Я лежал, накрытый одеялом, и ничего у меня не болело. Это потому, что ничего страшного и не случилось. Я просто уснул рядом с Солнечным котенком, и мы еще не тренировались с Лэном, и не было вылета, и не было...
Но ведь было. Было! Было!
Я вскрикнул, вспоминая случившийся ужас. И чья-то рука легла мне на лицо.
— Тихо, мальчик, тихо... Не кричи. И не плачь, если сможешь.
— Где я?
— У меня. — Голос был незнакомым, и его владелец сражу же поправился: — У Герта, у старого Герта. Ты не слышал про меня?
Я покачал головой.
— Ничего, это ничего, мальчик... Ты хочешь есть? Ты ведь недавно с вылета...
Но есть я не хотел.
— А пить?
Герт напоил меня чем-то, я даже не понял, что пил. Потом снова погладил по щеке.
— А где Лэн?
— Ушел к себе... к вам домой. Тебе лучше пока побыть у меня, мальчик. День, другой...
— Скажите, вокруг темно? — с глупой надеждой спросил я.
— Нет, — после короткой паузы ответил Герт. — У тебя глаза плотно закрыты.
— А если я их открою?
— Не надо, мальчик. Я наложил мазь, но если ты откроешь глаза, то боль вернется.
— Это навсегда? — спросил я.
Герт молчал.
— Что теперь со мной будет?
— Если ты не сможешь летать, тебя лишат еды.
Я засмеялся. Летать? Конечно, какая мелочь! Меня ослепили, но пока оставили среди Крылатых. Провинился не я, а мои глаза. Но меня бросят подыхать с голода. Разве что Лэн и сердобольные взрослые будут меня иногда подкармливать...
— Не плачь, — повторял Герт, вытирая с моих щек слезы. — Ты размываешь мазь, а у меня ее мало. Без нее вернется боль.
Пусть вернется... Пусть... Я поднял руку, но так и не смог коснуться своих плотно сжатых век. И в этот момент хлопнула дверь и послышались шаги.
Вот что мне теперь осталось — звуки. Навсегда. Только шорохи шагов и сочувственные голоса.
— Как ты, Старший? — тихо спросил Лэн.
Судя по звуку, он был рядом с кроватью, на которой я лежал. Я нашел на ощупь его руку и вцепился в нее.
— Зачем, зачем Шоки это сделал? — прошептал я. — Почему он сам меня... ослепил?
Почему-то это меня волновало.
— Если бы он дал кинжал Ивону, тот постарался бы тебя убить, — вполголоса сказал Лэн. Уткнулся мне в грудь и заревел.
— Это из-за меня, все из-за меня, Данька... я должен был сказать.
— Тебя бы точно убили.
— Мне надо было сказать с самого начала! Я трус, это все из-за меня, я трус, Старший!
— Не бросайся такими словами, мальчик! — строго сказал Герт. — Ты не трус. Просто ты не создан для этой войны. Мы совершили когда-то ошибку, а расплачиваться приходится вам.
— Это ты помнишь солнце? — спросил я, положив руку Лэну на плечо. Тот всхлипывал уже тише. Почему-то его слезы меня успокоили. Я — по-прежнему Старший. Я должен быть сильнее. Я смогу!
— Да, мальчик. Я одни из последних, кто помнит Настоящий свет.
— Вот мы и встретились, как хотели, — сказал я. — Лэн, а где Котенок?
— Здесь я, — подал голос Котенок, и по звуку я решил, что он парит в воздухе надо мной. — Я пока молчал, потому что изучал ситуацию.
Голосок у него был серьезный, но довольно спокойный. И ко мне вернулась надежда.
— Котенок! Ты же смог тогда меня вылечить! Помнишь?
Котенок молчал, зато Герт изменившимся голосом произнес:
— Мне не кажется? Ты разговариваешь?
— То, что я свечусь, тебе тоже не кажется, — отрезал Котенок. — Данька, я не смогу тебе помочь. Сейчас — не смогу.
