И кто сказал, что парное молоко — это вкусно?
Наверное, это идет с первого класса. С какой-нибудь “Родной речи”, где написано про вкусное-превкусное парное молоко. И наивные городские дети верят.
На самом деле, вкус у парного молока достаточно своеобразный. Вот постоявшее денек в подполе, остывшее — совсем другое дело. Его пьют даже те страдальцы, что обделены нужными пищеварительными ферментами. А их, кстати, немало. С точки зрения матушки-природы взрослый человек молоко пить не должен, молоко нужно детям...
Но люди редко слушают мнение природы.
А уж тем более — Иные.
Я потянулся за кувшином, налил себе еще стакан. Холодненькое, с пенкой... почему от кипячения пенка такая гадкая, а в домашнем молоке она же — самая вкусная часть? Сделал большой глоток. Хватит, надо Светке и Надюшке оставить. На всю деревню — немаленькую деревню, пятьдесят домов, всего одна корова! Хорошо, хоть одна... И есть у меня сильное подозрение, что великолепным надоям безродная буренка обязана Светлане. Зря гордится собой “баба Саша” — сорокалетняя русская старуха, хозяйка коровы Райки, борова Борьки, козла Мишки и мелкой, безымянной птичьей живности. Просто Светлана хочет, чтобы дочка пила настоящее молоко. Вот и минуют корову все хвори. Да баба Саша могла бы ее опилками кормить — ничего бы не изменилось!
Нет, все-таки настоящее молоко — это хорошо. Пусть герои рекламы приезжают в деревню с пакетами молока и с задорным блеском в глазах повторяют “настоящее!” Им положено. Им за это деньги платят. Да и крестьянам, давно и прочно отученным держать хоть какую-то скотину, проще. Можно продолжать ругать демократов и “городских”, а не коров пасти.
Отставив пустой стакан я развалился в повешенном между деревьями гамаке. Вот ведь буржуй, с точки зрения местных жителей. Приехал на роскошной машине, жене заморских продуктов привез, весь день в гамаке с книжкой провалялся... А тут, понимаешь, весь день народ бродит, опохмелиться не на что...
— Здравствуйте, Антон Сергеевич, — будто мысли мои прочитав, поздоровался через забор местный алкоголик Колян. И как он мое имя-то запомнил? — Хорошо добрались?
— Здравствуй, Коля, — барски поприветствовал я его, не делая даже попыток выбраться из гамака. Все равно не оценит. Не за тем пришел. — Спасибо, все нормально.
— Помочь вам ничего не надо, по хозяйству или как... — безнадежно спросил Коля. — Иду, дай думаю, спрошу...
Я закрыл глаза — сквозь веки кроваво светило клонящееся к закату солнце.
Ничего я не могу поделать. Ничегошеньки. Хватило бы вмешательства шестого-седьмого уровня, чтобы у бедолаги Коли пропала тяга к алкоголю, прошел цирроз и появилось желание работать, а не водку пить и жену поколачивать.
И я даже могу, вопреки всем Договорам, тихонько провести это самое вмешательство. Легкое движение руки...
А что дальше? Нет в селе работы. И в городе бывший механизатор Коля никому не нужен. И денег, чтобы начать “свое дело” у Коли нет. Даже поросенка ему не купить.
И пойдет он снова искать самогон, перебиваться случайными заработками и вымещать злость на такой же спивающейся, уставшей от всего жене. Не человека надо лечить, а всю Землю.
Или, хотя бы, эту одну шестую часть земли. С названьем гордым Русь.
— Антон Сергеевич, сил нет... — проникновенно сказал Коля.
Кому нужен бывший алкоголик в умирающей деревне, где колхоз развалился, а единственному фермеру три раза пускали красного петуха, пока намеков не понял?
— Коля, — сказал я. — У тебя какая специальность армейская? Танкист?
Есть же у нас какие-то наемники? Пусть уж лучше на Кавказ отправится, чем загнется через год от суррогатов...
