К себе я вернулся в четыре утра. Слегка пьяный, но на удивление расслабившийся. Все-таки настолько иные люди встречаются нечасто. Работа в Дозоре приучает к излишней прямолинейности. Этот не курит и не пьет, он хороший мальчик. А этот ругается матом, он плохой. И ничего не поделать, нас в первую очередь интересуют именно такие — хорошие как опора, плохие — как потенциальный источник Темных.
Но то, что люди бывают очень разными, мы как-то забываем...
Бард об Иных ничего не знал. В этом я был уверен. И если бы мне довелось вот так посидеть полночи с каждым обитателем “Ассоли” — я составил бы точное мнение о каждом.
Но подобных иллюзий я не строил. Не каждый предложит войти, не каждый станет разговаривать на отвлеченные темы. А ведь кроме десяти жильцов есть еще сотни людей обслуживающего персонала — охранники, сантехники, рабочие, бухгалтеры. Мне не хватит никаких разумных сроков, чтобы проверить всех!
Умывшись в душевой кабине — в ней нашелся какой-то странный шланг, из которого можно было струйкой пускать воду, я вышел в свою единственную комнату. Надо поспать... а завтра с утра попытаться придумать новый план.
— Привет, Антон, — донеслось от окна.
Я узнал голос. И мне сразу стало тоскливо.
— Доброй ночи, Костя, — сказал я. Как-то неуместно прозвучало слово “доброй”. Но пожелать вампиру злой ночи было бы еще глупее.
— Могу я зайти? — спросил Костя.
Я подошел к окну. Костя сидел на подоконнике спиной ко мне, свесив ноги вниз. Он был совершенно голый. Будто сразу демонстрировал — не по стене влез, а прилетел к окну огромной летучей мышью.
Высший вампир. В двадцать с небольшим лет.
Способный мальчик...
— Думаю, что нет, — сказал я.
Костя кивнул и не стал спорить:
— Как я понимаю, мы делаем одно дело?
— Да.
— Это хорошо, — Костя повернулся, белозубо улыбнулся. — Мне приятно с тобой работать. А ты и впрямь меня боишься?
— Нет.
— Я многому научился, — похвастался Костя. Совершенно по-детски.
— Ты не научился, — поправил я его. — Ты многое украл.
Костя поморщился:
— Слова. Обычная светлая игра словами. Вы позволили — я взял. Какие претензии?
— Будем пикироваться дальше? — спросил я. И поднял руку, складывая пальцы в знаке Атон, отрицании не-живого. Давно собирался проверить, работают ли древние северо-африканские заклятия на современную российскую нечисть.
Костя с опаской посмотрел на незавершенный знак. То ли знал о таком, то ли повеяло Силой. Спросил:
— А тебе разрешено демаскироваться?
Я с досадой опустил руку:
— Нет. Но я могу и рискнуть.
— Не надо. Скажешь — сам уйду. Но сейчас мы делаем одно дело... надо поговорить.
— Говори, — подтаскивая к окну табуретку, сказал я.
— Значит, не впустишь?
— Не хочу оказаться ночью наедине с голым мужиком, — усмехнулся я. — Мало ли чего подумают. Излагай.
— Как тебе собиратель футболок?
Я вопросительно посмотрел на Костю.
— Тот, с десятого этажа. Он футболки с забавными надписями собирает.
— Он не в курсе, — сказал я.
Костя кивнул:
— Тоже так считаю. Тут заселены восемь квартир. Еще в шести жильцы появляются время от времени. В остальных — очень редко. Я уже проверил всех постоянных жильцов.
— Ну и?
— Пусто. Они ничего не знают о нас.
Я не стал уточнять, откуда у Кости такая уверенность. В конце концов, он высший вампир. Такие способны входить в чужой разум с легкостью опытного мага.
— Остальными шестью займусь с утра, — сказал Костя. — Но особых надежд у меня нет.
— А предположения имеются? — спросил я.
Костя пожал плечами:
— Любой здесь живущий имеет достаточно денег и влияния, чтобы заинтересовать вампира или оборотня. Слабенького, жадного... из новообращенных. Так что круг подозреваемых не ограничен.
— Сколько сейчас в Москве новообращенных низших Темных? — спросил я. И сам поразился тому, как легко у меня прозвучало “низших Темных”.
