БЕСЕДА С В. КРАПИВИНЫМ
29 декабря 1993 года
Ю.Никитин. Вопрос первый: Будет ли
продолжен цикл "В глубине Великого
Кристалла"?
В. Крапивин. Нет. Цикл закончен. Цикл
"В глубине Великого Кристалла" и так
оказался больше, чем я ожидал. Я хотел сначала
закончить его повестью "Белый шарик матроса
Вильсона". Потом неожиданно как-то, подспудно,
откуда-то изнутри пошла повесть "Лоцман", на
основе, может быть, каких-то снов, и даже
подсознания немножко. Там ещё Херсонес
вспомнился... Этот храм полуразрушенный, эти сны
про подземный город... И мысли об этом мальчике, о
материнстве, о вечной тревоге матерей... Было
логично так кончить. А потом уже туда встряла,
предпоследней, неожиданно, в 91-м году, повесть
"Сказки о рыбаках и рыбках". Уже совсем
как-то дополнительно, я даже и не думал, но она
сама напросилась.
Ю.Н. Она сильно отличается от
предыдущих...
В.К. Она, наверно, отличается, но она
зато сюжетно как-то связывает, какие-то отдельные
вещи на себя замыкает... Она отличается,
постольку, поскольку это было время такое, когда
писалось, очень тревожное, все эти конфликты
расцветали на всю катушку, и вот это совершенно
бессовестное отношение к детям стало
проявляться, когда они гибнут, абсолютно без вины
виноватые, во всех этих междоусобицах. Сейчас это
как-то уж очень заметно. Может, потому что мы это
по телевизору стали видеть наглядно, раньше нас
не пугали репортажами с мест событий, а сейчас,
как увидишь этих убитых ребятишек, так просто
жуть берёт...
Ю.Н. А "Кораблики" вы относите
к этому циклу?
В.К. Нет, "Кораблики" - это уже
отдельная вещь.
И.Глотов. По тематике один в один
ложится.
В.К. Ну, она может быть ложится по
тематике, но она к идее Кристалла-то, к чисто
космогонической-то идее уже отношения не имеет,
там сам-то Кристалл не задет.
И.Г. Почему? А их путешествие-то...
В.К. Ну, это уже не Кристалл...
И.Г. Ну, это там можно трактовать
по-разному.
В.К. Ну дак, так трактовать...
Некоторые и "Голубятню на жёлтой поляне" к
Кристаллу относят, и трилогию "В ночь большого
прилива".
Ю.Н. А кстати, вы, по-моему, сами
отнесли к Кристаллу "Оранжевый портрет с
крапинками"...
В.К. Ну, да, поскольку там
упоминается цивилизация иттов...
И.Г. Ну, тогда и "Я иду встречать
брата". Ратальский космодром...
В.К. Ну, наверно, наверно всё это
можно связать, за исключением "Летящих
сказок"... А если и далее, то тогда и "Летящие
сказки" можно привязать, потому что там есть
упоминания.
Ю.Н. Ну, просто ещё написать пару
повестей связующих.
В.К. Сейчас я написал повесть
"Дырчатая луна". И ещё одну - "Самолёт по
имени Серёжка". И там всплывает новая такая
физико-философская категория - Безлюдное
Пространство. Возникновение Безлюдных
Пространств, влияние их на человека, откуда они
взялись, и что это такое. Это где-то навеяно - у
меня появилась такая привычка, уже года три,
наверно, - мы с младшим сыном, летом особенно,
любим бродить по окрестностям города, а город же
наш громадный, это же мегаполис, по сути дела,
хотя он не так населён, как Москва, но его
окрестности, его площади колоссальные... И среди
этих площадей попадаются какие-то заброшенные,
полузаброшенные производственные пространства,
где недостроенные какие-то цеха, буераками
заросшие механизмы, никуда не ведущие рельсовые
пути, брошенные вагоны... И всё это, понимаете,
складывается в определённый мир, и возникает
определённое ощущение этого мира. И это тоже даёт
определённый толчок, и начинает даже казаться,
что в этих Пространствах есть какая-то своя душа,
что ли, такая мистическая. Особенно, когда их
много, когда приходилось там и заблудиться
где-то, и выйти куда-то не туда...
Ю.Н. Люди интересуются: никто не
собирается издавать полное собрание сочинений?
Или там просто собрание...
В.К. Ну, как... Одно почтенное,
находящееся неподалёку от меня издательство
позвонило мне в начале сентября: "Владислав
Петрович, мы хотим издавать ваше полное собрание
сочинений, вы не против?" Я говорю: "Ну, какой
автор будет против, чтобы издавали его
собственное собрание сочинений?" - "Ну,
приходите..." - Ну, принёс аннотации... Тот-то
человек, который звонил, он библиоман, видимо,
любитель, книжки мои знает, и всё прочее... Пришёл
к директору, а директор меня спрашивает: "А как
ваше имя-отчество-то?" - "Да вот так." - "А
вы где это познакомились с моим помощником?" - Я
говорю: "Ну, как, то есть, познакомились? Я
полагаю, что я с ним не познакомился, я с ним по
телефону говорил, он сказал, что знает мои книги и
знает, степень, что ли, известности среди
читателей, читаются они или не читаются..."