— Не служил я, — убитым голосом сказал Коля. — Не взяли. Механизаторы тогда нужны были очень, мне всё отсрочку давали, а потом возраст вышел... Антон Сергеич, если кому надо морду начистить — я и так смогу! Не сомневайтесь! На ветошь порву!
— Коля, — попросил я. — Ты мне мотор в машине не посмотришь? Что-то вроде стучал вчера...
— Посмотрю! — оживился Коля. — Да я...
— Держи ключи, — я бросил ему брелок. — А с меня бутылка.
Коля расплылся в счастливой улыбке:
— Хотите, я вам еще машину помою? А то дорогая, небось... по нашим-то дорогам...
— Спасибо, — сказал я. — Буду очень благодарен.
— Только водки мне не надо, — вдруг сказал Коля и я даже вздрогнул от неожиданности. Это что же, мир перевернулся? — Вкуса в ней никакого нет... вот самогона пузырек...
— Договорились, — сказал я. Счастливый Колян отворил калитку и двинулся к сараюшке, куда я загнал вчера машину.
А из дома — я не увидел, почувствовал, вышла Светлана. Значит, Надюшка угомонилась и вкушает сладкий послеобеденный сон... Света подошла, стала в голове, помедлила — потом положила прохладную ладонь мне на лоб. Спросила:
— Плохо?
— Угу, — буркнул я. — Светка, я ничего не могу сделать. Ничего. Как ты здесь держишься?
— Я в эту деревеньку с детства езжу, — сказала Светлана. — Я дядю Колю еще нормальным помню. Молодой, веселый. На тракторе меня, соплюху, катал. Трезвый. И песни пел. Представляешь?
— Раньше было лучше? — спросил я.
— Пили меньше, — кратко ответила Светлана. — Антон, а почему ты его не реморализовал? Я же чувствовала — уже собираешься, по Сумраку дрожь прошла. Тут никаких дозорных нет... кроме тебя.
— Надолго собаке хвост? — грубо ответил я. — Извини... не с дяди Коли начинать надо.
— Не с дяди Коли, — согласилась Светлана. — Но вмешательство в деятельность властных структур запрещено Договором. “Человекам — человеческое, Иным — иное...”
Я промолчал. Да, запрещено. Ибо это самый простой и верный способ направить человеческую массу к Добру или Злу. А значит — нарушение равновесия. Бывали в истории короли и президенты, принадлежащие к Иным. И кончалось это такими войнами...
— Ты тут закиснешь, Антон... — сказала Светлана, гладя мне волосы. — Давай уедем в город.
— Надюшка же радуется, — возразил я. — Да и ты хотела еще неделю пожить, верно?
— Ты же мучаешься... А то езжай сам? В городе тебе веселее будет.
— Можно подумать, что ты меня хочешь спровадить, — буркнул я. — Что у тебя тут любовник.
Светлана фыркнула:
— Хоть одну кандидатуру предложишь?
— Нет, — сказал я, поразмыслив. — Разве что кто из дачников...
— У нас тут бабье царство, — отбилась Светлана. — Либо одиночки, либо мужики вкалывают, а женщины детишек выгуливают... Кстати, Антон. Тут одна странность случилась...
— Ну? — насторожился я. Уж если Светлана говорит “странность”...
— Помнишь, вчера Анна Викторовна ко мне заходила?
— Училка? — усмехнулся я. Анна Викторовна была такой типичной “училкой”, что ей только в “Ералаше” сниматься. — Она, вроде как, к маме твоей заходила.
— К маме, и ко мне. У нее двое детишек — Ромка, маленький, лет пяти, и Ксюшка — ей десять.
— Хорошо, — одобрил я Анну Викторовну.
— Не ерничай. Два дня назад детишки заблудились в лесу.
Сонливость с меня сразу сдуло, я сел в гамаке, придержался рукой за дерево. Посмотрел на Светлану:
— Ты что сразу не сказала? Договор — Договором, но...
— Да не волнуйся, как заблудились, так и нашлись. К вечеру сами пришли.
— И впрямь редкость, — не удержался я. — Дети на пару часов в лесу задержались! Неужели землянику любят?