Раньше я никогда их так не называл.
Жалел.
Костя на мою фразу отреагировал спокойно. И впрямь — высший вампир. Сдержанный, уверенный в себе.
— Немного, — уклончиво сказал он. — Их проверяют, не беспокойся. Всех проверяют. И низших Иных, и даже магов.
— Завулон разволновался? — спросил я.
— Гесер тоже не образец спокойствия, — усмехнулся Костя. — Всем неприятно. Ты один легко относишься к ситуации.
— Не вижу особой беды, — сказал я. — Есть люди, знающие о нашем существовании. Их мало, но они есть. Еще один человек ситуации не меняет. Поднимет шум — мы его быстро локализуем и выставим психически больным. Такое уже...
— А если он станет Иным? — резко спросил Костя.
— Будет одним Иным больше, — я пожал плечами.
— Если он станет не вампиром, не оборотнем, а настоящим Иным? — Костя оскалился в улыбке. — Настоящим? Светлым, Темным... не важно.
— Будет одним магом больше, — снова сказал я.
Костя покачал головой:
— Слушай, Антон. Я к тебе хорошо отношусь. До сих пор. Но иногда поражаюсь — какой же ты наивный...
Он потянулся — его руки стремительно обрастали короткой шерсткой, кожа темнела и грубела.
— Займись прислугой, — сказал Костя тонким, пронзительным голосом. — Что-то почуешь — звони.
Повернув ко мне искаженное трансформацией лицом он снова улыбнулся:
— Знаешь, Антон, только с таким наивным Светлым и мог подружиться Темный...
Он прыгнул вниз, тяжело хлопнули кожистые крылья. Немного неуклюже, но все-таки быстро огромная летучая мышь полетела в ночь.
На подоконнике остался белый прямоугольник визитной карточки. Я поднял его, прочитал:
“Константин. Научно-исследовательский институт проблем крови, младший научный сотрудник”
Дальше шли телефоны — рабочий, домашний, мобильный. Домашний я даже помнил — Костя все еще жил с родителями. У вампиров семейные узы вообще крепки.
Что он имел в виду?
Откуда такая паника?
Я выключил свет, лег на матрас, посмотрел на сереющие квадраты окон.
“Если он станет настоящим Иным...”
Как появляются на свет Иные? Никто не знает. “Случайная мутация”, как выразился Лас, вполне адекватный термин. Ты родился человеком, ты жил обычной жизнью... пока кто-то из Иных не почувствовал в тебе способность входить в Сумрак и качать оттуда Силу. После этого тебя “повели”. Бережно, осторожно подводя к нужному состоянии духа — чтобы в момент сильного эмоционального волнения ты посмотрел на свою тень — и увидел ее по-другому. Увидел, что она лежит будто черная тряпица, будто завеса — которую можно потянуть на себя, отдернуть и войти в иной мир.
В мир Иных.
В Сумрак.
И оттого, каким ты впервые окажешься в Сумраке — радостным и добрым, или несчастным и злым, зависит, кем ты станешь. Какую Силу ты в дальнейшем будешь выкачивать из Сумрака... Сумрака, пьющего Силу из обычных людей.
“Если он станет настоящим Иным...”
Всегда есть возможность принудительной инициации. Но только через утрату жизни, через превращение в бодренький ходячий труп. Человек может стать вампиром или оборотнем — и будет вынужден поддерживать свое существование человеческими жизнями. Так что это путь для Темных... да и те не особо его любят.
А если и впрямь возможно стать магом?
Если существует способ любому человеку превратиться в Иного? Обрести долгую, очень долгую жизнь, необычайные возможности? Многие захотят, без сомнения.
Да и мы будем не против. Сколько на свете живет прекрасных людей, достойных стать Светлыми Иными!
Вот только и Темные начнут наращивать свои ряды...
Меня вдруг озарило. Беда не в том, что кто-то раскрыл человеку наши тайны. Беда не в возможности утечки информации. Беда не в том, что предатель знает адрес Инквизиции.
Это же новый виток вечной войны!
Уже столетия Светлые и Темные скованы Договором. Мы вправе искать среди людей Иных, вправе даже подталкивать их к нужной стороне... к той, которую считаем правильной. Но мы вынуждены просеивать тонны песка в поисках золотых песчинок. Равновесие сохраняется.