Я вздохнул и подумал, как здорово было бы исцелиться, и снова посмотреть в лицо Ивону и Шоки, и вернуться в дом Лэна, и устроить там охоту с подушками на Солнечного котенка... Как-то само собой я опять заплакал.
— У меня не хватает сил, — извиняющимся голосом сказал Котенок. — Мне бы чуть-чуть света, Настоящего, и я бы тебя вылечил. Прости.
— А потом, когда найдем свет, сможешь? — с надеждой спросил я.
Котенок заерзал, опускаясь на постель рядом со мной. Похоже, он не летал, откуда у него силы-то на полет, его держал в руках Герт. Вот всегда я теперь буду обманываться...
— Ответь! — потребовал я.
— Если немного времени пройдет, то вылечу.
Теперь настала моя очередь отмалчиваться. А Герт тяжело прошел по комнате и начал рыться в каком-то шкафу — я слышал, как скрипнула дверца, зашумели передвигаемые предметы...
— Данька, ты меня простишь? — спросил Лэн.
— Перестань, Младший, — попросил я. — Мы же партнеры.
— Эй, ребятки, если я не ошибаюсь, нужен Настоящий свет?
Я почувствовал, как встрепенулся Котенок, поворачиваясь на голос Герта.
— Да, чтобы спасти Даньку. Ну и мне бы чуточку не мешало.
— Я понимаю, что вы издалека, но ты-то, Лэн, наш, — продолжил Герт. — Я был Младшим у твоего прадеда. Тогда все только начиналось, дружок... Ты ведь слышал о Солнечном камне.
— Это сказка, — дрогнувшим голосом произнес Лэн. — Я так думал.
— Сказка... Мгла тогда была нестойкой. Временами солнце появлялось, и Солнечные камни, что добывали в наших горах, копили его свет.
— За столько-то лет они давно перестали светиться, — слабо возразил Лэн. Я понял, что он боится надеяться.
— Если положить камень в темноту — то да. А вот если спрятать его в шкатулку из зеркал, чтобы свет возвращался обратно... Что надо сделать?
— Положи шкатулку на кровать и открой, — велел Котенок.
И через мгновение я почувствовал на своем лице свет. Теплый, ласковый солнечный свет... Котенок замурлыкал.
— Зачем он лижет камень? — удивленно спросил Герт. И Лэн ему ответил:
— Он питается Настоящим светом. Ему нужно набраться сил... Так?
— Не мешайте, — буркнул Котенок. — Долго он будет светиться?
— Минут пять, камень-то маленький, — ответил Герт. — Хватит?
— Посмотрим, — окрепшим голосом сказал котенок.
Я лежал и ждал. А Герт тихо говорил, не то мне, не то Лэну:
— Мы тогда решили, что если не сможем победить, так хоть перед смертью увидим Настоящий свет. Не думай, я умирать не собираюсь. Я не суеверный...
Потом Котенок, ступая лапками мне по лицу, склонился над моими глазами. Пренебрежительно произнес:
— Какая дикость... Мазь из наркотиков и трав. Лежи тихо, Данька, будет больно.
И его язычок, маленький и шершавый, принялся вылизывать мне глаза. Это длилось долго, но было совсем не больно, только чуть-чуть щипало. А Лэн с Гертом молчали, как зачарованные.
— Вот, — сказал наконец Котенок. — Вроде кончил. Не знаю, что получилось, я не доктор. Но видеть сможешь.
— Так я не вижу! — крикнул я так громко, что Котенок подпрыгнул на мне и заорал в ответ:
— Веки подыми, глупый мальчишка!
И я открыл глаза.
Котенок смотрел на меня, и я понял, какие добрые у него глаза, добрые и виноватые. Мех у Котенка светился ярко, как раньше. Мордочка была перепачкана целебной мазью и еще чем-то.
Потом я посмотрел на Герта. Он и вправду был старым, лет шестьдесят или семьдесят. Я здесь еще таких стариков не видел. Седой, морщинистый, в старой застиранной рубашке, но с галстуком, как у Старших Крылатых. Герт выглядел порядком смущенным.
А Лэн смотрел на меня и тихо плакал. По инерции. Я знал, что он сейчас улыбнется и скажет: "Старший, все в порядке!"