— Когда им от мамы влетело, они стали рассказывать, что заблудились, — невозмутимо продолжала Светлана. — И встретили волка. Волк их гнал по лесу — и выгнал аккурат на волчат...
— Так... — пробормотал я. И почувствовал, как что-то тревожно забилось в груди.
— В общем, дети перепугались. Но тут появилась какая-то женщина, прочитала волку стишки и тот убежал. А женщина привела детей к себе в домик, напоила чаем и проводила до околицы. Сказала, что она ботаник и у нее есть такие травки, которых волки боятся...
— Детские фантазии, — отрезал я. — С детьми все в порядке?
— Совершенно.
— Я уже ожидал какой-нибудь гадости, — сказал я и снова улегся в гамак. — На магию проверяла?
— Абсолютно чисто, — сказала Светлана. — Ни малейших следов.
— Фантазии. Или и впрямь кого-то испугались... может и волка. А какая-то женщина их вывела из леса. Детям повезло, но хороший ремень...
— Младший, Ромка, заикался. Довольно сильно. Сейчас — говорит совершенно свободно. Тараторит, стишки какие-то рассказывает...
Я немного подумал. И спросил:
— Заикание лечится? Внушением там, гипнозом... что еще бывает?
— Ничем оно не лечится. Как насморк. И любой врач, что пообещает тебе гипнозом заикание убрать — шарлатан. Нет, если это был какой-то реактивный невроз...
— Избавь меня от терминов, — попросил я. — Значит, не лечится. А народная медицина?
— Разве что дикие Иные. Ты же можешь заикание вылечить?
— Даже энурез, — буркнул я. — И энкопрез. Света, но ведь магии ты не почувствовала?
— Но заикание прошло.
— Это может означать только одно... — неохотно сказал я. Вздохнул и все-таки встал с гамака: — Света, это уже нехорошо выходит. Ведьма. Причем с Силой, превосходящей твою. А ты ведь — первый уровень!
Светлана кивнула. Я редко упоминаю, что ее Сила превосходит мою. Это ведь то главное, что нас разъединяет... может когда-нибудь разъединить.
И ведь Светлана специально ушла из Ночного Дозора! Иначе... иначе она сейчас была бы волшебницей вне категорий.
— Но с детьми ничего не случилось, — продолжал я. — Гнусный колдун не лапал маленькую девочку, злая ведьма не сварила из мальчика суп... Нет, но если это ведьма — откуда такой добрый поступок?
— Ведьмы вовсе не испытывают потребности в людоедстве или сексуальной агрессии, — веско, будто лекцию читала, сказала Светлана. — Все их поступки определяются обычным эгоизмом. Если бы ведьма была очень голодна — она и впрямь могла бы слопать человека. Просто по той причине, что не причисляет себя к людям. А так... ну почему не помочь детям? Ей это ничего не стоило. Вывела из леса, еще и заикание малышу убрала. У нее ведь тоже, наверное, дети есть. Ведь ты бы покормил бездомного щеночка?
— Не нравится мне это, — признался я. — Ведьма такой силы? Они ведь редко достигают первого уровня?
— Очень редко, — Светлана пытливо посмотрела на меня. — Антон, ты хорошо представляешь себе разницу между ведьмой и волшебницей?
— Работал, — кратко ответил я. — Знаю.
Но Света не унималась:
— Волшебница работает с Сумраком непосредственно и берет оттуда Силу. Ведьма пользуется вспомогательными материальными предметами, заряженными Силой в той или иной мере. Все магические артефакты, существующие в мире, созданы ведьмами или ведьмаками, это, скажем так, их “протезы”. Артефактами могут быть вещи или органы тела ороговевшей природы — волосы, длинные ногти... Вот почему ведьма безопасна, если ее раздеть и обрить, а волшебнице надо еще заткнуть рот и связать руки.
— Тебе точно никто рот не заткнет, — усмехнулся я. — Света, ну зачем эти лекции? Я не великий маг, но азбучные истины знаю, не надо напоминать...
— Извини, я не хотела тебя задеть, — сразу же извинилась Светлана.
Я посмотрел на нее — и увидел в ее глазах боль.
Какой же я скот!
