремонтной бригады", то забастовала королевская гвардия — требует позолотить парадные каски, а чем их позолотишь? То иностранные туристы написали жалобу, что в развалинах старой крепости не оказалось привидений, и требуют назад деньги за билеты. Скандал на все королевство!
Ни сна, ни отдыха, а зарплата у короля, между прочим, меньше, чем у любого из министров. Потому что считается: в Верхней Унутрии и так все принадлежит его величеству. Принадлежит-то принадлежит, а разве от этого легче? Если, скажем, износились королевские башмаки, не будешь ведь просить в обувной лавке бесплатно новые туфли. Или захотелось пирожного, а в карманах королевских панталон — ни одного медяка? Конечно, хозяин кондитерской, что напротив дворца, будет закатывать глазки и восклицать: "Ах, ваше величество, какая радость, какая честь, что вы пришли! Нет-нет, забудьте о деньгах!" Но попробуй не расплатиться. Завтра же пойдут разговоры: "Король объедает своих подданных, король злоупотребляет служебным положением, король — тиран!"
От такой жизни у Эдоардо Пятьдесят Четвертого несколько раз со звоном лопалось терпение, и он требовал, чтобы его отпустили на пенсию. Но Государственный совет не отпускал, потому что не было замены. На престол разрешалось вступать лишь с двадцати двух лет, а наследный принц — будущий король Эдоардо Пятьдесят Пятый — до этого возраста еще не дотянул.
Он был ничего принц, толковый. Носил титул Правителя Нью-Ахтенберга (такой городок под столицей), имел звание лейтенанта королевской гвардии, был членом Государственного совета, но в короли никак не годился: его высочеству недавно стукнуло одиннадцать лет. Вместе с другими мальчишками и девчонками он учился в столичной средней школе. В пятом классе "D".
Сказка эта как раз и начинается с того, как однажды в понедельник его высочество вернулся из школы.
...Принц вошел во дворец и зашагал по сводчатым коридорам. Он отражался в высоких мутноватых зеркалах, которые стояли здесь со времен Эдоардо тридцать девятого. Над беретом принца сердито дергалось помятое страусовое перо. По законам Верхней Унутрии члены королевской семьи должны были ходить на работу и в школу в старинных придворных костюмах. Что делать, принц ворчал, но ходил. Однако сегодня его дворцовое одеяние выглядело не по-королевски. Бархатная курточка была в известке и пыли, шелковый чулок разорван на коленке, а широкий кружевной воротник словно драли недавно сердитые коты. Дыру на колене принц прикрывал старым портфелем с королевской монограммой, но ничем нельзя было прикрыть большой синяк под левым глазом, поэтому принц шагал торопливо и не отвечал на приветствия дежурных гвардейцев, которые стояли между зеркалами и салютовали его высочеству шпагами...
В комнате принца сидел насупленный королевский шут. Шуту было тоже одиннадцать лет, и они с принцем учились в одном классе. Но сегодня шут в школу не ходил: по понедельникам он дежурил во дворце.
Такая уж традиция: при дворе должен быть шут. Сын директора зоопарка Генрих фон Кваркус (по прозвищу Генка Петух) быть шутом не хотел, но его назначил на эту должность премьер-министр Лео Гран-Градус. Генрих упирался, говорил, что у него нет чувства юмора, но премьер пожаловался отцу Генриха, и тот пообещал надрать сыну уши: тогда, мол, чувство юмора появится. Что поделаешь, некоторые папаши готовы определить сына даже в шуты, лишь бы должность была придворная.
К своим обязанностям юный шут относился безобразно. Вернее, никак не относился. На голове не ходил, анекдотов не рассказывал и во время королевских обедов не сидел под столом и не кукарекал. Премьер сказал об этом королю, но тот ответил:
— Ну и шут с ним. При такой жизни все равно не до смеха...
Пока принц был в школе, шут сидел за старинной доской с шашками и лениво играл сам с собой в поддавки. Когда пришел Эдоардо, он оживился:
— Ого! Хорошую блямбу тебе поставили!
Чувства юмора у него не было, но чувство ехидства было.
Эдоардо засопел и швырнул портфель с такой силой, что в тронном зале, который был за стенкой, посыпалась штукатурка и покосился портрет Эдоардо Сорок Девятого, Великолепного.
