Корсары Зеленых морей
1
-- Во всяких делах есть свои традиции,-- со вздохом умудренного человека произнесла директриса Кира Евгеньевна.-- И в таких вот неприятных -- тоже. Ученик, совершивший какой-либо проступок, сначала, как правило, отрицает свою вину: «Я -- не я...» Но потом-то истина все равно всплывает на свет. И давай, Зайцев, будем считать, что мы отдали дань традиции и... как поется в одной песне, «первый тайм мы уже отыграли». Ты поупрямился, мы это терпели. Теперь пора и к делу... А?
-- Что? -- сказал Митя.
-- Пора честно признаться в своих делах.
-- В каких? -- с тайным злорадством сказал Митя.
Наступило нехорошее молчание -- как повисшая над столом крепкая ладонь завуча Галины Валерьевны. Но ничего не взорвалось, не лопнуло. Очень-очень терпеливо Кира Евгеньевна произнесла:
-- В таких делах, что ты, Дмитрий Зайцев, лицеист седьмого класса «Л», позавчера не пошел на уроки, а в одиннадцать часов отправился к телефону-автомату, набрал номер моей приемной и сообщил измененным голосом, что в подвале заложена самодельная ртутная бомба со взрывателем замедленного действия...
-- Какая бомба? -- с искренним любопытством переспросил Митя.
-- Ты сам знаешь какая! -- Она уже не помнила, что надо говорить «вы».-- Ты сам объяснил подробно! Внутри пороховой заряд, а пустотелая оболочка заполнена ртутью, собранной из градусников.
-- Неужели не понятно, что это вранье! Сколько градусников пришлось бы расколотить!
-- Конечно, вранье. Неумная подростковая фантазия. Но администрация обязана реагировать на каждый такой сигнал. Поэтому пришлось эвакуировать все классы и вызвать специалистов. То есть ты добился, чего хотел...
-- А чего я хотел?
-- Сорвать занятия! -- Завуч Галина Валерьевна все же опустила трескучую ладонь. Многоголовый педсовет вздрогнул. И Митя. И все же он спросил:
-- А зачем?
-- Что «зачем», Дима? -- проговорила «англичанка».
-- Зачем мне срывать занятия?
-- Все это мы и пытаемся выяснить -- разъяснила директорша, пытаясь остаться в рамках лицейской сдержанности.-- Для чего ты пропустил занятия, отправился к телефону...
-- Кстати, даже известно, к какому,-- вставил князь Даниил. К заброшенной будке на пустырях у Тракторной усадьбы. Видимо, полагал, что это поможет замести следы.
-- Да как их там заметешь-то! Про эту будку все ребята знают, она одна бесплатная осталась на всю округу! Там по утрам иногда даже очередь собирается! -- Митя сумрачно резвился в душе. Понимал, что шутит с огнем, но... пусть! -- У кого в школе контрольная или прививки, сразу: «У нас заложена бомба!» Там даже специальная железная кружка есть, во-от такая. Ее ко рту приставляют, и голос меняется, гулкий делается. Как у рапсодов...
-- У кого, у кого? -- поинтересовалась юная музыкантша Яна Леонтьевна (уж ей-то надо бы знать).
-- У древних греческих певцов. Они, когда выступали с пением всяких там «илиад», снизу приставляли ко рту горшок, и голос разносился, как эхо...
Кира Евгеньевна покивала:
-- Ну, наконец-то. Теперь-то ты не станешь больше запираться? Такое знание деталей вполне доказывает твою причастность...
-- А как оно доказывает? Эти детали хоть кому известны. И телефон тоже...
2
Тут была неточность. Про телефон было ведомо не всем. Ну, пацаны да, знали, а среди взрослых -- лишь некоторые окрестные жители. Потому что будка стояла среди всяких буераков.
И Митя узнал о ней лишь в день «картофельной операции». Вернее, вечером.
После торговли вернулся он домой в середине дня и до вечера чувствовал себя победителем. Правда, повесть «Корсары Зеленых морей» не очень-то двинулась -- несмотря на новую французскую тетрадь и японскую ручку. Написалось меньше страницы. Но Митя решил, что не будет расстраиваться, дождется вдохновения и тогда уж... А пока, чтобы вновь порадоваться, пересчитал оставшиеся после покупки деньги. Было чуть больше семидесяти рублей. Митя на столе придавил бумажки столбиком пятирублевок.
Мама и отец пришли с работы одновременно. Мама зачем-то сразу заглянула в ванну и захотела узнать, «что? здесь? происходило?»
Митя сообщил, что происходило мытье картошки, которую он, Митя, как ему и было сказано, «реализовал». И купил на вырученные деньги необходимую тетрадь. И черную ручку. А оставшиеся деньги он честно вносит в семейный бюджет, чтобы никто больше не считал его бездельником. И широким жестом указал на стол, где лежали ассигнации и монеты.