Ну сколько можно вымещать свои комплексы на любимой женщине!
Хуже любого Темного...
— Светка, прости... — прошептал я, коснулся ее руки. — Извини дурака.
— Да и я хороша, — призналась Светлана. — И впрямь, зачем я тебе ликбез читаю? Ты в Дозоре каждый день с ведьмами дело имеешь...
Мир был восстановлен и я торопливо сказал:
— С такими сильными? Да брось, на всю Москву одна ведьма первого уровня, и та давно от дел отошла... Что будем делать, Света?
— Реального повода для вмешательства нет, — озабоченно сказала Света. — Дети в порядке, мальчику так даже лучше стало. Но остаются два вопроса — что за странный волк гнал детей к волчатам?
— Если волк вообще был, — заметил я.
— Если был, — согласилась Светлана. — Но как-то уж очень складно дети все рассказывают... Ну а второй вопрос — есть ли у ведьмы регистрация в данной местности, что на ней числится...
— Сейчас узнаем, — доставая мобильник, сказал я.
Через пять минут я получил ответ, что по досье Ночного Дозора никаких ведьм в окрестности нет и быть не должно.
А еще через десять я вышел со двора, вооруженный инструкциями и советами своей жены — по совместительству несбывшейся Великой Волшебницы. Проходя мимо сарая я заглянул в открытые двери — Колян завис над открытым капотом, на разложенной газетке лежали какие-то детали. Ой-ей, я же просто так про стук в моторе сказал!
И еще дядя Коля пел, мурлыкал себе под нос:
— Не кочегары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет!
Видимо, его память сохранила только эту строчку. И он повторял ее как заведенный, увлеченно копаясь в моторе:
— Не кочегары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет!
Увидев меня, дядя Коля радостно воскликнул:
— Тут, Антоша, поллитрой не обойдешься! Совсем японцы одурели, чего с дизелем наделали, страшно смотреть!
— Это не японцы, это немцы, — поправил я его.
— Немцы? — удивился дядя Коля. — А, так это ж “БМВ”, а я раньше только “Субару” чинил... чего, думаю, по другому все сделано... Ничего, исправлю! Голова только гудит, зараза...
– Ты загляни к Свете, она тебе плеснет, — смирился я с неизбежным.
— Нет, — дядя Коля покачал головой. — На работе никак нельзя. Я тебе иначе наработаю... Меня еще наш первый председатель, земля ему пухом, научил — пока с железом возишься, капли в рот не бери! Да ты иди, иди. Мне тут до вечера дел хватит.
Мысленно попрощавшись с машиной я вышел на пыльную жаркую улицу.
Маленький Ромка моему визиту был несказанно счастлив. Я зашел в тот момент, когда Анна Викторовна терпела постыдное поражение в войне за дневной сон. Ромка, тощий и загорелый пацаненок, прыгал на пружинной кровати и восторженно орал:
— Не хочу я спать у стенки! Подгибаются коленки!
— Вот что с ним делать? — обрадовалась моему появлению Анна Викторовна. — Здравствуйте, Антон. Вот скажите, ваша Наденька так себя ведет?
— Нет, — соврал я.
Ромка перестал прыгать и насторожился.
— А возьмите-ка его себе, — коварно предложила Анна Викторовна. — Зачем мне такой охламон? А вы человек строгий, вы его воспитаете. Он будет за Наденькой ухаживать, пеленки ей стирать, полы вам мыть, мусор выносить...
При этих словах Анна Викторовна усиленно мне подмигивала, будто я мог и в самом деле воспринять предложение всерьез и уволочь в охапке малолетнего раба.
— Подумаю, — поддержал я ее педагогические усилия. — Если совсем слушаться не будет — возьмем на перевоспитание. У нас и не такие детки становились шелковыми!
— А вот и не возьмете! — храбро сказал Ромка, но прыгать перестал, сел на кровать и натянул на ноги одеяло. — Зачем вам такой охламон сдался?
— Тогда отдам тебя в интернат, — пригрозила Анна Викторовна.
— В интернат детей только бессердечные люди отдают, — явно повторяя услышанную фразу, сказал Ромка. — А ты сердечная!