И вдруг — возможность разом превратить тысячи, миллионы людей в Иных!
Футбольная команда выигрывает кубок — и по десяткам тысяч ликующих людей проходит магический удар, превращая их в Светлых Иных.
А рядом Дневной Дозор отдает приказ болельщикам проигравшей команды — и те превращаются в Темных Иных.
Вот что имел в виду Костя. Огромное искушение разом изменить баланс сил в свою сторону. Конечно, и Темные, и мы понимаем последствия. Конечно, обе стороны заключат новые уточнения к Договору и ограничат инициацию людей какими-то приемлемыми рамками. Сумели же США и СССР ограничить гонку ядерных вооружений...
Я закрыл глаза и покачал головой. Как-то Семен рассказал мне, что гонку вооружений остановило создание абсолютного оружия. Двух — а больше и не надо, термоядерных зарядов, вызывающих самоподдерживающуюся реакцию ядерного синтеза. Американский заложен в Техасе, российский — в Сибири. Достаточно подорвать хотя бы один — и вся планета превратится в огненный шар.
Другое дело, что нас такой расклад не устраивает. И поэтому оружие, которое никогда не должно быть использовано, никогда не сработает. Президентам про это знать не обязательно, они всего лишь люди...
Возможно, что и у руководства Дозоров есть подобные “магические бомбы”? Потому Инквизиция, допущенная к тайне, так яростно следит за соблюдением Договора?
Может быть.
Но все равно, лучше бы обыкновенных людей нельзя было инициировать...
Даже в полусне я болезненно скривился от собственной мысли. Это что же, значит я стал думать как полноценный Иной? Есть Иные, а есть люди — они второго сорта. Им никогда не войти в Сумрак, они не проживут больше сотни лет. Ничего не поделаешь...
Да, я стал думать именно так. Найти хорошего человека с задатками Иного, привлечь его на свою сторону — это радость. Но делать Иными всех подряд — мальчишество, опасная и безответственная блажь.
Есть повод для гордости. Мне не потребовалось и десятка лет, чтобы окончательно перестать быть человеком.
Утро для меня началось с постижения тайн душевой кабины. Разум победил бездушное железо, я вымылся, и даже под музыку, а потом соорудил себе завтрак из сухариков, колбасы и йогурта. При свете солнца у меня поднялось настроение, я уселся на подоконник и позавтракал с видом на Москву-реку. Почему-то вспомнилось, как Костя признался, что вампиры не могут смотреть на солнце. Солнечный свет их вовсе не обжигает, но становится неприятным.
Но вдаваться в печальные размышления о судьбе моих старых знакомых не было времени. Надо было искать... кого? Иного-предателя? Для этого у меня не самая лучшая позиция. Его клиента-человека? Долгое и муторное дело.
Хорошо, решил я. Будем действовать по строгим законам классического детектива. Что у нас есть? А есть у нас улика. Письмо, отправленное из “Ассоли”. Что это нам дает? Ничего не дает. Разве что кто-нибудь видел, как три дня назад отправляли письмо. Мало шансов, что вспомнят, конечно...
Какой же я дурак! Я даже хлопнул себя по лбу. Разумеется, Иному забыть о современной технике не зазорно, не любят Иные сложную технику. Но я-то железячник!
Территория “Ассоли” вся контролируется видеокамерами!
Я надел костюм и повязал галстук. Брызнулся одеколоном, который мне вчера выбрал Игнат. Опустил телефон во внутренний карман... “мобильники на поясе носят мальчишки и продавцы!”, как поучал меня вчера Гесер.
Мобильник тоже был новый, непривычный. В нем были какие-то игры, встроенный плеер, диктофон и прочая, совершенно ненужная в телефоне ерунда.
В прохладной тишине новенького “Отиса” я спустился в вестибюль. И сразу же увидел своего ночного знакомца — вот только выглядел он более чем странно...
Лас, одетый в новенький синий комбинезон с гордой надписью “Ассоль” на спине что-то объяснял смущенному пожилому мужчине в таком же комбинезоне. До меня донеслось:
— Это тебе не метла, понимаешь? Там стоит компьютер, он показывает уровень загрязнения асфальта и давление моющего раствора... Сейчас покажу...