И.Г. В Москве книги мгновенно
расходятся.
В.К. "Ну, ладно, я съезжу на
книжную ярмарку. Если там будут на вас
заявки..." - Я думаю: "Ну какие на меня заявки
будут на книжной ярмарке, если там моих книг нет,
никакой рекламы предварительной не было?" -
"Ну, я вам потом позвоню..." - А потом иду мимо
отдела этого... Там какая-то смесь коммерческих и
издательских фирм... И там этот товарищ, который
со мной говорил, говорит по телефону: "Что,
жевательная резинка? Да, если большая партия, то
со скидкой. Да, газвода тоже есть, можете
приезжать." Ну, и пошёл я, солнцем палимый...
(Смеётся). Понял я, какое там будет моё полное
собрание сочинений.
И.Г. Может, они пытаются выжить
этим...
В.К. Звонят постоянно, и все
предлагают самые заманчивые вещи, но, позвонив,
быстро куда-то линяют...
Ю.Н. То есть, ничего реального
сейчас нет?
В.К. Реальное есть, кое-что, но я
боюсь даже говорить... Чтоб не сглазить...
Ю.Н. и И.Г. (хором). Лучше тогда не
надо!
В.К. Ну, а самое реальное, это вот
"91-е" издательство, и дополнительный том,
куда входят новые вещи.
Ю.Н. А никто не хотел
экранизировать ещё что-нибудь?
В.К. Упаси Господи, а кто сейчас
будет экранизировать? У нас же нет советского
кинематографа, практически. Детского по крайней
мере...
Ю.Н. Но некоторые всё-таки снимают
ещё фильмы...
В.К. Может, и снимают, а кто их
видел?.. Да, кстати, насчёт "Корабликов"
сказали - а где вы их, откуда вы их взяли?
Ю.Н. Я их не читал.
И.Г. А читал только я. Когда вёз...
Ю.Н. Он вёз рукопись...
В.К. А, я вам рукопись давал?
И.Г. Ну, я в Ленинград же отвозил...
В.К. Ах, да...
И.Г. Естественно, я за ночь
прочитал. А "Терра фантастика" - они как там
сейчас?
В.К. Обещают выпустить...
И.Г. Всё обещают?
В.К. Позвонил мне их молодой
редактор, литературный, который начал вести эту
рукопись. Очень бойко со мной поспорил о
некоторых вопросах. Но со мной спорить вообще по
тексту, это... Где сядешь, там и слезешь.
Ю.Н. Вот такой интересный вопрос,
хотя странный: "Что Владиславу Петровичу не
нравится в его книгах?" Есть ли что-то такое?
В.К. Ну, конечно есть, и очень
много...
Ю.Н. Ну, не то что конкретно по
каждой книге, мелочи какие-то... А допустим, если
взять ранние произведения... Там ещё дальше такие
есть вопросы: не было ли желания что-то
переписать?..
В.К. Ну, если самые ранние, то, может
быть...
Ю.Н. Ну, не самые, а 70-х годов,
например...
В.К. (тяжело вздохнув). Знаете, я,
наверно, сейчас конкретно и не скажу, потому что
все свои вещи я писал достаточно искренне, не
стремился к конъюктуре какой-то... И куда-то
подлаживаться, подделываться.. То, что мне не
нравится, это может не нравиться в чисто
художественном плане. Может быть, где-то слишком
затянутые диалоги, рыхлое композиционное
построение, непроработанность каких-то образов.
То есть то, что в чисто художественном плане меня
не устраивает, как мастера. Я чувствую, что, как
литератор, я где-то в чём-то не дотянул:
неинтересно, сухо, неубедительно, может быть. Но
где конкретно - это слишком долгий разговор... Да и
вообще, честно говоря, - я готов признать, что
многое мне не нравится, но, так сказать,
выворачивать свои внутренности и раскладывать
их перед читателями не хочется.
Ю.Н. Людей, собственно, интересует
вопрос, насколько изменились ваши взгляды...
В.К. Взгляды - на что?
Ю.Н. Ну, вообще, на всё, о чём вы
писали, на жизнь там... Ну, хоть на что...
В.К. Нет, если обсуждать вопрос, как
изменились взгляды, тогда надо ставить его более
конкретно: какие взгляды, на что - на жизнь, на
политику, на литературу, на семью... на космос... на
философию... А так взгляды особенно, по-моему, ни
на что и не изменились.
И.Г. Ну, вот относительно
"Мальчика со шпагой"...
В.К. Абсолютно не изменились. То
есть, я считаю, что пионерская организация - она
была полезной, и то, что её полностью прихлопнули
и разогнали - это одна из многих глупостей нашей
перестройки... Эта, знаете, банальная фраза -
"выплёскивать ребёнка вместе с водой". Она
во многом, конечно, была рычагом идеологического
и педагогического давления, тоталитарного. Но
ведь были же там и светлые пятна, и светлые ростки
какие-то.