— Что, ваше высочество, двойку схлопотал? — спросил шут Генрих насмешливо, но с некоторым сочувствием.
— По поведению, — буркнул принц.
Генрих присвистнул:
— Подрался?
— С Лизкой...
— Не с Лизкой, а с "ее сиятельством юной герцогиней Шарлоттой-Элизабет де Бина," — наставительно сказал Генка Петух. — Учат тебя, учат дворцовому этикету, а толку... Чего не поделили?
— Да ну ее, ненормальную! Кто-то положил ей в парту заряд с пистонами, а она сразу на меня: "Эдька, это опять твои шуточки!" Я говорю: "Ты что, рехнулась?" А она: "Ах, кто вас воспитывал! Сразу видно, что ваш предок Эдоардо Воинственный был из пастухов!" Я ей сказал, что ее предки были из крокодилов. А она: "Ты просто завидуешь! Наши предки еще тысячу лет назад были владетелями замка Бина и носили фамилию с приставкой "де"..." Ну, я и посоветовал ей сменить "де" на "ду"...
— Тут-то все и началось, — догадался шут.
— Она бросила в меня своим фамильным пеналом с серебряной крышкой. А я что, терпеть должен?
— С девочками драться нехорошо, — язвительно заметил Генрих.
— Девочка... Когти как у пумы. Воротник изодрала... Переодеться бы, пока папа не пришел...
Но было поздно. Папа Эдоардо Пятьдесят Четвертый оказался легок на помине. Он бесшумно приоткрыл дверь и вошел в комнату.
Король был высокий, худощавый и слегка сгорбленный мужчина. Он кутался в плюшевый халат. Небольшая домашняя корона сидела на его лысеющей голове немного набекрень.
— Ну-с, ваше высочество, как дела? — бодро сказал он.
Принц кисло улыбнулся и пожал плечами. Мол, все по-старому, не о чем говорить.
— Дневничок бы посмотреть, — сказал папа, приглядываясь к синяку.
Эдоардо собрался наврать, что дневник взяли на проверку, но король уже заметил валявшийся у стены портфель. Поднял его и вытащил потрепанный дневник на свет.
"Сейчас начнется," — тоскливо подумал юный Эдоардо.
И началось.
— Эт-то что? — спросил папа-король.
— Что? — тихо спросил принц.
— Я тебя спрашиваю, "что". Иди сюда. Иди, иди... Что здесь написано?
— Где?
— Здесь. Вот здесь. Вот-вот! Читай!
— Ну...
— Без всяких "ну"! Читай немедленно!
Эдоардо вздохнул и скучным голосом прочел:
— "Устроил безобразную драку на перемене. На уроке природоведения подложил под герцогиню де Бина кактус, похищенный с подоконника. Плюнул на герцогиню жеваной промокашкой. Поведение — два. Прошу ваше величество зайти в школу..." Папа, она первая полезла!
— Ма-алчать! — гаркнул его величество так, что шут упал с табурета. — Ма-алчать! — Он огрел наследного принца дневником между лопаток и топнул ногой. — Все! Будешь сидеть в комнате целую неделю! Никаких гуляний! Никаких футболов! Никаких телевизоров!
— Ну, папа...
— Никаких пап! — Он выдернул из телевизора предохранитель, подхватил с пола футбольный мяч и широко зашагал к двери. В дверях король оглянулся и грозно сказал шуту:
— А ты брысь отсюда!
— А че я сделал? — довольно нахально откликнулся Генрих.
— Ничего не сделал! Тунеядец! Два сапога пара! Марш из комнаты!
— У меня дежурство. Я обязан развлекать принца.
— Я вам поразвлекаюсь, — пообещал его величество. Он бросил мяч в коридор, взял шута под мышку и потащил к выходу.
— На маленького, да?! — заорал Генрих. — А еще король называется! — Он возмущенно задрыгал ногами в черно-желтых клетчатых колготках. Однако Эдоардо Пятьдесят Четвертый был сильнее. Он унес шута в коридор и там рявкнул:
— Марш домой, двоечник!
Потом запер снаружи дверь.