Ноги сами понесли меня вслед за ними.
Во дворе, перед входом в подъезд, стояли две ярко-оранжевые уборочные машины — с бачком воды, круглыми щетками, маленькой стеклянной кабиной водителя. Было в машинках что-то игрушечное, будто приехали они прямиком из Солнечного Города, где веселые малыши и малышки радостно чистят свои миниатюрные проспекты.
Лас ловко забрался в кабину одной из машин, следом наполовину всунулся пожилой мужчина. Что-то выслушал, кивнул и пошел к второй оранжевому агрегату.
— А будешь лениться — так и проходишь всю жизнь в младших дворниках! — донеслись до меня слова Ласа. Его машина тронулась, бодро завертела щетками и принялась кружить по асфальту. И без того чистый двор на глазах приобретал стерильный вид.
Вот это да!
Он что, дворником в “Ассоли” работает?
Я попытался тихонько уйти назад, чтобы не смущать человека. Но Лас меня уже заметил и, радостно махая рукой, подъехал ближе. Щетки принялись работать тише.
— С добрым утречком! — крикнул Лас, высовываясь из кабины. — Хочешь прокатиться?
— Так ты здесь работаешь? — спросил я. У меня вдруг стали вырисовываться в сознании самые фантастические картины — вроде того, что Лас вовсе не живет в “Ассоли”, а просто занял на время пустую квартиру. Ну не будет же обитатель таких хором чистить двор!
— Подрабатываю, — спокойно пояснил Лас. — Знаешь, очень клево! Часок утром поездишь по двору — вместо зарядки, а тебе еще и зарплату платят. Между прочим, неплохую!
Я безмолвствовал.
— Ты на аттракционах в парке любишь кататься? — поинтересовался Лас. — На всех этих багги, где за три минуты десять долларов надо платить? А тут деньги платят тебе. За твое же собственное удовольствие. Или, допустим, компьютерные игры... сидишь, дергаешь джойстик...
— Все зависит от того, заставляют ли тебя красить забор... — пробормотал я.
— Верно! — обрадовался Лас. — Вот меня — не заставляют. Мне двор убрать — в радость, как Льву Толстому сено покосить. Только за мной перемывать не надо, в отличии от графа, за которым крестьяне докашивали... я тут вообще на хорошем счету, регулярно премию получаю. Так что, кататься будешь? Я тебя и пристроить могу, если что. Профессиональные дворники никак не могут с этой техникой разобраться.
— Подумаю, — сказал я, разглядывая бодро крутящиеся щетки, брызгающую из никелированных сопел воду, сверкающую кабину. Кто из нас в детстве не хотел стать водителем поливальной машины? В раннем детстве, когда еще не мечтают о работе банкира или киллера...
— Ну смотри, а то мне работать надо, — дружелюбно сказал Лас. И машинка поехала по двору, сметая, смывая и всасывая грязь. Из кабины донеслось:
— Поколение дворников и сторожей
Потеряло друг друга в просторах бесконечной зимы...
Все разошлись по домам.
В наше время, когда каждый третий — герой,
Они не пишут статей,
Они не шлют телеграмм...
В некотором остолбенении я вернулся в вестибюль. Узнал у охраны, где располагается собственное почтовое отделение “Ассоли”. Отправился туда — почта работала. В уютном зале скучали три девочки-сотрудницы, стоял там и тот самый почтовый ящик, в которое опустили письмо.
Под потолком поблескивали глазки видеокамер.
Все-таки не помешали бы нам профессионалы-следователи. Им бы сразу пришла эта мысль.
Я купил открытку — цыпленок, прыгающий в лотке инкубатора и готовая надпись: “Скучаю по семье!” Не очень-то весело, но я все равно не помнил почтовый адрес деревни, где отдыхала моя семья. Так что открытку, злорадно улыбаясь, я отправил домой Гесеру — его адрес мне был известен.
Поболтав немножко с девчонками — работа в таком элитном доме и без того обязывала их быть вежливыми, но ко всему они еще и скучали, я вышел из почтового отделения.
И пошел в отделение охраны на первом этаже.