Ю.Н. Да, но она, как организация была
достаточно формальной. Светлые пятна были как бы
сами по себе, по-моему, а целиком-то она просто не
могла существовать...
В.К. Ну, так вместе с организацией
светлые пятна уничтожили. А лучше сейчас, что
вообще никакой организации нет?
Ю.Н. Конечно, плохо. Но даже если бы
её никто не разваливал, она бы всё равно не
выдержала бы новых условий, как организация.
В.К. Но она могла бы
трансформироваться постепенно, возможно в
лучшую сторону.
Ю.Н. Да, вот этим надо было серьёзно
заниматься.
И.Г. Этим не занимаются.
В.К. Находились люди, которые
активно стремились её видоизменить, но ведь и
этих людей погнали, и всё прочее... И те люди,
которых в тоталитарные времена считали
крамольниками, диссидентами, чуть ли не
антисоветчиками, а может, и просто
антисоветчиками, потом - сейчас - оказываются
носителями коммунистической педагогики,
тоталитаризма и всего прочего. Ведь теперь, если
красный галстук - то это уже однозначно плохо,
если барабанщики - то это, значит, "пропаганда
казарменного образа жизни", если трубачи - это
обязательно тема для пародии... Нет никакой
середины, как маятник - то туда, то сюда.
Ю.Н. Вот сразу насчёт
"Каравеллы". Хоть вы сейчас непосредственно
и не занимаетесь ей, но всё равно, вам
небезразлична, наверное, её жизнь... Как вы видите,
что в дальнейшем с ней может быть, насколько
оптимистично можно смотреть?
В.К. Знаете, даже тогда, когда я
вплотную-то ей занимался, я не смотрел вперёд
дальше, чем на год, честно говоря, - настолько
неопределённа, тревожна и непредсказуема была
жизнь. А сейчас - что же я могу сказать... Тут всё
зависит от того, насколько хватит сил и энергии у
молодых руководителей... Вот...
Ю.Н. А если не хватит, что тогда?..
В.К. Ну, не хватит, - значит, не
хватит, значит, всё, значит... Знаете, в одной
футуристической повести есть такая
драматическая фраза: "Планета закончила свой
цикл"...
Ю.Н. Да, но...
В.К. ...Империи - и те не вечны под
луной, а уж какой-то пионерский отряд...
Ю.Н. Вы не попытаетесь в этом случае
как-то... её... не знаю...
В.К. В какой-то степени я, наверно,
попытаюсь, мне уже и приходилось вмешиваться,
когда нависала непосредственная опасность... Но,
если у ребят-инструкторов не хватит сил и энергии
на постоянную работу, то подменить их и тянуть
заново всю эту машину я всё равно уже не смогу.
Уже и возраст не тот, и настроения как-то
изменились, я уже не могу прыгать через заборы
вместе с ребятишками... Я устаю... И потом, честно
говоря, уже приходит где-то на шестом десятке
ощущение, что времени остаётся не так много, а
хотелось бы написать то, что задумано...
Ю.Н. Ну, а есть у вас на примете
какие-то такие люди, которые, по-вашему, могли бы в
"Каравеллу", в случае чего прийти?..
В.К. Кроме тех, кто работает, к
сожалению, нет. Дело в том, что я удивляюсь, что
сейчас и эти-то люди нашлись, в общем потоке, так
сказать, повального увлечения бизнесом и
собственными проблемами; что ещё есть люди,
которые жертвуют собственной карьерой и
благополучием, и всем, что считается нормальным в
нынешней жизни; отдают себя. Это-то великая
удача... Стало ведь ужасно трудно ещё в смысле
материальном. Сейчас фильм снять, представляете,
сколько денег надо потратить? Раньше фильм стоил
400-500 рублей...
И.Г. Ну, по тем временам это...
Ю.Н. Это не так мало было.
В.К. Ну, а сейчас...
И.Г. В тысячу раз.
В.К. Сейчас - в тысячу раз, а где мы
возьмём полмиллиона для съёмок фильма?..
И.Г. Да и плёнки нет в продаже...
В.К. Плёнка есть в продаже: 1200 -
рулончик.
И.Г. В Москве даже плёнки нет.
Ю.Н. А сколько времени рулончик?
В.К. Ну, 30 метров, как обычно,
стандартный.
Ю.Н. На сколько это минут?
В.К. Две минуты.
Ю.Н. Две?!!
В.К. Две.
И.Г. 24 кадра в секунду.
В.К. Да...
Ю.Н. Тыща...
В.К. 1100 рублей.
Ю.Н. Ну, ладно...
И.Г. А сколько в отход пойдёт...
Ю.Н. Я с этим никогда, конечно, не
сталкивался, но это впечатляет... (Следующий
вопрос). Как на взгляд Владислава Петровича
изменилось нынешнее "младое поколение",
понятно ли им то, что он хочет сказать в своих
книгах?
