Роман Сергея Лукьяненко “Звезды — холодные игрушки” вызвал в свое время немалые споры. Я прочитал его только что, поэтому прошу простить за то, что речь пойдет об относительно давнем произведении.
Мне кажется, что за баталиями по поводу созданного в романе мира Геометров, был упущен один важный момент. Спор Лукьяненко со Стругацкими не просто спор двух писателей, а выражение точек зрения двух поколений. Поколение, в свое время выросшее на книгах Стругацких стало более трезвомыслящим и прагматичным. И тот мир в котором хотели жить Стругацкие, и который они создали, сейчас нравится ему с оговорками, и весьма существенными.
Основной вопрос, ради которого по-видимому задумывалась эта книга — вопрос воспитания, является безусловно “архиважным” и может оставить равнодушными разве что тех, у кого еще нет детей, либо тех, кому уже поздно их воспитывать. С одной стороны, эта тема всегда была ведущей для Сергея. С другой стороны, это наиболее уязвимое место в жизненной философии Стругацких. “Отягощенные злом”,“Гадкие лебеди”, “Полдень... ” достаточно подробно выражают позицию авторов. Заключается она в том, что “воспитывать, как и лечить должны профессионалы”, процесс воспитания лучше перенести в интернаты, что минимизирует влияние на детей родителей и таким образом поможет разорвать проклятую связь поколений. Любовь к детям отходит на второй план, так как она может помешать процессу, да и не в состоянии один Наставник одинаково любить не один десяток своих учеников. Вот фраза из “Полдня...”, не слишком вырванная из контекста: “Самое страшное для ребенка — это любвеобильные родители” — по моему это сильно даже для “раннего периода творчества”. В истории известны случаи попыток реализации такой идеи, ничем хорошим они естественно не кончились. Тем не менее не так давно, такой подход к воспитанию отнюдь не казался странным, фактически это был некий идеал советской педагогики, к счастью недостижимый. Помните, как мы писали сочинения по книгам, в которых родители от большой любви избаловали своих детей? С точки зрения нынешнего поколения совсем недавно выбравшегося из большого лагеря-интерната позиция корифеев отечественной научной фантастики абсурдна, что и констатируется в романе. Думаю, что самые непримиримые его критики вряд ли согласились бы отдать своих детей в интернаты, пусть даже и самые распрекрасные. Поэтому, бурную критику роман вызвал не из-за сути проблемы, а из-за формы в какой высказал свои взгляды автор. Впрочем, форма — вещь для литературного произведения далеко не последняя.
Связь с мирами Стругацких прослеживается уже начиная с фамилии главного героя — Хрумов, сразу вспоминаются Глумов, Комов и.т.д. Задается в начале и основная тема. Проблема в том, что если ребенка воспитывает родной и любящий его человек, воспитание таким образом происходит неосознанно (неосознанно не значит плохо). То есть на прямой вопрос — “Кого вы хотите воспитать?” — ничего кроме — “Настоящего человека!” он ответить не сможет. Если же ребенка воспитывает Наставник, т.е. профессионал, он ответ на этот вопрос он должен знать. Он не может воспитывать что-то неопределенное, он знает что он должен получить на выходе, иначе это уже не профессионал. Дед Петра воспитывает из Хрумова необходимый инструмент для спасения Земли. Любит ли он Петра как дело рук своих или не только? Не дает ответа. В мире Геометров обитает двойник деда — Наставник Пер. В отличие от земного наставника он, полностью профессиональный Наставник, дает вполне определенный ответ. Для него Ник в первую очередь его профессиональная неудача, и он с легкостью отправляет его в санаторий. На мой взгляд, именно схожесть ситуации, когда Пер проделывает с учениками то же, что и дед с Петром, и является психологической мотивировкой обостренного восприятия Петром мира Геометров.
События в мире Геометров развиваются по знакомому сюжету “Жука в муравейнике”. Сюжет, однако, вывернут наизнанку: мы наблюдаем события не с точки зрения Мак Сима, а с точки зрения Абалкина. Лев Абалкин и Ник — прогрессоры, долгое время работавшие вне земли, воспитывавшиеся без родителей, в интернате, которым не позволили заниматься любимым делом возвращаются на землю в поисках ответов на мучающие их вопросы. Существует и механизм активации их инопланетных свойств, который не успевает активизировать Абалкин, а вот Петр-Ник успевает, и в результате оказывается “круче” Пера в решающий момент. В отличие от “Жука”, характерной чертой общества Геометров является отсутствие репрессивного института власти. Ника арестовывают его же товарищи, возникает вопрос, а если бы он оказал сопротивление и бежал, кто бы его ловил? Наставник Пер тряхнув стариной залез во флайер? Так кстати и случается в дальнейшем, догадавшись о инопланетном происхождении Ника Пер не спешит заявлять в соответствующие органы, видимо за отсутствием таковых, а берется за дело сам. Ситуация весьма странная, поскольку обитатели санаториев народ довольно отчаянный. Если имелось в виду продемонстрировать мир в котором в репрессивном аппарате просто нет необходимости в силу полной сознательности граждан, то санатории здесь явно лишние.
Конечно, жизненность и жизнеспособность мира Геометров вызывает сильные сомнения. Основной просчет автора в том, что сначала он дал понять, что это пародия на мир Полдня, а затем ввел совершенно не свойственные этому миру гротескные элементы (табу на вино и физический контакт, какие-то нудистские бани и.т.д.). В результате пародия стала сильно напоминать пасквиль, и именно в таком качестве многие и восприняли роман. Сергея подвела излишняя, на мой взгляд, любовь к морализаторству, вообще свойственная его книгам (во всяком случае тем, которые я читал). Все-таки основная задача писателя (пусть даже и фантаста) — показать, а не сказать. Вместо этого главный герой постоянно ругает окружающий мир, мир от которого читателя и так уже тошнит. Если бы мир Геометров был более живым и объемным, основная тема только бы выиграла. Достойный спор возможен только между равными оппонентами, сведя же мир Полдня к миру Геометров Сергей превратил свой диалог со Стругацкими в монолог. В результате мы имеем характерный пример удачного замысла и неудачной его реализации.
По сути же дела мне возразить нечего. Наоборот, хотя я, как и Сергей Лукьяненко, люблю книги братьев Стругацких, метод смены поколений в “Гадких лебедях” меня принципиально не устраивает.