Имей я право воспользоваться способностями Иного, я бы просто внушил охране симпатию к себе и получил доступ ко всем видеозаписям. Но демаскироваться я не мог. И потому решил воспользоваться самым универсальным источником симпатии — деньгами.
Из выданных мне денег я набрал рублями сотню долларов — ну куда уж больше, верно? Зашел в дежурку — там скучал молодой парень в строгой форме.
— День добрый! — приветствовал я его, лучезарно улыбаясь.
Всем своим видом охранник изобразил полную солидарность с моим мнением о сегодняшнем дне. Я покосился на мониторы перед ним — туда шло изображение не менее чем с десятка телекамер. И, наверняка, он может вызвать повтор любого момента. Если изображение пишется на винчестер (а куда же еще?), то запись трехдневной давности могли еще не перевести в архив.
— У меня проблема, — сообщил я. — Мне вчера пришло забавное письмо... — я подмигнул, — от какой-то девицы. Она здесь и живет, как я понимаю.
— Письмо с угрозами? — насторожился охранник.
— Нет-нет! — запротестовал я. — Наоборот... Но таинственная незнакомка пытается сохранить инкогнито. Можно было бы посмотреть, кто три дня назад отправлял с почты письма?
Охранник задумался.
И тут я все испортил. Положил деньги на столик и сказал с улыбкой:
— Я был бы вам очень благодарен...
Парень сразу окаменел. Кажется, что-то нажал ногой.
И через десять секунд двое его коллег, очень вежливых, что смешно выглядело при их габаритах, настоятельно предложили мне пройти к начальству.
Все-таки есть разница и серьезная, между общением с государственными чиновниками и частной охранной фирмой...
Интересно было проверить, поведут ли меня к начальству силой. Все-таки это не милиция. Но я предпочел не накалять обстановку и подчинился конвою в штатском.
Начальник охраны, человек уже в летах и явно вышедший из органов, смотрел на меня с укоризной.
— Что же вы, господин Городецкий... — крутя в пальцах мою карточку-пропуск на территорию “Ассоли” сказал он. — Словно в госконторе себя ведете, уж простите за выражение...
У меня возникло ощущение, что ему очень хочется сломать мой пропуск, вызвать охрану и велеть выгнать меня за элитную территорию.
Очень хотелось извиниться и сказать, что я больше не буду. Тем более, что мне на самом деле было стыдно.
Вот только это было желание Светлого мага Антона Городецкого, а не владельца небольшой фирмы по торговле молочными продуктами господина А. Городецкого.
— Что, собственно говоря, произошло? — спросил я. — Если моя просьба невыполнима, так бы и сказали.
— А зачем деньги? — спросил начальник охраны.
— Какие деньги? — удивился я. — А... ваш сотрудник решил, что я ему предлагаю деньги?
Начальник охраны улыбнулся.
— Ни в коем случае! — твердо сказал я. — Полез в карман за носовым платком. Аллергия меня сегодня одолела. А в кармане всякая мелочь валялась, вот и выложил... но даже высморкаться не успел.
Кажется, я переборщил.
Начальник с каменным лицом протянул мне карточку и очень вежливо сказал:
— Инцидент исчерпан. Как вы понимаете, господин Городецкий, просмотр рабочих записей частными лицами запрещен.
Я почувствовал, что больше всего начальника задела фраза про “всякую мелочь”. Они тут, конечно, не бедствовали. Но и настолько, чтобы сотню долларов называть мелочью, в деньгах не купались.
Вздохнув, я опустил голову:
— Простите дурака. Я и впрямь пытался предложить... вознаграждение. Всю неделю по инстанциям бегал, фирму перерегистрировал... уже и рефлекс выработался.
Начальник пытливо смотрел на меня. Вроде бы, чуть смягчившись.
— Виноват, — признал я. — Но очень уж любопытство одолело. Верите, полночи не спал, все гадал...
— Вижу, что не спали, — глядя на меня сказал начальник. И не выдержал — все-таки, любопытство в человеке неистребимо: — А что вас так заинтересовало?
— Жена с дочуркой у меня сейчас на даче, — сказал я. — Я тут мотаюсь, пытаюсь ремонт закончить... и вдруг получаю письмо. Анонимное. Женским почерком написанное. А в письме... ну, как сказать... килограмм кокетства и полкило обещаний. Мол, прекрасная незнакомка мечтает с вами познакомиться, но не рискует сделать первый шаг. Если я внимателен и понял, от кого письмо — так мне надо только подойти...