В.К. Я готов был бы согласиться с
тем, что оно изменилось не в лучшую сторону, что
исчезли многие идеалы, что все стали думать о
жизни, которая выражается стремлением только к
какому-то внешнему благополучию, где квартиры,
особняк, иномарки, валюта, поездки за границу и
так далее... Это действительно так, и у многих это
стало идеалом, и масса молодёжи пошла в "крутые
мальчики", и появился ещё целый, ну, не класс, но
сословие, что ли, молодых людей с автоматами...
Ведь что ещё питает все эти конфликты - не только
там происки политиков и прочее, они ведь ещё
находят и определённую почву. Ведь после
Афганистана, после других конфликтов возникло
целое сословие молодых людей, которые считают
нормальным образом жизни тот, когда у тебя под
боком есть автомат, а ощущение - постоянно на
нервном взводе. Они не очень ценят собственную
жизнь, они привыкли к опасности... Кстати, личное
мужество - это далеко не самое лучшее качество.
Ещё древние греки говорили, что приучить себя не
особенно дрожать за свою жизнь - это может
практически каждый; бояться за других, страдать -
это сложнее... И они сейчас, считают наиболее
нормальным образом жизни, когда они в какой-то
полувоенной атмосфере живут и готовы кинуться в
любой конфликт, чтобы... жить, как в фильме
"Гардемарины, вперёд!"... только без той
хорошей романтики... Но, как ни странно, несмотря
на всё это, я ведь получаю постоянно письма от
20-25-летних молодых людей... (Игорь жестом
показывает на Юру). Ну, то, что вы передо мной, это
само собой, но я же получаю письма и от совершенно
незнакомых, от запада и до востока. Ну, то, что
школьники там, девочки, мальчики - само собой...
Ю.Н. Обычно на "Следопыт"
пишут?
В.К. И на "Следопыт", и на
издательство "91", и на Средне-Уральское, и в
Союз Писателей, и... домой пишут, как-то узнают
адреса... Причём, даже бизнесмены молодые пишут,
говоря о том, что после всей пакостности этого
дня, этих будней, для них это какая-то отдушина -
вот такие книги, ещё что-то... Так что, видимо,
какой-то процент читателей сохранился, и мне
кажется, это не самый плохой процент в нынешнем
молодом поколении... Может быть, на него в глубине
души и надеешься, более, чем на всех остальных...
Потому что большую-то историю, в таком вот,
стратегическом плане, всё-таки делают ведь не
бизнесмены, а люди высокого интеллектуального
уровня, умеющие и мечтать, и философствовать, и
смотреть вперёд, и обладающие воображением
большим...
Ю.Н. Не могли бы вы назвать примерно
10 книг, которые вы советуете почитать будущим
учителям?
В.К. Ох, советовать... Десять?! Ну...
Десять книг они и без меня знают (смеётся). А
навязывать своё мнение - я же могу оказаться
очень субъективным. Потом, почему именно
учителям? Учителям надо не десять книг читать, а
не одну сотню. И по программе, и сверх программы.
Вообще-то я не уверен, что нормальный учитель
может по-настоящему общаться с ребятами, если он
не читал "Трёх мушкетёров" (смеётся). Хотя,
может быть, эта мысль может показаться
несколько... легкомысленной.
Ю.Н. Есть ли такие молодые авторы,
творчество которых вы считаете действительно
интересным?
В.К. Да, вот только перед вами со
мной говорил по телефону один молодой
телевизионный оператор нашей Екатеринбургской
студии Александр Папченко. Сейчас он готовит
книжку, к которой я писал своё предисловие, -
замечательные повести и рассказы о ребятах. Он
долго не мог пробиться, потому что нынешним
издательствам рассказы и повести о современных
детях совершенно же не нужны. Они будут печатать
английских, там, писательниц, вроде Энид Блайтон,
знаете? "Приключения великолепной пятёрки"
и прочее... Очень мне нравится Павел Калмыков, он,
правда, уехал из Свердловска, на Камчатку. У него
вышла книжка "Самая правдивая история, или
жизнь в королятнике", примерно так... Когда он
уезжал, он работал над второй повестью, уже не
сказочной, а реалистичной, о ребятах... Да... Но вот
он уехал, и теперь он на Камчатке... А так-то очень
мало я знаю авторов, которые пишут именно для
детей школьного возраста.
Ю.Н. Что вы думаете относительно
"Рыцарей Сорока Островов" и других вещей
Лукьяненко?
В.К. Знаете, есть такое модное слово
в современной политике - неоднозначно. Что-то мне
в этой книге нравится, что-то мне не нравится. Мне,
всё-таки, основная идея этой книги кажется
чересчур жестокой. Не сам показ того, что дети
могут воевать с детьми и могут быть жестокими, -
это и так на каждом углу, - а то, что автор (у меня
такое впечатление, может, это против его воли)
преподносит это как явление логичное и вполне
естественное. А мне всё-таки кажется, - я вот тут
согласен с мнением любимого мной, к сожалению, в
этом году умершего Радия Погодина, - он говорил на
каком-то выступлении... Я, говорит, зная, что такие
вещи могут быть, всё-таки не смогу писать о том,
как, скажем, пятиклассник повалил второклассника
и бьёт его ногами. Хотя знаю, что это есть, и
никуда не денешься, но для моего героя это
противоестественно. Поэтому я ничего не могу
сказать.