Была сенсация. Мама забыла, что следует поругаться из-за ванны. Папа покашливал и чесал щетинистый подбородок. Правда, узнав, какая именно выручка, заметил неосторожно, что могла бы она быть и посолиднее. Мама пронзила его взглядом. А Митя сообщил, что работал с партнером, который обеспечивал транспорт и рекламу. Так что сами понимаете...
Мама и папа захотели узнать подробности. Митя подробности изложил и даже попытался воспроизвести, как Елька на ходу декламировал торговые лозунги.
-- Вот кого надо в литературный класс! А вы зачем-то упихали в лицей меня!
Но и это «упихали» ему сегодня простили. Потому что была радость. И дело не в заработанной сумме, а в том, что сын впервые совершил самостоятельный поступок!
А вечером, около восьми, родители ушли к Юрию Юрьевичу, папиному коллеге, который отмечал десятилетие свадьбы.
Когда уходили, Митя надулся:
-- А мне опять сидеть дома одному.
-- Что значит «опять»! -- тут же взвинтилась мама.-- Можно подумать, что мы каждый вечер ходим по гостям! Собрались в кои-то веки! А ты, значит, маленький и боишься побыть дома один?
-- Не боюсь, а скучно.
-- Ты же купил свою вожделенную тетрадь! Вот, сиди и пиши!
-- А по заказу не пишется! Это ведь не конторские бумаги в страховой фирме!
-- Отец, ты послушай, как он разговаривает! -- разгневалась мама, которая работала именно в такой фирме.
-- Ну, началось! -- грозно сказал папа.-- Дмитрий!
-- Не началось, не началось! Идите, танцуйте там и пейте заморские вина. Только не говорите: «Не смей весь вечер сидеть у компьютера».
-- Не смей весь... тьфу! Сиди сколько влезет,-- сказала мама.-- Только не лезь в мои рабочие файлы.
-- И в мои,-- сказал папа.
-- Больно надо...
Обычно по вечерам у монитора сидели папа или мама -- работа. Попробуй подступись. Да Митя не очень-то и рвался: после суматошного дня лучше поваляться с книжкой на диване. Однако сейчас подумал, что неплохо посидеть у экрана, когда никто не прогоняет, помочь мускулистому Гераклу в игре «Двенадцать подвигов» или посражаться с чудищами в страшилке «Лабиринты черного замка»
Но когда он в комнате родителей сел к заслуженной и обшарпанной «четверке», пальцы почему-то сами вызвали программу «Word».
И появилось на экране белое, как тетрадная страница, поле. И Митя вдруг испытал зябкое волнение -- такое же, как при виде чистого тетрадного листа. И... то, что с трудом писалось в новой тетради, сейчас вдруг «поехало» само собой. Митя быстро напечатал придуманное еще днем начало и с разгона пошел дальше:
«...Конечно, никаких морей под Мокрушином нет. Есть только пруды, где разводят карпов, да небольшое Медвежье озеро, вокруг которого сроду не водилось никаких медведей, а только лягушки да дикие утки. Зато зелени вокруг Мокрушина полным-полно. Это и луга, и перелески, и Ермиловский бор, в котором заблудиться -- раз плюнуть. Это Вовка любит так говорить по всякому делу: «Раз плюнуть!»
Я сказал ему однажды:
-- Давай придумаем, что вокруг нас Зеленые моря, а мы в них -- корсары. Как Френсис Дрейк!
-- Раз плюнуть!
И мы придумали. И взяли в нашу команду соседскую Лариску Батянину и ее восьмилетнего брата Лёшку. Он хотя и самый младший, зато хитроумнее всех.
Это он, Лёшка, сразу сказал, что пираты, корсары и прочие дрейки посуху не плавали и что пускай Медвежье озеро будет частью Зеленых морей, а он знает, где на нем раздобыть корабль. Это старая никому не нужная лодка, она лежит у воды на песке, и надо только пробраться к ней через сухие тростники.
Пробирались мы долго. И я предложил назвать эту широченную прибрежную полосу «Стреляющая пустошь», потому что сухие стебли трещали под ногами, как пистолетные пистоны. И все согласились. А маленький полуостров с песком, где лежала лодка, я предложил назвать «Язык желтого дракона». И все опять согласились, кроме Лариски, которая сказала, что драконы противные, как жабы. Но нас было большинство.
Лодка оказалась совсем исправная, без дырок. И тут мы заметили, что Лёшка как-то странно пригибается и оглядывается и разговаривает шепотом. Лариска взяла его за шиворот и велела признаваться, в чем дело. И он «кажется, вспомнил», что эта лодка «кажется, не совсем ничья, а кажется, одного рыбака, которого зовут Константин Петрович».