— Старший, все в порядке!
Я кивнул и сказал:
— Уже понял. Все как раньше, да?
— Да. — Лэн неуверенно пожал плечами, и опять я угадал его слова: — Только... у тебя глаза немного светятся.
— Глупые вы все, — умываясь, сказал Котенок. — Посмотри на хорошую картину — и увидишь, что глаза у людей могут светиться. Посмотри на того, кто тебя любит. Посмотри на ребенка или на старика. Это свет, который в тебе. У кого-то он виден всегда, а некоторые его гасят всю жизнь. Глупые вы мальчишки...
Я посмотрел на Лэна и почти честно сказал:
— У тебя тоже светятся.
— Это они твои отражают, — нашелся Лэн, встал и принялся вытирать с лица остатки слез. Он, похоже, ревел без перерыва все время после того, что со мной случилось. И когда со мной говорил, ревел, только беззвучно.
— Ничего не понимаю. — Герт покачал головой. — У мальчика были выколоты глаза, ему ничего не могло помочь. И камень-то я отдал просто на всякий случай... Вы волшебник?
— Значит, к простым котятам можно и на ты, — скандальным голосом заявил Котенок. — А к волшебным на всякий случай будем обращаться вежливо... Чего уж там. Не надо.
— Между прочим, я отдал тебе самое дорогое, что у меня было, — серьезно сказал Герт. И Котенок сразу перестал ехидничать.
— Извините, я понимаю. Это так, я еще маленький, иногда веду себя плохо.
Герт, которому этого явно хотелось, протянул руку и посадил Котенка себе на колени. Тот, смущенный, не стал возмущаться. Лишь буркнул:
— Мурлыкать не буду, не надейтесь... Или на ты?
— На ты.
— А ты ничего, нормальный, — хамовато сказал Котенок и повернулся ко мне:
— Данька, пройдись по комнате, погляди по сторонам. Убедись, что все в порядке, пока у меня есть силы что-нибудь исправить.
Я встал, оделся (Лэн принес мне одежду, такую же, как и у него, шорты и футболку), прошелся по комнате. Все было в порядке. Видел я как и раньше, даже...
Даже лучше. Я глянул на платяной шкаф в углу комнаты и непонятно как увидел, что в нем висит. Сквозь закрытую дверцу!
— Герт, у тебя в шкафу два костюма, много женских платьев, штук десять твоих рубашек, Крыло для Старшего и пара галстуков. Точно?
— Закрой дверцу, негодный мальчишка, — не поворачиваясь сказал Герт. А Лэн, который видел, что я ее и не открывал, захлопал глазами.
— Я стал видеть сквозь дерево, — почти не удивляясь, сказал я. Котенок выгнул спину дугой, взъерошился и тревожно сообщил:
— Этого я и боялся. Перестарался, похоже... Тебе сильно мешает такое, Данька?
— Ничего не мешает, — возмутился я. — Наоборот... Герт, а к твоему дому идет какая-то старая женщина в синем платье.
— Это моя старуха, — обреченно сказал Герт. — Сейчас все и начнется...
Он завертел головой. Похоже, эта новость подействовала на него сильнее, чем мои удивительные способности:
— Я же клялся, что вымою пол... Свет! Все из головы вылетело.
Смотреть на него было немножко смешно. Я представил, как этот старикан, засучив рукава, елозит тряпкой по полу, и хихикнул. Лэн тоже, по моему, просто за компанию. Лишь Котенок сохранял озабоченность:
— Данька, так ты уже и сквозь стены видишь? Они же каменные!
— Сквозь стены не вижу, — признался я. — Сквозь деревянные ставни и уторы — пожалуйста.
— Ты в порядке?
— Да я как новенький! — крикнул я и подпрыгнул в доказательство. Как раз в тот момент, когда старушка зашла в дом.
Вначале она просто покачала головой. Потом наморщила лоб, глядя на меня и пытаясь что-то сообразить.
— Кэя, я не успел убрать, тут такое получилось, — засуетился Герт. Смешно: взрослый, даже старый человек, а оправдывается, как мальчишка.
