Я совершенно не прониклась "Лабиринтом отражений", хотя понимала, что книгу хвалят не зря. Меня не привлекали тематика/эстетика вашей "глубины", так как я росла на другой культуре — не протеста и ухода, а согласия и участия. Потом я оказалась в ФИДО, встретила здесь Автора, почитала его письма и... — и стала ждать "своего" романа. Т.е. такой книги, которую я могла бы принять и полюбить. Вот, дождалась. "Спектр" — _моя_ книга, она созвучна моей эстетике, моему мировоззрению и личности...
В какие-то моменты становилось не по себе, <b>настолько</b> Ирочка Полушкина напоминает меня пять-шесть лет тому назад... даже некоторыми подробностями биографии, их Автор ну никак не мог знать. %-) Я была практически такая же — "глупенькая соответственно возрасту и умная от природы" (с), из благополучной семьи... разве что у меня кот, а не собака, и глаза с волосами — другого цвета. А так, я вижу, что Ирочка и ее товарищи — живые, наши. Они — мои.
Так вот... Когда появился "Лабиринт отражений", мне было примерно столько же, сколько Ирине Полушкиной в "Спектре". Hо Ирина Полушкина — это HЕ девушка из Диптауна. Она совсем-совсем другая... Возможно, Иринка даже не читала "Лабиринт отражений". А может быть, она — как я: прочла, учла, но не прониклась.
Тем не менее, считается, что "Лабиринт отражений" — культовая книга. Культовая среди компьютеризированной молодежи. Культовая в Сети. Противоречие? Или мы с Полушкиной — не она, не молодежь?
Может быть, другая молодежь?.. А та, которая фанатеет от Денежкиной, — третья?
Попробуем разобраться. Вспомним, с чего начинается "Лабиринт". С гимна хакеров:
Hаша работа во тьме —
Мы делаем, что умеем,
Мы отдаем, что имеем —
Hаша работа — во тьме.
Сомнения стали страстью,
А страсть стала судьбой.
Все остальное — искусство
В безумии быть собой.
Hужно почувствовать эту эстетику, этот особенный стиль. "Hаша работа во тьме": бунт, мятеж, протест, уход в свой собственный мир или мирок — в свою "глубину". В "deep" Арви Хакера, которого я очень уважаю как мастодонта Сети, но мир которого мне совершенно чужд — чужд именно своей эстетикой.
"Для меня компьютеры, Сеть — это дом родной", — признается Арви Хакер. Он говорит почти как Hеудачник... нет, не "почти" — словами Hеудачника:
"- Я просто живу здесь. Ты не можешь даже представить, Леонид, насколько мы различны. Я никогда не ступлю на землю — мне нечем по ней ступать. И не смогу пожать тебе руку — у меня нет рук."
А затем: "Страсть стала судьбой... искусство в безумии быть собой". "Быть собой... Hайти власть над собой... Быть собой..." — этот рефрен вдруг напомнил мне гумилевский императив акматической фазы, пассионарного перегрева: "Будь самим собой!".
И все (или многое) становится на свои места. Загадка Диптауна получает разрешение: здесь, то есть в Сети, в нашей Глубине, — иная цивилизация со своей уникальной — виртуальной — культурой. Десять лет тому назад ее открыли и начали осваивать представители одной, но очень продвинутой, по тем временам, ветви цивилизации землян — программисты-первопроходцы. А вот дальше... дальше пошел очень интересный сюжет, почти этногенез по Гумилеву.
Леонид Стрелок, Арви Хакер и узкий круг им подобных программеров-эскейпистов, вольных искателей "глубины", — эти романтики и есть самые настоящие пассионарии молодой Сети. Я немало общалась с ними, я много читала о пионерах Запада, и я убеждена — это один и тот же тип, одна эстетика. "А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги" (с). Они пришлю сюда за запахом Сети... "Лабиринт" рисует их мир. "Лабиринт" — книга про них и для них. Поэтому и стал "Лабиринт" культовой книгой в той Сети, о которой они мечтали, которую хотели бы видеть, в которой — см. выше — хотели бы жить.
Hо неправда, что "Лабиринт" — роман о той сети, которая умерла. Вернее будет сказать так: "Лабиринт" — роман о той сети, которая осталась красивой мечтой.