Ю.Н. А как вы считаете, как бы
развивалась ситуация, если бы такие условия были
действительно созданы?
В.К. Как бы развивалась ситуация?
Видите ли, мне очень трудно говорить об этом, потому
что, если бы возникла такая ситуация, я поставил
бы туда своих героев, а не его героев, и мои герои
повели бы себя иначе.
И.Г. Я вопрос могу перефразировать:
насколько реалистична ситуация, которая
сложилась там, которая описана?..
В.К. Вы знаете, она, честно говоря,
производит впечатление достаточно реалистичной,
в общем плане, - что такая ситуация возникнуть
могла. Но отдельные сцены, - вот этой неожиданно
возникающей жестокости и этой крови
неоправданной, - мне кажется, чересчур всё-таки
нелогичны. То есть, ребята того
интеллектуального уровня, который он показывает
у своих героев, вели бы себя, наверно, всё-таки
гуманнее.
Ю.Н. Но он не показывает там про
всех, он про главного героя в основном, его интеллектуальный уровень... Там разные есть...
В.К. Ну, разные, и, в общем-то, и
остальные у него более-менее интеллектуалы. Да,
ещё мне там линия вот этого мальчишки-шпиона -
помните? - она мне показалась недостаточно
завершённой и излишне банально законченной.
Потому что... так кончают те герои, с которыми
автор не знает, что делать. То есть, у него не
хватило, видимо, или опыта, или желания, или
умения как-то более-менее психологически до
конца разрешить эту драму. Он просто-напросто
убрал его, как шахматную фигуру с доски.
Ю.Н. Ну, по-моему, в конце как-то
уже... прояснилось его положение... в этом
коллективе.
В.К. Оно прояснилось... но оно ещё
далеко не до конца прояснилось. А потом-то как бы
он жил?..
Ю.Н. Как вы относитесь к повести
Тяглова "Круги Магистра"?
В.К. Вы знаете, в отличие от
большинства читателей, я отношусь к ней неплохо...
И.Г. Я тоже неплохо.
В.К. Мне кажется, что к Тяглову
относятся предвзято скорее из-за той роли,
которую он сыграл в отряде "Каравелла"...
Ю.Н. Вот я, надо сказать, абсолютно
не знал ни о какой его роли в отряде
"Каравелла", но мне...
В.К. А роль эта, кстати, тоже
оценивается слишком однозначно. Он человек во
многом больной, во многом трудный и во многом
старшие ребята, мне кажется, и сами толкнули его
на путь этой вот нелепой конфронтации, когда он
ожесточился и повёл себя, потом уже, достаточно
глупо, и вынуждены были его просто попросить из
отряда - это вполне закономерно. Но в самом-то
начале, если бы к нему отнеслись более
внимательно, может быть, кончилось бы иначе... Не
знаю... И потом вообще он человек нервный,
неровный, во многом непредсказуемый, а как
литератор, он, мне кажется, как раз достаточно
перспективный. И "Круги Магистра", и
следующая его повесть, которую я предлагал в
"Следопыт" - но "Следопыт" почему-то
всегда пытается руками и ногами отбиваться от
всего, что я предлагаю... Она достаточно интересна
и более самостоятельна, чем "Круги
Магистра". И он сумел создать свой мир... Там
кричали, что он подражает Крапивину, и т. д. Может,
в чём-то и подражает, но... Тот мир, вот этих
закрытых тайных предприятий, каких-то
испытательных полигонов и всего прочего - я этого
совершенно не знаю. А он это знает, видимо...
И.Г. Он на этом помешался...
В.К. Он это прекрасно знает. И он
сумел это показать убедительно, драматично,
как-то даже сумрачно опоэтизировать, и логично
показать, как это людей доводит, в общем-то, до
нечеловеческого состояния... Я об этом никогда
ничего подобного не писал.
И.Г. Я на этом с ним сошёлся. Поэтому
я его хорошо понимаю. Не оправдываю, ничего, но он
мне в конце последней встречи сумрачно сказал,
что он был во многом и не прав, по зрелому
размышлению.
В.К. Не прав - в чём?
И.Г. Ну, в поведении в отряде.
В.К. Ну, вот... А я, кстати говоря,
никакого зла и обиды на него не держу, я вполне
понимаю его психологическое состояние, и мне
было бы очень жаль, если бы он забросил свои
литературные опыты.
Ю.Н. Вопрос Равеля: читали повесть
Ричарда Баха "Чайка по имени Джонатан
Ливингстон"?
В.К. Ну, читал, естественно. Вообще,
не только эту читал...
Ю.Н. Ну, и как, вообще, относитесь к
Баху?..