Король был крайне раздосадован. Мало ему других неприятностей, так теперь еще изволь тащиться в школу. Хорошо, если дело кончится разговором с классной дамой. А если, не дай бог, потянут на родительское собрание?
Н-н-негодный мальчишка! То и дело записи в дневнике! "Улыбался на уроке грамматики! Бегал на перемене! Опять драка! Не принес в школу макулатуру..."
Черт знает что... А классная дама тоже хороша. По любому поводу сразу надпись красными чернилами на полстраницы... Ну, улыбался, ну, бегал. Что такого? Ребенок ведь, не пенсионер. А макулатуру, где ее возьмешь? Каждый месяц требуют. Эдоардо со своими одноклассниками и так очистил все королевские архивы.
А драка... Ну и что же, что драка? Его величество в детстве тоже не дурак был подраться. И не только с мальчишками. Дрался и с графиней Виолеттой де Бомм — будущей королевой Верхней Унутрии. Она, царство ей небесное, умерла, когда наследному принцу было четыре года.
Мальчик растет без матери. Без ласки и присмотра. Можно ведь и пожалеть. Сегодня пришел с синяком, коленка разбита, больно, небось, а тут еще досталось от папаши.
Папу-короля стала грызть совесть. Но что поделаешь, надо быть твердым, когда воспитываешь будущего главу государства.
Король покряхтел, пощелкал пальцами и сменил домашнюю корону на дорожную. Он решил поехать к своему школьному товарищу — часовому мастеру Карлосу фон Уру. Во-первых, у Карлоса трое сорванцов и можно посоветоваться с ним, как воспитывать сына. Во-вторых, у короля с мастером было очень важное дело. Какое дело, говорить пока не следует, потому что это государственная тайна...
Во дворец король вернулся через три часа. В очень хорошем настроении. На лестнице его величество встретился с премьер-министром и весело его приветствовал:
— Прекрасный день, господин Гран-Градус, не правда ли?
— Как угодно вашему величеству, — сумрачно отозвался премьер. Только должен заметить, что день совсем не прекрасный, а тяжелый. И все в такое трудное время должны быть на своих местах. А ваше величество...
— А что мое величество? — осторожно спросил король. Он побаивался старого министра.
— А ваше величество занимается бог знает чем!
— Я ездил с королевским визитом...
— Да! А кроме того, вы на вашем королевском автомобиле "Мерседес-ох" катали по главной площади мальчишек и распевали с ними песни.
— Ну... было, — слегка смущенно признался Эдоардо Пятьдесят Четвертый. — Они попросили, а я... как я могу отказать подрастающему поколению нашей славной Верхней Унутрии?
— Вы им никогда не отказываете. Это поколение своими грязными пятками перемазало ваши белые парадные брюки... А машина! Шофер жалуется, что опять лопнула рессора!
— Немудрено. На этой колымаге ездил еще мой прадедушка...
— Вот именно! А вы так относитесь к реликвиям королевской династии...
— Но я не мог отказать в просьбе! Дети подумали бы, что король зазнался.
— Теперь не подумают. Знаете, какую песню распевают сейчас все мальчишки столицы?
Мы, друзья, не позабудем,
Как прекрасным летним днем
На хромом автомобиле
Прокатились с королем!
Тра-ля-ля, тра-ля-ля,
Все мы любим короля!
— Н-ну и что... — нерешительно отозвался король. — Песня как песня. Ведь поют, что любят...
— Короля надо не любить, а ч т и т ь, — веско сказал премьер. А как можно чтить монарха, у которого из кармана парадного мундира выглядывает беспризорный котенок?
Его величество схватился за карман, однако понял, что ничего не скроешь, и принял независимый вид.
— Он не беспризорный, мне его подарили.
— Кто же сделал вам столь роскошный подарок?
— Гм... Один мальчик. Очень симпатичный мальчик, рыженький такой, только немножко неумытый... У них дома уже три кошки, и четвертую мама держать не разрешает...
— И котенка препоручили заботам вашего величества!
— Сударь, — слегка раздражаясь, произнес король. — Этот котенок, так же, как любой из герцогов и министров, житель моего королевства и, следовательно, мой подданный. Я не могу бросить его на произвол судьбы.