Мне захотелось домой.
Лариска хотела дать брату подзатыльник, но он присел.
А Вовка сказал, что мы же не знали, что лодка не беспризорная и что так и скажем, если что... А сперва покатаемся и поиграем в нападение корсаров на испанский город Картахену, как в книжке «Вскормленные океаном».
Я сказал, что тяжелую лодку нам не спихнуть на воду. Но Вовка сказал «раз плюнуть». И мы начали спихивать. И мне еще сильнее захотелось домой, но приключений тоже хотелось. Хотя известно, что приключения -- это сплошные неприятности, только про них почему-то потом интересно вспоминать...»
За окнами было уже темным темно -- август. А Митины пальцы будто сами собой бегали по клавишам. Вот тебе и «на компьютере я не могу»! Оказывается, очень даже «могу»!
Митя вдохновенно облизывал губы. Иногда переставал печатать, чтобы перечитать абзац и сразу исправить опечатки (а их -- куча!). И потом -- снова!
«...Вместо весел мы нашли в ольховнике длинные кривые палки. Вовка сказал, что на мелких местах можно ими толкаться, а на глубоких грести. Я сказал, что грести такими нельзя. Но Вовка, конечно же, сказал, что раз плюнуть»...
Митя закрыл глаза, вспоминая запах сырого песка, теплой озерной воды и осоки. И «замирательное» ожидание близких приключений... И в прихожей неприятно, непрошено зазвонил телефон.
Кто бы это? Мама интересуется, все ли у Мити в порядке? Но известно, что у Юрия Юрьевича нет телефона.
Митя выскочил в прихожую, с опасливым ожиданием сказал в трубку:
-- Квартира Зайцевых... Кто вам нужен?
3
В трубке часто дышали.
-- Кто это?
-- Митя, это ты? -- спросил сиплый голосок.
-- Я... А ты кто?
-- Елька...
-- Какой Елька? -- Это вырвалось просто от удивления. Митя, конечно, сразу понял, «какой». Но чего ему надо-то? Да еще в такой час...
Днем они расстались у Елькиного сарая быстро и беззаботно. Без всяких обещаний встретиться снова. «Ну, пока, Елька».-- «Ага, пока...» Митя взял свое красное ведро и пошел, гулко стукая по нему коленками и не оглядываясь. И разве мог подумать, что на ночь глядя будет такое «дзынь-дзынь»?
-- Ну, Елька я! С которым ты картошку продавал! -- Сквозь сипловатость пробился нетерпеливый звон. И... обида?
-- Да понял я, понял! А чего ты чуть не в полночь трезвонишь?
-- Ты, что ли, спал уже?
-- Я не младенец. Но я не понимаю. Что случилось... Елька?
-- Да ничего. Просто...-- Звонкость в голосе пропала. И опять он стал тихий, сипловатый. От виноватости?
-- Ты откуда звонишь? -- Трудно было представить, что дома у Ельки есть телефон.
-- С автомата... Тут, недалеко...
-- А как ты узнал мой номер?
-- Ты же сказал тогда той девчонке с аппаратом. Ты громко говорил. Я запомнил...
-- Ну, ладно. Ну и... А все-таки зачем позвонил-то?
Было слышно, как Елька посопел. И выдохнул:
-- Я спросить хотел... про одно дело.
-- Тогда спрашивай! -- кажется, это вышло сердито. Но раздражения не было. Была непонятная тревога. Митя вдруг будто увидел, как щуплый Елька в своем «корабельном» костюмчике ежится в тесной будке под желтой лампочкой и боится что-то сказать в трубку.-- Говори скорее! А то связь разъединится, а у тебя, наверно, жетонов больше нет.
-- И не надо, я с бесплатного... Мить...
-- Что?
-- А вот та песня... про две половины... она откуда?
-- Песня?.. Она старая. Я слышал как-то от отца. Они ее в детстве пели, в летнем лагере. Когда еще были пионеры.
Папино детство было за дальними далями, лет двадцать назад. Но он иногда любил вспоминать. Костры там, походы всякие...
-- Мить, а она... про что?
-- Ну... про двух друзей, кажется. Я же только чуть-чуть помню. Там вроде бы такие слова: «Мы хлеба горбушку -- и ту пополам. Тебе -- половина и мне -- половина...» А тебе-то это зачем?
-- А ты... ты мне тогда это просто так сказал?
Тихо стало. Только шевелились в телефонном эфире электронно-магнитные шуршащие волны. А в комнате щелкали большие круглые часы.
-- Елька...
-- Чего...
-- Где твой телефон?
-- Я же говорю: недалеко от нашего дома!
-- Значит, и от нашего недалеко. Ты знаешь, где я живу?
-- Ты же сказал ей адрес...
-- Иди к моему подъезду и подожди. Я сейчас спущусь.