— Вот что с ним делать? — риторически повторила Анна Викторовна. — Вам квасу налить холодненького?
— И мне, и мне! — пискнул Ромка, но под суровым взглядом матери замолчал.
— Спасибо, — кивнул я. — Да я, собственно говоря, из-за этого охламона и зашел...
— Что натворил? — по-деловому подошла к вопросу Анна Викторовна.
— Да рассказала мне Света про их приключения... про волка. Я же охотник, а тут такое дело...
Через минуту я был усажен за стол, напоен холодным вкусным квасом и всячески обласкан.
— Нет, я сама учительница, я все понимаю, — говорила Анна Викторовна. — Волки — санитары леса... ну, вранье, конечно, волк режет не больных зверей, волк режет все зверье подряд... Но все-таки живое существо. Волк не виноват, что он волк... Но тут — рядом с деревней! Гнаться за детьми! Он же их на волчат выгонял, понимаете, что это значит?
Я кивнул.
— Учил волчат охотиться, — в глазах Анны Викторовны появился то ли страх, то ли та материнская ярость, от которой убегают в чащу волки и медведи. — Это что же — волк-людоед?
— Не может такого быть, — сказал я. — Не было здесь случаев нападения волков на людей. Волков-то тут давно не осталось... скорее — одичалая собака. Но я хочу проверить.
— Проверьте, — твердо сказала Анна Викторовна. — И если... даже если собака. Если детям не почудилось...
Я снова кивнул.
— Пристрелите ее, — попросила Анна Викторовна. И шепотом добавила: — Я ночами не сплю. Как представлю... что могло случиться.
— Это собачка была! — подал с кровати голос Ромка.
— Цыц! — прикрикнула Анна Викторовна. — Ладно, иди сюда. Расскажи дяде, как все было.
Ромка без лишних уговоров слез с кровати, подошел и очень деловито забрался мне на коленки. Требовательно посмотрел в глаза.
Я потрепал его по жестким выгоревшим волосам.
— Дело, значит, было так... — удовлетворенно начал Ромка.
Анна Викторовна как-то очень грустно смотрела на Ромку. И я ее понимал. Вот отца этих ребятишек понять не мог. Всякое бывает, разошлись и разошлись... но родных детей после этого вычеркивать из жизни, отделываясь алиментами?
— Шли мы и шли, гуляли, значит, — томительно медленно рассказывал Ромка. — Гуляли и пригуляли в лес. А там Ксюха стала страшилки рассказывать...
Я внимательно слушал его рассказ. Что ж, “страшилки” — лишний довод к тому, что вся история придумана. Но вот же — говорит ребенок совершенно чисто, кроме обычного в его возрасте повторения слов не к чему придраться.
На всякий случай я просканировал ауру мальчика. Человек... человечек. Хороший человечек, хочется верить, что и человеком вырастет хорошим. Ни малейших следов потенциала Иного. И никаких следов магического воздействия.
Хотя если уж Светлана не углядела... куда мне, с моим вторым уровнем...
— А волк как засмеется! — радостно махая руками, воскликнул Ромка.
— Ты не испугался? — спросил я.
К моему удивлению, Ромка надолго задумался. Потом сказал:
— Испугался. Я же маленький, а волк большой. И у меня никакой палки не было, где я в лесу палку возьму? А потом стало нестрашно.
— Ты теперь волка не боишься? — уточнил я. После такого приключения и нормальный ребенок начнет заикаться. А Ромка ведь перестал!
— Ни капельки, — сказал мальчик. — Ну вы меня совсем сбили! Я на чем остановился?
— На том, что волк засмеялся, — улыбнулся я.
— Как человек совсем, — сказал Ромка.
Понятно. Давненько я не имел дела с оборотнями. Да еще такими наглыми... охотиться на детей, в какой-то сотне километров от Москвы. На что они рассчитывают? На отсутствие в деревеньке Дозора? Так региональный офис проверяет все случаи исчезновений людей. Есть на это дело один хороший, хотя и узконаправленный маг. Занимается он сущим шарлатанством на обычный взгляд — смотрит на фотографии, после чего либо откладывает их, либо звонит оперативникам и смущенно говорит: “Что-то тут есть... что — не знаю...”