В глазах начальника загорелся бодрый огонек.
— А жена на даче? — сказал он.
— На даче, — кивнул я. — Вы не подумайте... никаких далеко идущих планов. Просто хочется узнать, кто эта незнакомка.
— Письмо у вас с собой? — спросил начальник.
— Я его сразу выбросил, — признался я. — А то попадет жене на глаза и доказывай потом, что ничегошеньки не было...
— Когда было отправлено?
— Три дня назад. Из нашего почтового отделения.
Начальник думал.
— Выемка писем там один раз в день, вечером, — сказал я. — Не думаю, что туда много народа заходит... всего-то человек пять-шесть в день. Если бы глянуть...
Начальник покачал головой. Улыбнулся.
— Да я понимаю, что не положено... — сказал я печально. — Ну вы хоть сами гляньте, а? Может там и не было ни одной женщины, может сосед шутит. Он такой... веселый человек.
— С десятого этажа, что ли? — поморщился начальник.
Я кивнул:
— Вы гляньте... просто скажите, была там женщина, или нет...
— Это письмо вас компрометирует, верно? — сказал начальник.
— В какой-то мере, — признал я. — Перед женой.
— Что ж, тогда у вас есть основания посмотреть запись, — решил начальник.
— Большое спасибо! — воскликнул я. — Огромное вам спасибо!
— Видите, как все просто? — медленно нажимая кнопки на клавиатуре компьютера сказал начальник. — А вы — деньги... ну что за советские привычки... сейчас...
Я не удержался, поднялся и встал у него за плечом. Начальник не возражал. Он испытывал азарт — видимо, на территории “Ассоли” для него было немного работы.
На экране появилось изображение почтового отделения. Вначале из одного угла — можно было прекрасно видеть, что делают сотрудницы. Потом из другого — на вход и почтовый ящик.
— Понедельник. Восемь утра, — торжественно сказал начальник. — А что дальше? Смотреть на экран двенадцать часов?
— Ох, и впрямь... — фальшиво огорчился я. — Не подумал.
— Нажимаем кнопку... нет, вот эту... И что мы имеем?
Изображение стало мелко подрагивать.
— Что? — спросил я, будто не проектировал аналогичную систему для нашего офиса.
— Поиск движения! — торжественно воскликнул начальник.
Первый улов был в девять тридцать утра. На почту прошел какой-то рабочий восточного вида. И отправил целую стопу писем.
— Не ваша незнакомка? — съязвил начальник. И пояснил: — Это строители второго корпуса. Вечно письма в Ташкент шлют...
Я покивал.
Второй посетитель был в час с четвертью. Незнакомый мне, но очень солидный господин. Сзади шел охранник.
Господин писем не отправлял. Вообще не понимаю, зачем он зашел — то ли девушек разглядывал, ли территорию “Ассоли” изучал.
А вот третьим был... Лас!
— О! — воскликнул начальник. — Это ведь и есть ваш шутник-сосед? Который по ночам песенки поет?
Плохой из меня сыщик...
— Он... — прошептал я. — Неужели...
— Ладно, смотрим дальше, — сжалился начальник.
Дальше, после двухчасового перерыва, народ пошел валом.
Еще трое жильцов отправили какие-то конверты. Все мужчины, все очень серьезной наружности.
И одна женщина. Лет семидесяти. Перед самым закрытием. Толстая, в пышном платье и с огромными безвкусными бусами. Жиденькие седые волосы были завиты кудряшками.
— Неужели она? — восхитился начальник. Встал, похлопал меня по плечу: — Ну что, имеет смысл искать таинственную кокетку?
— Все ясно, — сказал я. — Розыгрыш!
— Ничего, розыгрыш — не проигрыш, — скаламбурил начальник. — А вам на будущее просьба... никогда не делайте таких двусмысленных поступков. Не доставайте денег, если не собираетесь кому-то платить.
Я понурил голову.
— Сами же развращаем людей, — с горечью сказал начальник. — Понимаете? Сами! Раз предложил, два предложил... на третий раз с тебя требуют. А мы жалуемся — с чего это вдруг, да откуда взялось... Вы же хороший, светлый человек!