— В таком случае перестаньте заталкивать его в карман, вы свернете ему шею. Отдайте животное поварихе, она его накормит.
— Лучше я отнесу его принцу.
— Принца нет у себя. Он в зале Государственного совета вместе с министрами ожидает ваше величество.
— А что случилось? Зачем собрался совет?
— Этого потребовал принц.
— Что? Кто? Принц?! Да как он смел?! Мальчишка!.. А вы куда смотрели, Гран-Градус?
— Его высочество имеет право. К тому же у него была причина.
— Я ему покажу причину, — сказал король. — Я его запер в комнате, а он...
— Ах, ваше величество! — перебил премьер-министр. — Вспомните ваши школьные годы. Всегда ли вы оставались под замком, если ваш папа Эдоардо Пятьдесят Третий, Добрейший, запирал вас в опочивальне?
А с принцем случилась такая история. Когда король ушел, он с полчаса проскучал на подоконнике, а потом увидел, что на улице собралась компания одноклассников. Среди них был Генка Петух, уже сменивший свой шутовской наряд на обычные штаны и рубашку, сын часового мастера фон Ура Томми Стрелка, племянник городского библиотекаря по прозвищу Гуга Кошкин Дом и еще несколько мальчишек и девчонок. И среди них Лизка де Бина, которая своим смирным видом показывала, что не прочь помириться. Гуга Кошкин Дом задрал голову и закричал:
— Эдька, айда играть в футбол!
— Папаша мяч забрал, — хмуро ответил его высочество со второго этажа.
— Ну, пошли в индейцев играть!
Принц стащил с себя придворный костюм, натянул джинсы и майку с ковбоем на груди и по карнизам и выступам спустился в сад — ему было не привыкать.
Компания направилась на заросший пустырь позади городского театра, но дорога вела мимо большого сада, и Генка Петух сказал между прочим, что в саду, наверно, уже созрели ранние весенние яблочки. В решетке сада нашелся выломанный прут, и очень скоро принц и его друзья хрустели маленькими, еще не выросшими и ужасно кислыми, но все равно приятными на вкус яблочками. И набивали ими карманы.
Однако порадоваться как следует не удалось. Сад принадлежал тучному сердитому министру Унутренних дел, и на беду в этот час министр обедал дома. В окно он увидел, какой разбой творится в саду. Чуть не подавился индейкой с абрикосами, заорал и выскочил на крыльцо.
Принц отступал последним. Поэтому именно до него дотянулась лапа министра Унутренних дел с пальцами, похожими на сардельки...
Когда дерешься с Лизкой де Бина или с Гугой Кошкиным Домом — это одно. Там все на равных. А когда тебя хватает, сопя и ругаясь, этакая горилла...
Оскорбленная кровь пятидесяти четырех королей вскипела в его высочестве. А еще сильнее вскипела кровь самого Эдьки...
И вот теперь он стоял в конце стола, за которым собрались члены Государственного совета, и яростно дышал. Его порванная майка была в зелени и земле. В волосах запутались мелкие листики и травинки.
Премьер-министр Лео Гран-Градус позвонил в серебряный колокольчик и внушительно произнес:
— Ваше величество! Господа министры! Его высочество наследный принц, Правитель Нью-Ахтенбергский, герцог де Балтос де Пью де ла Картенбух сообщил Государственному совету Верхней Унутрии, что сегодня в три часа пополудни министр Унутренних дел нашего королевства господин Фридрих фон Ганц-Будка совершил злодейское нападение на его особу, то есть на особу принца...
Министры одновременно ахнули и вразнобой заговорили:
— Какой ужас!
— Какое нападение?
— Это, наверно, недоразумение!
— Ваше высочество...
— Господин министр...
— Что он сделал с вами, принц?
Принц Эдоардо, краснея и негодуя, произнес:
— Он схватил меня за ухо. И дергал...
— О-о-о-о-ох... — сказали министры. А король Эдоардо Пятьдесят Четвертый поднялся во весь рост и, прекрасный в своем гневе, пропел петушиным голосом:
— Эй, стража! Двенадцать гвардейцев и кузнеца с кандалами!
— Но, ваше величество! — завопил министр Унутренних дел. — Прежде, чем казнить или миловать, выслушайте меня!