В.К. Хорошо отношусь к Баху. Он
близок во многом. И в понимании каких-то, так
сказать, чисто космогонических проблем. Вполне
его понимаю, вполне с ним согласен...
Ю.Н. А от меня ещё вопрос, помните -
"Бесконечная книга" - вы прочитали?
В.К. Я прочитал, я сразу же...
Ю.Н. Ну, вы скажите своё мнение.
В.К. Знаете, опять же неоднозначно.
Чем дальше к концу, тем мне становилось всё менее
интересно. Там уже пошла какая-то "Тысяча и
одна ночь". И где-то какая-то скороспелость и
прочее. Первую половину я прочитал с большим
удовольствием. А дальше уже что-то там... какая-то
вторичность в чём-то, мне показалось...
Ю.Н. Считаете ли вы удачными фильмы,
поставленные по вашим произведениям?
В.К. Да нет, я уж тыщу раз говорил об
этом! Конечно, не считаю.
Ю.Н.А ещё вот: "...и вообще, как он
оценивает кинематографичность и сценичность
своих произведений?"
В.К. Ну, я же не специалист, как я
могу оценивать? Это, наверно, зависит от
режиссёра. Конечно, если ему нравится, то пусть
снимает. Если бы я сам, на своём уровне, нашей
любительской студии отряда "Каравелла",
стал снимать, я бы знал, как это снять. Будь у меня
аппаратура и возможности, я бы, наверно, снял. И,
может быть, не хуже, чем фильмы, которые шли по
телевидению.
И.Г. А лучший фильм или постановка,
с вашей точки зрения?
В.К. "Всадники на станции
Роса".
И.Г. Это телеспектакль.
В.К. Ну, телеспектакль. А кино... кино
было только три. По "Болтику" я вообще -
отплюнулся и снял своё имя с титров. "Валькины
друзья и паруса" - тоже снял своё имя, потому
что было бездарно. Только вот "Колыбельная для
брата"...
И.Г. Она близка, в общем-то, к книге...
В.К. Ну, она близка... Но, понимаете,
это близость того, что пытаются как можно сильнее
притянуть за уши. Вот, хочу, чтобы вы были ко мне
близки, - я тяну, тяну, тяну, где-то и притянул,
может быть, близко, но это не та духовная
близость, а именно близость притягивания. Там
режиссёр просто... он очень хотел
самоутвердиться, даже мелодию к песне сам
написал, далеко, по-моему, не удачную... Мальчишка
хорош, Кирилл. Сын Грамматикова, кстати. Ну, а...
Там шторм плохо снят. Финальная сцена слабенькая,
когда он должен был мчаться на велосипеде -
мальчик испугался ехать на велосипеде... Ну, и ещё
какие-то там...
Ю.Н. Ваше отношение к религии -
сильно ли оно изменилось?
В.К. А я что - высказывал когда-то
отношение к религии?
Ю.Н. Так сформулирован вопрос.
Лучше, наверно, спросить просто - ваше отношение к
религии?
В.К. ...Дело в том, что отношение к
религии - вопрос достаточно... личный, интимный и
глубокий. И говорить на эту тему мне, честно
говоря, не очень хотелось бы... То, что вы по книгам
можете видеть, что я далеко не материалист, -
верно ведь?
Ю.Н. Да.
В.К. Ну, вот так оно и есть.
Ю.Н. Часто ли вы перечитываете
книги, которые вам ещё в детстве нравились, и
вообще, хорошие книги?
В.К. Да, часто перечитываю. Я люблю
перечитывать Марка Твена... Стивенсона, например,
могу перечитывать... Вплоть до того, что даже
"Приключения Буратино". Хотя эту книжку
сейчас уже и принято ругать и кричать, что
Алексей Толстой содрал с "Пиноккио", хотя
это самостоятельное произведение...
Ю.Н. "Алые паруса" - конкретно
человек спрашивает.
В.К. "Алые паруса"?
Перечитываю, недавно вот, мне подарили новое
издание Грина, так опять открыл, почитал...
Ю.Н. Почему-то "Плутонию".
В.К. "Плутонию"? Нет,
признаться... Я, хотя описал "Плутонию" в
повести "Лоцман", но, в общем-то, я не считаю,
что это одна из моих любимых детских книг.
Ю.Н. Ещё этот же человек
интересуется - он вообще художник - вы где учились
рисовать?
В.К. Нигде не учился.
Ю.Н. Просто, чисто так, да?
В.К. Так. Вообще никогда нигде не
учился рисовать.
Ю.Н. "Баркентина с именем
звезды" - это первый опыт иллюстрирования, или
было что-то раньше?
В.К. Все мои опыты иллюстрирования
даже нельзя так назвать - "опытами
иллюстрирования". Это, как правило,
вынужденные шаги, когда надо сделать иллюстрации
очень срочно, и нет под рукой художника. Вот в
"Урале" вы ведь видели - "Чоки-чок"?
Ю.Н. Всем нравятся, вообще-то...