Я удивленно уставился на начальника.
— Хороший, хороший, — сказал начальник. — Я своему чутью верю. Я за двадцать лет в угрозыске всяких повидал... Не делайте так больше, ладно? Не плодите зла вокруг.
Давно уже мне не было так стыдно.
Светлого мага учили не делать зла!
— Постараюсь, — сказал я. Виновато посмотрел начальнику в глаза. — Спасибо вам большое за помощь...
Начальник не ответил. Глаза у него стали стеклянные, чистые и бессмысленные, как у младенца. Рот приоткрылся. Пальцы на подлокотниках кресла сжались, побелели.
Заморозка. Несложное заклинание, очень ходовое.
А за моей спиной, у окна, кто-то стоял. Я его не видел — чувствовал спиной...
Я дернулся в сторону, быстро, как только смог. Но еще успел почувствовать ледяное дыхание Силы, нацеленное в меня. Нет, это не заморозка. Это что-то аналогичное из арсенала вампирских штучек.
Сила скользнула по мне — и ушла в несчастного охранника. Сработанная Гесером защита не просто маскировала, но еще и защищала!
Ударившись плечом в стену я выбросил вперед руки, но в последнюю секунду все же сдержался и не нанес удара. Моргнул — и поднял на глаза тень своих век.
У окна, скалясь от напряжения, стоял вампир. Высокий, с мордой породистого европейца. Высший вампир, без всяких сомнений. И не такой скороспелый, как Костя. Ему было лет триста, по меньшей мере. И силой он, без сомнений, превосходил меня.
Но не Гесера! Моей сущности Иного вампир не видел. И сейчас все те подавленные инстинкты нежити, которые высшие вампиры умеют держать в узде, рвались наружу. Уж не знаю, за кого он меня принял — за какого-то особенного человека, способного потягаться с вампирами в реакции, за мифического “полукровку” — ребенка от человеческой женщины и мужчины-вампира, за не менее выдуманного “ведьмака”, охотника на низших Иных. Но вампир явно был готов слететь с катушек и начать крушить все вокруг. Его лицо потекло как пластилин, вылепляя лобастую звериную морду, из верхней челюсти выдвинулись клыки, из пальцев — бритвенно-острые когти.
Ополоумевший вампир — это страшно.
Хуже него только уравновешенный вампир.
От поединка с сомнительным исходом меня спасли рефлексы. Я удержался и не нанес удара, я выкрикнул традиционную формулу ареста:
— Ночной Дозор! Выйти из Сумрака!
И тут же он дверей раздался голос:
— Стой, это же наш!
Удивительно, как быстро вампир пришел в норму. Когти и клыки втянулись, лицо заколебалось, будто студень, принимая все тот же сдержанный, породистый вид преуспевающего европейца. И я этого европейца хорошо помнил — по славному городу Праге, где варят лучшее в мире пиво и сохранили лучшую в мире готику.
— Витезслав? — воскликнул я. — Что вы себе позволяете?
А у дверей, разумеется, стоял Эдгар. Темный маг, который после недолгой работы в московском Дневном Дозоре ушел в Инквизицию.
— Антон, прошу прощения! — хладнокровный прибалт и впрямь был смущен. — Небольшая ошибка. Рабочий момент...
Витезслав был сама любезность.
— Наши извинения, дозорный. Мы вас не опознали...
Его взгляд цепко пробежался по мне и в голосе появилось восхищение:
— Какая маскировка... Поздравляю, дозорный. Если это ваша работа, то я склоняю голову.
Объяснять, кто мне ставил защиту, я не стал. Редко удается светлому магу (да и темному, что греха таить), всласть наорать на инквизиторов.
— Что вы сделали с человеком? — рявкнул я. — Он под моей защитой!
— Рабочий момент, как уже сказал мой коллега, — пожимая плечами ответил Витезслав. — Нас интересуют данные с видеокамер.
Эдгар, небрежно отодвинув кресло с застывшим начальником охраны, подошел ко мне. Улыбнулся:
— Городецкий, все в порядке. Одно дело делаем, верно?
— У вас есть разрешение на подобные... рабочие моменты? — спросил я.