— Говорите, — сухо сказал король. — Но о том, чтобы миловать, не может быть и речи.
— Ваше величество! Вы великий и мудрый король, — начал министр, прижимая к парадному камзолу растопыренные сардельки. — Посудите сами, мог ли я узнать принца со спины, когда он... гм... несколько торопливо покидал мой сад. Вы изволите видеть, что его высочество сейчас не в придворном платье. Он своей одеждой ничем не отличается от других юных подданных вашего величества... И даже ухо, за которое я... слегка придержал его высочество, такое же, как и у остальных детей королевства. Мог ли я подумать? Это ухо... да простят меня ваше величество, ваше высочество и господа министры, даже... гм... не совсем вымытое. В точности как у любого мальчишки...
Кое-кто из членов Государственного совета неприлично хихикнул.
Принц гордо сказал:
— Неважно, чье ухо. Вы забыли, что мой дед, король Эдоардо Пятьдесят Третий, Добрейший, запретил взрослым хватать детей за уши, раздавать подзатыльники и вообще обижать маленьких! Это государственный закон. А тем, кто спорит с государственными законами, грозит отсечение языка. В некоторых случаях — вместе с головой.
Папа-король почему-то слегка покраснел, а министр еще сильнее прижал к камзолу сардельки.
— Ваше высочество! Вы развиты не по годам и прекрасно знаете законы. Но ведь есть и закон, который оберегает собственность. В том числе и яблоки в садах жителей королевства!
— А кирпичи? — в упор спросил принц.
— Что... кирпичи? — тихо сказал министр.
— Желтые, — сказал принц.
— Какие... желтые... — прошептал министр Унутренних дел и стал белым.
— Те самые, которыми вымощены дорожки в вашем саду, — сказал принц. — Те, из которых построен гараж для вашего нового автомобиля. Те, которыми облицован ваш фонтан. Очень уж они похожи на те, которые зимой исчезли со строительства городского плавательного бассейна для ребят. Я сегодня посмотрел, так прямо в точности такие же. Может быть, поэтому вы и не любите пускать посторонних в ваш сад, господин министр?
Министр Унутренних дел покрылся потом, похожим на стеклянные бусины.
— Та-ак... — сказал премьер Гран-Градус. — А вы, господин Ганц-Будка, рассказывали что-то про грабителей из-за границы.
— Та-ак... — сказал министр Медных и Серебряных денег. — Это был убыток на четыре с половиной тысячи монет.
— Та-ак, — сказал король и поднялся опять. — Эй, стража!
Министра-жулика решили немедленно посадить в тюрьму. И держать там, пока не перевоспитается.
— Ваше величество, — взмолился он. — Можно хотя бы попрощаться с женой и взять с собой транзисторный телевизор?
— Попрощаться можно, — сказал король. — А насчет телевизора номер не пройдет... Господин премьер, дайте ему с собой в темницу старый граммофон и пластинку с песней "О великая Унутрия, ты прекраснее всех стран!" Может быть, этот древний гимн скорее перевоспитает... унутреннего хапугу... Да прикажите разобрать его гаражи и фонтаны и вернуть кирпичи на строительство бассейна.
— Ваше величество, а куда его сажать? — шепотом спросил министр Медных и Серебряных денег. — Тюрьмы-то нет.
— Как нет?
— Видите ли, ваше величество... Она столько времени пустовала... Вот я и решил пустить ее под гостиницу для туристов. Они почему-то обожают ночевать в старинных казематах с решетками. А государству доход...
— Новое дело! — возмутился король. — Довели страну, даже тюрьмы не стало!
— Жили же до сих пор... — виновато пробормотал министр Медных и Серебряных денег. — Ваше величество, а может быть, его посадить в дворцовое подземелье? Там есть комнатка, где раньше хранились королевские бриллианты. Сейчас, увы, там ничего не хранится...
— Валяйте, — согласился король и повернулся к принцу. — А ты иди учить уроки, герой...
...Вероника Григорьевна перестала читать и оглядела ребят. Осторожно спросила:
— Ну как?
— Здорово! — сказал Журка.
Другие тоже сказали, что здорово. Только Иринка ревниво заметила:
— Это все про принца и короля. А где же Золушка?
— Скоро будет и Золушка.