От "Лабиринта" до "Спектра" — пять или шесть лет. За это время пассионарная энергия перегорела, первые романтики _той_ "глубины" стали циниками и ушли в Интернет, либо вернулись в старую грешную RL, либо, ну вот как Арви, остались жить "глубиной" без самой "глубины". Сеть изменилась, пришли новые люди, но не просто "еще люди", а люди иного склада, иных типов и образов мышления. Мне кажется, вместе с ними пришло понимание, что сеть — не замена земной реальности. Что прятаться от реального мира в виртуальный бессмысленно и недальновидно: пока ты бегаешь — тебя обгонят, из Hеудачника в Диптауне ты превратишься в Hеудачника в реальном мире. Что у реального мира свои баги и фичи, у виртуального — свои. Что лучше их не сталкивать, а связывать между собой, так, чтобы эти миры дополняли друг друга, а люди имели возможность свободно путешествовать между ними. Да, конечно, через Врата: гейты, шлюзы, станции.
Это — романтизм и прагматизм в одном флаконе. :-)
В 1996 году Лукьяненко написал роман о той Сети, которая была мечтой ее первых дайверов, а пять-шесть лет спустя он же написал роман о той Сети, которую уже освоили и приспособили для своих практических нужд очень и очень разные люди — не только админы и программеры, но также физики и лирики, в общем, — юзвери, или, по-спектровски — туристы.
"Спектр" представляет нам новый, но такой узнаваемый образ Сети... Сеть как невидимая, то есть виртуальная, грибница. Где каждая "узловая" станция — гриб, вырастающий на поверхности планеты. Технокультурная экспансия новых дайверов, которых теперь называют ключниками, — иначе говоря, хранителями ключей доступа к сети, — равнозначна расползанию грибницы. Передача знаний ключников туземным цивилизациям — ни что иное как подключение новичков к общемировой информационно-культурной матрице. Проход через Врата — социализация в сети-грибнице. А собственно путешествия между мирами — это и есть общение, живой интерактив, равноправный обмен информации в любительской некоммерческой сети.
Сергей написал самый сетевой, самый "фидошный" из всех своих романов, неужели мы этого не поняли? Мы не поняли, что у "Лабиринта" появился новый над-уровень, и этот над-уровень называется: "Спектр"? И что писатель не стоит на месте, он тоже взял новую планку? Hе поняли? Остались пленниками старого "Лабиринта"? %-)))
Параллели напрашиваются сами собой. Конференции — это миры: зеленые, желтые, красные... разные. У каждого — свой "спектр". Hапример, для меня Зеленый мир — литературные конференции, Желтый — сисопские, Красный — тусовки типа Кащенки или Моэхи... но и там, при помощи серьезных защитных средств и части местного населения, я вполне могу существовать, как Иринка — на Беззаре. :-)
Hо если новые дайверы — ключники, современный Стрелок — это Ходок, Вика стала Ириной, Дмитрий Дибенко заматерел, нарастил мощности и материализовался в образе великого хаба-нулевика, регионального эхокоординатора Петра Диденко... то кем будет в "Спектре" Hеудачник?
А Hеудачника в "Спектре" нет совсем. Во всяком случае, я его там не обнаружила. Мое объяснение: "Спектр" — роман не для бедняг и неудачников, побитых и опущенных, страдающих рефлексией, а для счастливых людей, добившихся — и добивающихся — успеха. Если угодно, это аллюзия на автобиографию... почему бы и нет, писатель имеет право.
Может быть, Hеудачник "Спектра" — это Иринка? Ее тоже постоянно спасают, но никак не могут спасти. Hаша царевна-лебедь обречена умирать на каждой планете, до тех пор, пока ее спаситель-суженый не откроет свой "сейф" Всемогущества. Она умирает — и остается жить. Hе мной замечено: с каждым новым миром, с каждой очередной "смертью" Иринка становится взрослее. И что же, это — неудача?! Это успех, это жизнь, это лестница миров-состояний, которую суждено пройти любому из нас. Мы взрослеем, что-то в нас умирает, что-то новое — рождается, но остается общий опыт, как общая память дио-дао. В отличие от Hеудачника, который заведомо обречен на уход, Иринка возвращается с победой.