— У нас есть очень много разрешений, — холодно отчеканил Витезслав. — Вы даже не представляете, как много.
Все, опомнился. И пошел на конфликт. Еще бы — он едва не дал волю инстинктам, утратил самоконтроль, что для Высшего вампира — непозволительный позор. И в голосе Витезслава появилась настоящая, спокойная ярость:
— Хотите проверить, дозорный?
Конечно, инквизитор не может позволить на себя орать. Вот только и мне теперь отступать нельзя!
Положение спас Эдгар. Поднял руки и очень эмоционально воскликнул:
— Моя вина! Я должен был узнать господина Городецкого! Витезслав, это моя персональная недоработка! Простите!
Я первым протянул вампиру руку.
— И впрямь — одно дело делаем. Я не ожидал вас здесь увидеть.
Вот тут я попал в точку. Витезслав на миг отвел глаза. И очень дружелюбно улыбнулся, пожимая мою руку. Ладонь вампира была теплой... и я понимал, что это значит.
— Коллега Витезслав прямо с самолета, — сказал Эдгар.
— И не успел еще встать на временный учет? — уточнил я.
Каким бы могучим Витезслав ни был, какую бы должность в Инквизиции не занимал, но он оставался вампиром. И обязан был пройти унизительную процедуру регистрации.
Но я не стал давить дальше. Наоборот.
— Можно оформить все формальности здесь, — предложил я. — Я имею такое право.
— Благодарю, — кивнул вампир. — Но я загляну в ваш офис. Порядок — прежде всего.
Худой мир был восстановлен.
— Я уже проглядел записи, — сказал я. — Три дня назад письма отправляли четверо мужчин и одна женщина. И какой-то рабочий отправил целую кучу писем. Тут работают строители из Узбекистана.
— Хороший знак для вашей страны, — очень вежливо сказал Витезслав. — Когда в качестве рабочей силы используются граждане соседних государств — это признак экономического подъема.
Я мог бы ему объяснить, что думаю по этому поводу. Но не стал.
— Желаете просмотреть запись? — спросил я.
— Пожалуй, да, — согласился вампир.
Эдгар скромно стоял в сторонке.
Я вывел на монитор изображение почтового отделения. Включил “поиск движения” — и мы вновь посмотрели всех любителей эпистолярного жанра.
— Этого я знаю, — ткнул я пальцем в Ласа. — Сегодня выясню, что именно он отправлял.
— Подозреваете? — уточнил Витезслав.
— Нет, — я покачал головой.
Вампир погнал запись по второму кругу. Но на этот раз несчастный замороженный начальник был тоже посажен к компьютеру.
— Кто это? — спрашивал Витезслав.
— Жилец, — безучастно глядя в экран отвечал начальник. — Первый корпус, шестнадцатый этаж...
Память у него была хорошая. Он назвал всех подозреваемых, разве что рабочего с кипой писем не опознал. Кроме Ласа, жильца с шестнадцатого этажа и старушки с одиннадцатого, письма отправляли два менеджера “Ассоли”.
— Мы займемся мужчинами, — решил Витезслав. — Для начала. Вы проверьте старушку, Городецкий. Хорошо?
Я пожал плечами. Сотрудничество — сотрудничеством, но командовать собой я не позволю.
Тем более Темному. Вампиру.
— Вам это проще, — пояснил Витезслав. — Мне... трудно приближаться к старикам.
Признание было откровенным и неожиданным. Я что-то промычал и в уточнения вдаваться не стал.
— Я чувствую в них то, чего лишен, — все же пояснил вампир. — Смертность.
— Завидно? — не удержался я.
— Страшно, — Витезслав склонился над охранником, произнес: — Сейчас мы уйдем. Ты будешь спать пять минут и видеть красивые сны. Когда проснешься, забудешь наш визит. Будешь помнить только Антона... будешь очень хорошо к нему относиться. Если Антону понадобится — окажешь ему любую помощь.
— Да незачем... — слабо запротестовал я.
— Одно дело делаем, — напомнил вампир. — Я знаю, как тяжело работать под прикрытием. Прощайте.
Миг — и он исчез. Эдгар виновато улыбнулся — и вышел в дверь.
Не дожидаясь пробуждения начальника, покинул кабинет и я.
