Нелегко быть признанным мастером.
Пусть и не всеми признанным, но все же...
Новые вещи таких авторов, как Сергей Лукьяненко, заведомо обречены... не на успех, конечно же, но по крайней мере – на всплеск читательского интереса. Тем сложнее писателю – приходится плясать между огней, числом далеко превосходящих два. Не будем здесь говорить о том, что любому автору нужно завоевывать новых читателей.
Старые – куда важнее.
Каждому из постоянных читателей хочется хоть краешком глаза заглянуть в ту книгу, которая больше всего полюбилась. И новый роман автора приобретается отчасти с надеждой на это. Здесь ни в коем случае не имеется в виду прямое продолжение – но все-таки хочется уловить хотя бы полунамек на то, что уже пришлось по душе.
Читателям “Спектра” в этом отношении повезло.
Отсылки к предыдущим текстам в “Спектре” не просто присутствуют – они любовно подчеркнуты автором, они словно нарочно вставлены именно в тот эпизод, где читатель хочет их увидеть. А нам позволяется их как бы угадать... Ведь так приятно почувствовать себя умным. И ехидно улыбнуться, пока очередной герой будет рассуждать о жареной свиной ноге, о многократной смерти бедного Юрия, об этимологии терминов “прогрессор” и “регрессор”...
Мы действительно рады этим милым шпилькам.
Потому что отчасти они адресованы и нам.
И уж отдельный подарок читателям – столь любимый автором тандем “ведущий – ведомый”. Естественно, с многократной гибелью последнего. Хроническая смерть Ирины как раз и составляет одну из главных сюжетных находок, примененных в “Спектре”. Причем здесь замечательно использована подчеркнутая цикличность текста. Автор нагнетает напряжение мягко, но сильно, словно потихоньку поворачивая какой-то невидимый читателю ключ. В первой части гибель Ирины неожиданна, во второй – предсказуема, в третьей читатель ее с нетерпением предвкушает, в четвертой автор откровенно потешается над читателем и только в пятой приоткрывает завесу. Лукьяненко прекращает игру со смертью героини именно в тот момент, когда, кажется, еще чуть-чуть – и столь тщательно прописанная трагедия обернется фарсом. Еще одна смерть действительно была бы уже чересчур...
А так – вполне размеренный путь, со свойственным автору ехидством повторяющийся от одной части к другой. От трапезы – и до смерти.
“Где стол был яств – там гроб стоит”...
Так что и здесь “Спектр” перекликается с предыдущими книгами. Даже спрятанная в тексте фраза присутствует. Каждый охотник...
Да полно, охотник ли?
Вот что кажется непривычным, настораживает постоянного читателя. Главный герой “Спектра” ничуть не похож на персонажа Лукьяненко.
Мартин действительно на редкость положительный герой. Предосудительной деятельностью не занимается, прилежно платит налоги в виде баек для ключников, творит справедливость и защищает слабых.
Перед тем, как вступить в конфликт с законом, тщательно осмысливает ситуацию.
Самое интересное – это даже не кулинарные изыски Мартина. Да, конечно, читаются (точнее уж – глотаются) эти эпизоды замечательно, и тонкую ткань текста ничуть не разбивают. Да и как ее разбить – со сцены готовки начинается очередная часть, и трапеза, наоборот, здесь призвана умаслить читателя.
Но мы отвлеклись.
Самое интересное в Мартине Дугине – те истории, что он рассказывает ключникам. Ведь недаром же получил он свое громкое прозвище “Ходок”. Хотя почему ходок, скорее уж, сказочник... Многих героев Сергея Лукьяненко отличает какая-то одна особенность, в целом нехарактерная для остального населения придуманного мира. Умение Мартина находить ключ к ключникам – из того же ряда. В тексте “Спектра” несколько раз подчеркивается, что люди не так уж активно путешествуют Вратами – именно из-за нехватки подходящих для прохода историй.
Вот здесь роман и становится совсем уж непривычным. Непривычным – и оттого еще более интересным. И мерный, как стук колес, ход повествования (обратите внимание – как мало диалогов, живых сценок в “Спектре”! Автор здесь не показывает читателю происходящее, а рассказывает о нем), и нарочито нейтральный герой, и ограниченное количество действующих лиц, и кулинарный антураж – все словно загнано в автором в жесткие рамки изначально заданной формы. Лукьяненко в “Спектре” словно нарочно ограничивает свою писательскую свободу – не для того ли, чтобы провести ясную границу между предыдущими своими работами и “Спектром”?
Или же нарочито жесткие рамки формы дисциплинируют и содержание?
Роман, конечно, выстроен красиво. А вот удачна или нет эта находка – уже другой вопрос. Мне, например, кажется, что за выверенностью текста пропало что-то из главного.
Все-таки Лукьяненко – мастер постановки этических проблем, именно этого невольно ждет читатель. А автор все водит его за нос, заманивая подчеркнутой предсказуемостью сюжета, подбрасывая явные и скрытые цитаты из предыдущей мировой литературы, заставляя думать не над тем, для чего погибнет Ирина, а над тем, каким образом на сей раз это случится...
То главное, что хотел сказать автор, скрылось за семью печатями... Простите – за семью частями, за семью словами...
Каждый охотник желает знать...
“Спектр” – действительно совершенно новое в работе Лукьяненко. Напоминает ли он предыдущие его вещи? И да и нет. Мы возвращаемся к тому же, с чего и начали – в “Спектре” (впрочем, как и в любой другой хорошей книге) каждый найдет то, что хочет найти. И даже решение этической проблемы, поставленной-таки автором. Но это уже совсем другая история...
Стоит приберечь ее для ключников.