— Герт, я знала, что ты взялся ухаживать за мальчиком, которого ослепили, — медленно сказала старушка. — Но теперь мне кажется... Ты видишь?
— Да, — виновато признался я.
Старушка вдруг просияла и всплеснула руками:
— Герт! Шоки все-таки схитрил? Да?
Мы молчали.
— Я знала, что наш внук не сделает такого, — с облегчением сказала старушка. — И чего я, дура, в нем сомневалась?
— Будем считать, что так и было, — меланхолично предложил Котенок. — Неплохая версия.
— Ты разговариваешь? — ахнула старушка.
— С такой милой женщиной заговорит даже маленькая серая мышка, — заявил Котенок галантно. Похоже, этот дикий комплимент вернул Кэе самообладание. Она покачала головой, подошла к Котенку, подозрительно посмотрела на него, потом на Лэна.
— Это не он, — подсказал Котенок.
— Это не я, — замотал головой Лэн.
— Отлично. — К старушке вернулось самообладание. — Ты Младший в паре, не так ли? Значит, картошку чистить умеешь. Пойдем.
И она чуть ли не уволокла Лэна за собой.
— Это у нее всегда так называется — "картошку чистить", — заявил Герт, усаживаясь в мягкое кресло у камина. — Скорее ему придется месить тесто для пирога... Данька, если уж с тобой все в порядке... Ты не подашь мне трубку и кисет? Они на столе.
— Вижу, — с удовольствием сказал я.
Герт принялся набивать трубку, поглядывая на нас с Котенком. Тот улегся перед ним на пол. Я подумал и сел рядом на корточки.
— И что вы хотите узнать? — полюбопытствовал Герт.
— Как вы потеряли солнце, — твердо сказал Котенок. — Ты расскажешь?
Герт вздохнул.
— Расскажу... Мы его продали.
— Что? — завопил я.
— Продали, — повторил Герт. — Каждый в отдельности и все вместе. Тогда торговцы впервые пришли к нам, у них было много удивительных вещей... — Герт вздохнул. — А у нас мало что оказалось им нужным. Пшеница, фрукты, мечи — все это их не интересовало. Мы жили просто, а нам так хотелось жить красиво. Я был таким, как ты Данька, и помню, как мать смотрела на украшения и ткани, которых никогда не было у нас. А отцу очень понравился меч, рассекающий камень и железо, как воск. Он был воином.
Герт зажег трубку, вдохнул дымок и продолжил:
— И вот однажды мама вернулась от торговцев со всем, что хотела иметь. Она продала ту часть солнца, что светила для нее. Теперь она всегда ходила в полутьме, на ней лежал сумрак. Но ей он совсем не мешал, да и я тогда не испугался. А в небе появилась маленькая серая тучка — она всегда закрывала маму от солнца. И тучек таких становилось все больше и больше. Зато у нас появились яркие лампы в домах, и горячая вода в ваннах, и хорошее оружие, и вкусная еда, которой не было раньше. Кто-то потребовал от торговцев, чтобы его кормили всю жизнь — и те стали исправно возить пищу. Это было так просто — продать чуть-чуть света и жить после этого в сытости и спокойствии. Люди ходили по улицам, как серые тени, и последние пятнышки света прыгали вокруг них, уворачиваясь от тьмы. Не всех соблазнил еда и тряпки, но и для самых несговорчивых нашелся свой товар. И они продали свет. За умные книги, которые мечтали прочитать, за красивые слова, которые научились говорить, за новые песни, которые так приятно было слушать.
Многие стали продавать свет своих маленьких детей — те еще не могли с ними спорить. И небо затянулось серой мглой, что расступалась все реже и реже. А в самых темных местах стали появляться башни, где жили Летящие. Они нападали на нас и похищали людей, которые тоже становились Летящими. Мы попросили у торговцев Крылья — у нас уже не осталось света, которым можно было торговать, но надо было бороться. И они предложили самым сильным мужчинам наняться к ним — в охрану. У нас не было выбора. Вот только Крылья поднимали лишь детей — взрослых они не выдерживали. Так все и закончилось. Мрак сомкнулся, когда все мы продали свой свет. Подростки разделились на Старших и Младших и стали охранять города от Летящих. Взрослые нанимались к торговцам, чтобы прокормить свои семьи. Лишь немногие, — Герт грустно улыбнулся, — доживали в городах до старости. Мы привыкли так жить.