Так что дернулись бы мы, выехали в Подмосковье, прочесали лес, нашли следы... страшные это оказались бы следы, но нам не привыкать. А потом, скорее всего, при задержании оборотни оказали бы сопротивление. И кто-нибудь... возможно — это был бы я, взмахнул бы рукой. И звенящее серое марево поползло бы сквозь Сумрак...
Таких мы редко берем живьем. Не очень-то и хочется.
— А еще я думаю, — рассудительно сказал Ромка, — что тот волк чего-то сказал. Думаю, думаю... Только он не говорил, я знаю, волки же не говорят, правда? Но мне так снится, что он сказал.
— И что сказал? — осторожно спросил я.
— Уй-ди ведь-ма! — тщетно пытаясь изобразить хриплый басок произнес Ромка.
Ну вот. Можно выписывать ордер на облаву. Или даже запрашивать помощь из Москвы.
Оборотень это был, самый натуральный. Но на счастье ребятишкам — рядом оказалась еще и ведьма.
Сильная.
Очень сильная.
Не просто оборотня прогнала — еще и память детишкам зачистило без всяких следов. Вот только не стала совсем уж глубоко лезть. Не ожидала, что в деревне окажется бдительный дозорный... Наяву мальчик ничего не помнит, а во сне — пожалуйста. “Уйди, ведьма!”
Как интересно!
— Спасибо, Ромка, — я пожал ему ладошку. — Я схожу в лес, посмотрю.
— А вы не боитесь? У вас ружье есть? — живо заинтересовался Ромка.
— Есть.
— Покажите!
— Оно дома, — строго сказала Анна Викторовна. — И ружья — детям не игрушка!
Ромка вздохнул и жалобно попросил:
— Только вы волчат не стреляйте, ладно? Лучше вы мне одного принесите, я его собакой воспитаю! Или двух, одного мне, одного Ксюхе!
— Роман! — железным голосом отчеканила Анна Викторовна.
“Ксюху” я нашел на пруду, как и обещала ее мама. Стайка девочек загорала рядом со стайкой мальчишек, насмешки так и сыпались с обеих сторон. Возраст купальщиков был такой, что девочек за косички уже не дергали, но зачем они нужны — еще не понимали.
При моем появлении все замолчали, уставились с любопытством и опаской. Я в деревне еще не примелькался.
— Оксана? — спросил я девочку, которую вроде как видел на улице вместе с Ромкой.
Очень серьезная девочка в синем купальнике посмотрела на меня, кивнула, вежливо сказала:
— Здрасте... здравствуйте.
— Здравствуй. Я — Антон, муж Светланы Назаровой. Ты ее знаешь? — спросил я.
— А как вашу дочку зовут? — подозрительно спросила Оксана.
— Надя.
— Знаю, — кивнула Оксана и встала с песка. — Вы про волков хотите поговорить, да?
Я улыбнулся:
— Правильно.
Оксана покосилась на ребятишек. Причем — именно на мальчишек.
— Ага, это Надькин папа, — изрек конопатый пацан, в котором непонятно как угадывалась деревенское происхождение. — Мой папа вам сейчас машину чинит.
И гордо оглядел приятелей...
— Да мы здесь можем поговорить, — успокоил я детей. Ужасно, конечно, что в таком возрасте у нормальных, в семьях живущих детей вырабатываются такие навыки осторожности.
Но пусть уж лучше вырабатываются.
— Мы пошли по лесу гулять, — начала рассказывать Оксана, стоя передо мной навытяжку. Я подумал, и сел на песок — тогда и девчонка села. Все-таки Анна Викторовна умела воспитывать детей. — Я виновата, что мы заблудились...
Кто-то из деревенских хихикнул. Но тихонько. Наверное, после истории с волками Оксана стала самой популярной девочкой среди учеников младших классов.
В принципе ничего нового Оксана мне не рассказала. И следов магии на ней тоже не было. Вот только упоминание про шкаф “со старыми книжками” меня насторожило.
