Дневников на войне я не вёл.
Да и на войне-то я не был. Я был в 1992 году на Кубани. Ну, не сразу, конечно, из Москвы — да на Кубань. Поездом, поездом. Вот в нём, зелёном, я впервые и прочёл произведение Сергея Лукьяненко. ("Пристань Желтых Кораблей" Сборник "Пристань Желтых Кораблей", серия "Румбы фантастики"/Сост. И.О.Игантьева. М.: Молодая Гвардия. 1993. -- 480 с. Тираж 50000), как любезно сообщает Дмитрий Ватолин в разделе "Библиография". И запала мне фамилия Лукьяненко в долговременную память. Потом не попадались мне его книги, а как-то зашёл в гости друг и сообщил:
— Я поражён. Про "Master of Orion" написали толстую книгу.
Прочитал и вспомнил поезд, Кубань, тёплое Чёрное море, эх... Тогда же перечитал всё нечитанное лукьяненское, и с тех пор читаю его и радуюсь.
Это не признание в любви, а рецензия. Поэтому — буду объективен, буду рассматривать творчество С.Л. как муха большеглазая, со всех сторон летая.
Кто он, Лукьяненко, когда пишет? Смесь Хайнлайна и Крапивина, или Лукьяненко? Сначала он дописывает за Стругацкими "Понедельник...", потом аллюзии на "Полдень...", пишет космическую оперу-дилогию, взяв от детского сюжета компьютерной игры сермягу, и изукрасив её великолепно. Вы вспомните только — чего один а-Тан стоит, как хорошо всё придумано и продумано (кстати, дорого а-Тан стоит). Я, когда читал, думал — а мог бы это быть переводной роман? Легко. Мог бы быть переводной роман, если бы Лукьяненко жил, скажем, в городе Бангор, Мэн. Я к тому, уважаемые, что именно в этой дилогии я познакомился с писателем Лукьяненко. В этой дилогии впервые появились его уникальные стиль, интонации и драйв. Ведь как всё складывалось у С.Л.? Вот он был маленьким мальчиком-снежком, потом стал сочинять, катался по хайнлайнам и стругацким, по шекли с гаррисонами, набирая массу, потом выкатил, какой плотненький, на хайвей и как понёсся, чисто монстер-трак.
Каковы же особенности творчества С.Л?
0. Основы.
Прежде всего — Лукьяненко пишет в жанре научной фантастики. Забейте меня пингами, и всякими разными терминами, но это так. Это добротная фантастика, хотя в некоторых произведениях и есть мечи, маги и немножко третьего глаза, всё происходящее в материальных мирах Лукьяненко имеет объяснение с материалистических позиций. И это мне нравится, клянусь хайдарабадским черминаром!
1. Детки.
Отчего у С.Л. в произведениях так много детей, причём детки эти ведут себя не по-детски? С одной стороны, дети — благодатнейшая тема. Как я заметил, они сильно отличаются от взрослых, поэтому, если ввести в произведение ребёнка (младшего подростка), а потом обмануть ожидания читателя. Читатель бессознательно ожидает, что дети будут вести себя по-детски, а взрослые будут относиться к ним, как в подавляющем большинстве книг — то есть, неплохо относиться. Дарить конфеты, гладить по голове, поучать добру. А взрослые их — кулачищем. Ребёнок выполняет роль взрослого, к которому другие взрослые относятся, как к равному (взрослому). Нет скидки на возраст. О, этот жестокий мир будущего! Читатель напрягается немного, стереотипы-то трещат. И думает читатель — новое слово в нашей, отечественной фантастике сказал писатель Лукьяненко. Действительно, и поблагодарим С.Л. за то, что у него хорошо развито чувство меры, и детишки не превращаются в монстров.
Так что, дети уже не совсем дети в книгах Сергея? Нет, это те же дети, только описанные без сюсюканья. Дети, описываемые автором в таких нехороших ситуациях, в которые дети часто попадают в реальной жизни, и очень редко — в описываемой. Лукьяненко-писатель заставляет детей убивать и умирать.
2. Контрасты.
Чем отличаются компьютерные войны от мировых? Многим. Вы можете сидеть рядом с сервером, который погибает под натиском злобных гм... гм... хакеров, и ничего вы не заметите. Для баталиста это неинтересно. В "Лабиринте Отражений" Лукьяненко описывает рутинные, в общем-то вещи, типа трансфера файлов, вирусных атак и прочая, прочая зримо и поэтично, гораздо поэтичнее, чем они этого заслуживают. То бишь, явления привычные для любого пользователя компьютера и сети, да и не-пользователя, оболваненного >компьютерной пропагандой и рекламой, привычные, прошу заметить, автор преобразует в красочные, с оттенком мистики картины чудесного мира, существующего параллельно с нашим.
Привычное автор превращает в необычное. Но не в сверхъестественное.
В "Ночном дозоре" Лукьяненко описывает, наоборот, магов и чародеев как профессоров, магические посохи, обмен телами, чтение мыслеобразов: Лукьяненко не объясняет принцип действия каждого из этих атрибутов-штампов, но в целом — добропорядочные вампиры и оборотни, законные обладатели лицензий на отлов и расходование обычных людей, станции переливания крови, они же закусочные, почти Привалов-программер (опять привет Стругацким) в штаб-квартире Светлых: вот уже набралось. Теперь Лукьяненко описывает необычные, сверхъестественные вещи, как привычные, имеющие давнее объяснение. Да, маги-чародеи, да, заклинания, но где-то там, в том самом местечке между строк, откуда автор постоянно наблюдает за читательской реакцией, витает: ну, надо если будет, то всему найдётся объяснение. Надо будет — пространство будет продырявлено в нужных местах, а время примет удобную форму.
Сверхъестественное автор превращает в необычное. Но не в привычное.
Что мы имеем? Контрасты и ярко выраженное стремление к "золотой середине". Конфликтуют ли внутри писателя Лукьяненко полюса с экватором? Ну, это ведь не молоко с огурцами, чтобы конфликтовать. Здесь никакого противоречия нет — миры Лукьяненко не биполярны, а цельны, завлекая внимание читателя контрастами, он внедряет в него концептуальное и обдуманное — нет сверхъестественного и обжитого миров, они контрастны только в двух измерениях, как две стороны бумажной ленты. Но стоит писательским оком расширить угол обзора, да умелыми руками поколдовать с этой лентой, как она превращается в ленту Мёбиуса.
Hoaxer