В.К. Ну, нравятся - не нравятся, но
просто была неделя, и надо было сделать 30
картинок. Ну, кто из художников возьмётся? Только
я, по своей великой наглости и неумению, когда,
знаете, человек, который не представляет
реальной опасности, - он поэтому и идёт.
Ю.Н. Как вы относитесь к
абстракционизму (Малевич), сюрреализму (Дали)?
В.К. Это разные совершенно вещи.
Дали мне интересен, многие вещи мне у него
нравятся, и вообще, сюрреализм я считаю целым, так
сказать, миром, своеобразным, начиная ещё от
Босха и от Брегеля... А что касается
абстракционизма, то... какие-то вещи мне кажутся
интересными, какие-то нет, но я отношусь к нему
без восторга, хотя вполне понимаю, что это
направление имеет полное право на существование
в живописи. И наверно, есть люди, которые его
понимают и любят, и... там есть свои гении и так
далее, но это направление в живописи для меня
далеко не самое интересное. Хотя отдельные вещи
мне нравятся.
Ю.Н. Один человек просил задать
вопрос дословно так: "Пройдут года, а книга
Юрия Фёдоровича Третьякова "Толстый мальчишка
Глеб" останется самой правдивой (смешной,
обаятельной, самобытной) историей из жизни
мальчишек Центрально-Чернозёмного края, 60-х
годов. Ибо, - разве можно написать лучше? К
сожалению, Юрия Фёдорочича уже нет среди живущих.
Не могли бы вы посодействовать переизданию этой,
незаслуженно забытой, книги?"
В.К. Я впервые слышу об этом авторе
и об этой книге, поэтому пока я не готов к ответу.
Если я её прочитаю, то тогда, наверно... Ну,
посодействовать переизданию я едва ли могу,
потому что у меня нет никаких связей с
издательствами. А замолвить доброе слово, если
эта книжка мне понравится, я конечно... Я, честно
говоря, с некоторой настороженностью отношусь к
таким вот излишне эмоциональным и восторженным
оценкам. Здесь заранее чудится какой-то
субъективизм излишний. Но весьма вероятно, что
книжка хорошая.
Ю.Н. Не было ли у вас когда-нибудь
идеи сделать главной героиней девочку?
В.К. Была идея. Я даже пробовал, но
не получается. Видимо, всё-таки, у меня
недостаточно набранного опыта и... Ну, просто, мне
трудно представить. Есть мужчины, авторы, которые
или говорят про себя, или чувствуется, что у них
есть определённое психологическое женское
начало. Они могут поставить себя на место
женщины, девочки. А у меня как-то... никогда не
получалось. Были такие мысли, но я всё равно ловил
себя на том, что это получается мальчик в юбке...
И.Г. Да, но есть такие девочки...
В.К. Ну, есть такие, но какой смысл,
это же неинтересно.
Ю.Н. Дальше вопрос, на который,
наверно, коротко трудно ответить: как
создавалась повесть "Трое с площади
Карронад", откуда возникли её герои и так
далее...
В.К. Так это как раз ответить не
трудно. Я просто в Севастополь был влюбён с
детства... И в 78-м году я приехал в Севастополь,
зашёл в школу номер 3, английскую, - там она в
центре, - которую я и описал со всей точностью, и
познакомился - вот фотография висит двух
прототипов. Это те самые ребята. Я познакомился с
ними ещё в 4-м классе, потом уже и в 5-м, и в 6-м с ними
дружил, почти что до выпуска из школы. Не то, чтобы
они мне дали сюжет... Потому что сюжет, всё-таки,
выстраивается автором как своего рода схема... не
то, чтобы умозрительная, но в достаточной
степени... искусственное такое построение,
искусственное не в плохом смысле слова, а именно
уже результат выстраивания событий... Просто
ребята эти как-то толкнули меня... Дали мне, что ли,
образы главных героев... И сама атмосфера города...
И как раз мне рассказали тогда несколько случаев
с этими взрывами... очень трагическими...
Ю.Н. А как их звали?
В.К. Вот сидит Вадик Хапаев, с
зайцем который. А справа - Артур Олейников.
Ю.Н. Который Тим, да?
В.К. А вот вы знаете, это достаточно
сложный вопрос. В каждом есть и от того, и от
другого. Это всё сложнее несколько.
Ю.Н. Какие-то элементы сюжета
всё-таки были в реальности?
В.К. Ну, прежде всего, это истории со
взрывами, с найденными снарядами.
Ю.Н. Нет, в смысле, именно с этими
ребятами?
В.К. Ну, и с этими тоже, они мне
рассказывали какие-то свои события. Там же много
деталей. И чисто семейные какие-то... А потом, там
же были ещё и другие мальчишки. Всё это
накладывалось пластами.
Ю.Н. Ваше отношение к Высоцкому?
В.К. Хорошее отношение к Высоцкому,
однозначно. И было хорошее, ещё начиная с фильма
"Вертикаль", когда ещё Высоцкий был совсем
неизвестен, когда уже в отряде его песни пели,
альпинистские...