— Вы продали свет, и ваше солнце перестало светить, — зло сказал Котенок. — Солнце светит для людей, и если те выбирают тьму...
Котенок зашипел и начал яростно умываться.
— Солнечный котенок, так что же, у них не осталось надежды? — шепотом спросил я. — Свет не вернется? Если они исправятся, пообещают...
Герт вздохнул.
— Мы пробовали. Мы просили прощения у солнца, мы убивали Летящих, мы жгли костры, стараясь разогнать мрак... И торговцев мы просили выкупить свет обратно. Но те сказал, что свет давно уже куплен у них и покупатель не хочет продать его обратно.
— И этот покупатель — повелитель Летящих, — подытожил Котенок.
— Мы думаем так, — согласился Герт.
Котенок нервно заходил по комнате.
— Я видел его башню, — наконец сказал он. — Там тьма. Не знаю, не знаю... Разве что свет спрятан в самых глубоких подвалах... Вряд ли все так просто, Герт.
— Что мы будем делать? — спросил я. Котенок покосился на меня:
— Решай сам. У меня сейчас есть немного силенок. Я, наверное, смог бы открыть ту дверь.
— Смог бы? — Я вскочил, взял Котенка на руки. — Мы вернемся домой?
— Я тебя верну, — пообещал Котенок.
— А сам?
— Солнечные котята не бросают в беде мир без солнца.
— Знаешь, я тоже не бросаю в беде друзей! — разозлился я. — А потом, когда победим, сможешь вернуть меня?
— Конечно.
Герт задумчиво смотрел на нас, забыв о своей погасшей трубке. Потом спросил:
— Если я правильно понял... Там, откуда вы родом, есть Свет?
— Полным-полно! — гордо сказал Котенок. — Там его еще не продали... надеюсь.
— Но вы собираетесь помочь нам?
— Попробуем, — скромно заявил Котенок. — Я кое-что умею, и Данька оказался не самым глупым в мире мальчишкой.
В этот момент из кухни вернулся Лэн. Перепачканный мукой, хмурый, но гордый.
— Я заслужил лишний кусок пирога, — гордо заявил он, усаживаясь за стол. — Все согласны?
Мы не спорили. Тем более что пирог оказался огромным и очень вкусным, с земляничным вареньем. Куски мы, конечно, не считали, но когда остался последний, Кэя осторожно завернула его в бумагу и убрала.
— Это... внуку, — смущенно глядя на меня, пояснил Герт. — Данька, ты не будешь мстить? Ведь правда?
Я молчал. Все ждали моих слов — и Герт, и Кэя, которой, наверно, Лэн рассказал, как все было на самом деле.
— Подожду, пока станем взрослыми, — пообещал я. — И набью ему морду... первым подходящим утром.
Котенок мрачно смотрел на меня.
— Если не попросит прощения, — неохотно добавил я.
Герт протянул руку и потрепал меня по голове.
— Ты хороший мальчик, Данька, — ласково сказал он. — Что бы ни случилось — тьме тебя не коснуться.
От такого комплимента я засмущался и начал торопить Лэна идти домой. Перед дверью Герт остановил меня и дал узкую черную ленту.
— Не стоит Крылатым видеть твои глаза. А то они решат повторить наказание. Проделаем дырочки, и...
— Не надо дырочки, — сказал я, завязывая лентой глаза. — Это ведь просто материя. Спасибо, Герт. Спасибо, Кэя. Пирог был отличный!
И мы пошли к себе домой. Котенка я держал на руках, а Лэн придерживал меня за плечо, словно я по-прежнему был слепым. На улицах оказалось много народу, видно, время еще было раннее. Я шел и видел лица встречных. Некоторые, особенно Старшие Крылатые, улыбались. Таких было немного, очень немного. Но они были.