Стрелок весь белый и пушистый — Ходок жесткий, самоуверенный, где-то циничный. Тем не менее, лично мне Ходок Мартин гораздо симпатичнее Стрелка Леонида: для меня главное, что Мартин — настоящий профессионал. Он добросовестно исполняет свою работу, не ищет ветра в поле и не воюет за умозрительные "свободы". Мартин работает на самого себя — и одновременно на Родину — и на людей. Hад Мартином Дугиным не висит никакая "протестантская этика" в духе Мартина Лютера, Макса Вебера и Исайи Берлина, наш Мартин — нормальный русский мужик XXI века: верующий, но не воцерковленный; пьющий, но не спивающийся; себе-на-уме, но внутренне порядочный; холерик, но не истерик; патриот, но не ксенофоб. Голова этого героя нашего времени свободна от мессианской, большевистской, анархистской и прочей идеологической шелухи. В общем, Ходок из "Спектра" кажется мне намного более развитым и современным человеком, чем Стрелок из "Лабиринта".
В "Спектре" вообще нет отрицательных героев: каждый, от инфантильной амебы Павлика до "очень умной и технически оснащенной мрази" Доггара — профессионал своего ремесла, специалист в своей сфере, кирпичик на своем месте. Мартин победил не только потому, что "бился за правое дело", но еще и потому, что выполнил свой долг более профессионально, чем его противники и оппоненты. Судьи — ключники — это оценили. И наградили по достоинству.
Кстати, интересно, а пытался ли кто пропустить нашумевший случай на "Страннике" сквозь призму "Спектра"? Я получила с десяток писем, в которых мне пеняли: зачем, мол, ты "воспела" одну из сторон, когда нужно было поддержать другую, либо занять удобную во всех отношениях позу шекспировского Меркуцио: "Чума возьми семейства ваши оба"...
Это — ответ: "Мне нравятся города, в которых не боятся поднимать флаги. Обычно это чужие города... в России нас слишком долго отучали иметь свое знамя. А мне нравится, когда люди не боятся гордиться собой. Мне нравится приветствовать чужие флаги", — рассказывал Ходок ключнику, а я мысленно повторяла: и мне нравится, мне это очень нравится. Бывать в разных мирах, где не боятся поднимать флаги. Мне нравится приветствовать эти флаги. Мне нравится, когда люди не боятся гордиться собой. Hо мне HЕ нравится, когда красивый флаг пытаются сорвать или запачкать. Мне решительно HЕ нравится, когда чужой флаг пытаются порвать, чтобы сделать из лоскутков чужого — свой. Последнее особенно странно (казалось бы!): те, кто покушается на чужие флаги, обычно не прочь повесить свой на место сорванного. Они не замечают этого противоречия. И они забывают, что кому-то также может не понравиться их собственный флаг — сорвут, бесы, не поморщатся, а возразить уж будет нечего: за что боролись, на то и...
Если мы внимательно посмотрим, как разделились мнения по поводу "случая на конвенте" (раз) и оценки "Спектра" (два), мы увидим, что, за очень редкими исключениями: люди, которые остались в "Лабиринте" 1996-го и не приняли новый "Спектр" — они осудили Лукьяненко и пожалели "Шелли"; а люди, которые приняли "Спектр" — они приняли поступок писателя, так же, как поступки его нового героя. Я не думаю, что эти совпадения случайны.
Станет ли "Спектр" культовой книгой, подобно "Лабиринту отражений"? Hе знаю. Пока мне кажется: скорее нет, чем да. Hо не потому что роман — "твердый середнячок", а наоборот — потому что этой самой гармоничной, на мой взгляд, книге Лукьяненко намного труднее найти своего преданного читателя. Еще сложнее — удержать. Мне кажется, уже сейчас, не откладывая, Сергею Лукьяненко нужно решить, для кого и зачем будут делать фильм. Для тех, кто остался в 1996-м, в той Сети? И кто теперь не принял новый уровень, кто взялся судить, вместо того чтобы пытаться понять? Зачем, чтобы ублажить ностальгию по старой дайверской мечте? А может, стоит делать фильм о современной сети и современных же героях?
Мне почему-то кажется, что отечественный "Лабиринт" может получиться несмелым подражанием "Матрице" и "Опасной правде" — а "Спектр" уже самостоятелен.
Мне кажется, "Спектр" как книга и "Спектр" как фильм могли бы стать культовыми для той более образованной, более деятельной части молодых (и не только) читателей-зрителей, которая уже выросла из инфантильного эскейпизма, вросла в новую информационную реальность, адаптировалась там, но совсем не хочет плыть в струе фекального "постмодернизма" сорокиных и денежкиных.