— А ты названия не помнишь? — спросил я.
Оксана покачала головой.
— Попробуй вспомнить? — попросил я. Посмотрел себе под ноги — на длинную нескладную тень.
Тень послушно поднялась мне навстречу.
И серый прохладный Сумрак принял меня.
На ребятишек из Сумрака всегда приятно смотреть. В аурах — даже у самых затюканных и несчастных — еще нет той злобы и ожесточения, что окутывает взрослых людей.
Мысленно я извинился перед ребятами — все-таки мои действия были непрошенными. И прошелся по ним легким-легким неощутимым касанием. Просто так — снял те капли зла, что на них все-таки налипли.
А потом я погладил по голове Оксану. Прошептал:
— Вспомни, девочка...
Нет, я не смогу снять блок, поставленный неведомой ведьмой — если она сильнее меня или, хотя бы, равно по силе. Но, на мое счастье, “Деточкин тоже любил детей”. Ведьма обошлась с их сознанием очень бережно.
Я вышел из Сумрака. Меня обдало горячим воздухом будто из печи. Какое, все-таки, жаркое выдалось лето!
— Вспомнила! — гордо сказала Оксана. — Одна книга называлась “Алиада Ансата”.
Я поморщился.
От обычных травников... я имею в виду обычные ведьмовские травники, этот отличался какой-то особой злокозненностью. Там даже для одуванчиков было найдено несколько гнусных предназначений.
— Еще “Кассагар Гарсарра”, — сказала Оксана.
Кто-то из детей хихикнул. Но неуверенно.
— Это как было написано? — спросил я. — По-латыни? Ну, словно по-английски... да? “Kassagar Garsarra”?
И зачем повторял? Будто на слух прозвучит разница...
— Нет, по-русски, — призналась Оксана. — Такими смешными буковками, старыми.
Никогда не слышал о переводе редчайшей даже для Темных рукописи на русский язык. Ее нельзя перепечатывать, магия заклятий сотрется. Только переписать. Только кровью. Вовсе не кровью девственниц или невинных детей, это уже позднейшие заблуждения, и такие новоделы ни на что не годны. До сих пор считалась, что “Кассагар Гарсарра” существует лишь на арабском, испанском, латыни и старонемецком языках. Кровь-то должен брать у себя маг, который переписывает книгу. И для каждого заклятия — отдельный укол. А книга толстая...
И вместе с кровью уходит Сила.
Даже гордость какая-то берет за русских ведьм! Нашлась-таки одна фанатка!
— Все? — уточнил я.
— “Фуаран”.
— Такой книги нет, это вымысел... — непроизвольно сказал я. — Что? “Фуаран”?
— Фуаран, — подтвердила Оксана.
Нет, ничего совсем уж жуткого в этой книге не было. Вот только она во всех справочниках проходила как вымысел. Потому что содержалась, по легенде, в этой книге инструкция — как человеческое дитя сделать ведьмой или ведьмаком. Инструкция подробная и вроде как работающая.
А это ведь невозможно!
Так, Гесер?
— Удивительные книги, — сказал я.
— Это ботанические книги, да? — спросила Оксана.
— Угу, — согласился я. — Вроде каталога. “Алиада Ансата” — как травки разные искать... ну и так далее. Спасибо, Ксюша.
Интересные же дела творятся в нашем лесу! Совсем рядом с Москвой сидит в чащобе... да какой чащобе — в лесочке, могучая ведьма с библиотекой редчайших книг по Темному делу. Временами детей от идиотов-оборотней спасает. Спасибо ей большое! Вот только такие книги должны быть на особом учете — в обоих Дозорах и в Инквизиции. Потому что сила за ними стоит чудовищная, опасная.
— С меня шоколадка, — сказал я Оксане. — Ты все замечательно рассказала.
Оксана кокетничать не стала, сказала “спасибо”. И, вроде как, совершенно утратила интерес к разговору.
Видимо ей, как старшей, ведьма промыла мозги получше. Только о книгах, увиденных девочкой, забыла.
И это немного успокаивало.