Ю.Н. Ещё вот спрашивают: Игорь
Тальков, Виктор Цой, Юрий Шевчук, Вячеслав
Бутусов, Константин Кинчев...
В.К. Знаете, я, кроме Цоя и Талькова,
наверно, даже имён-то этих не знаю...
Ю.Н. Ну, Юрий Шевчук - это группа
"ДДТ".
В.К. Ну и что? ДДТ, я знаю, это
порошок для насекомых.
Ю.Н. Ну, вот, "Последняя осень",
песня.
В.К. Я сразу же вам скажу, что я
абсолютно равнодушен к современной музыке.
Абсолютно. В том числе и к Цою, и к Талькову. Я
вполне признаю их талантливость и, возможно, даже
гениальность, и вполне понимаю, почему
современная молодёжь ими восхищается, вернее,
признаю их право на восхищение, но самого меня
они не трогают.
И.Г. А к текстам у Цоя?
В.К. Ну, я текстов не знаю просто.
Они поют, разве текст разберёшь, когда они там под
гитару что-то...
Ю.Н. Нет, у этих все тексты
разбираются прекрасно, это не из тех, которые...
В.К. Может быть, но, поскольку мне
это не интересно, я никогда не прислушивался.
Ю.Н. В каком из ваших взрослых
героев больше других выражены черты вашего
характера? Кто из героев сильнее остальных похож
на вашего сына?
В.К. Я не могу ответить на вопрос.
Однозначно - никто, наверно. По крайней мере, все
попытки привязать меня, как автора, к фигуре
какого-то взрослого персонажа, скажем, к Яру в
"Голубятне...", или, к этому, к писателю в
"Лоцмане"...
И.Г. А если к Олегу из
"Мальчика..."?
В.К. Отнюдь нет, ничего похожего.
Мне легче назвать прототипы взрослых героев...
Этого же, Игоря Решилова, писателя в
"Лоцмане"... Это я могу сказать... Наверно,
невольно, я часть какого-то своего жизненного
опыта переносил... Но я сам, когда писал, никогда
не ставил себя на их место, не ассоциировал себя с
ними, - ни с кем из взрослых мужчин, никогда. С
ребятами - другое дело, когда я писал "я", -
особенно про сороковые годы, - а со взрослыми - ни
с кем. Ни в событийном плане, ни в
психологическом, ни в каком.
Ю.Н. Чем вы можете объяснить то, что
ваши книги читают, знают и любят не только ребята,
но и взрослые? Как вы относитесь к таким взрослым
людям и что вы можете о них сказать?
В.К. Если говорить коротко, то,
наверно, очень многие люди, - может быть, не
большинство, но очень многие, - вырастая, где-то
сохраняют в себе память о детстве, причём часто
светлую, может быть - ностальгическую. Без этого,
в общем-то, личность не может быть полной. В чём-то
это даже иногда бывает спасением - возможность,
хотя бы в памяти, выйти в детство. И именно таким
взрослым, может быть, мои книги и попадают в
резонанс с их настроением. Я ведь стараюсь писать
всерьёз, не присаживаясь на корточки только
перед маленьким читателем, а пишу с
психологической-то нагрузкой с такой, чтобы это
было интересно и взрослому, не стараюсь упрощать
что-либо. И если взрослому человеку интересно
своё детство, или детство вообще, то, наверно,
книга как-то западает им немножко в душу.
Ю.Н. Всё-таки, в первую очередь вы
пишете для детей?
В.К. В первую очередь - я никогда об
этом не думаю.
Ю.Н. Понятно. Такое впечатление и
есть. Особенно, скажем, "Сказки о рыбаках и
рыбках" - это вообще, по-моему, не детская...
В.К. Ну, наверно уж, в лучшем случае -
не только для детей.
И.Г. Уж если брать "Гуси"...
Ю.Н. "Гуси" ещё в какой-то
степени для детей тоже можно...
В.К. Однако дети читают "Гуси",
с тем же интересом.
Ю.Н. Нет, "Гуси" нормально ещё,
а вот "Сказки" - уже как-то даже... Правильны
ли отгадки ваших названий городов: Среднекамск -
Пермь, Турень - Тюмень, Новотуринск -
Краснотурьинск, Картинск - Карпинск?
В.К. Ну, очень приблизительно...
Турень и Тюмень - да. А Среднекамск и Пермь - это
очень приблизительные ассоциации. Я Пермь и
знаю-то очень плохо, я там был пару раз всего. А
Новотуринск и Краснотурьинск - ничего похожего.
Новотуринск - это тоже Тюмень.
Ю.Н. А Картинск - Карпинск?
В.К. Нет.
Ю.Н. Бывали ли вы когда-нибудь в
Мурманске?
В.К. Нет, не был никогда.
Ю.Н.Тут девушка из Мурманской
области спрашивает: "Если нет, то не появлялось
ли желание съездить? Мне кажется, что у нас есть
немало такого, что могло бы вас заинтересовать:
море, конечно, не тёплое, как в Севастополе,
наоборот, но - море, корабли, мореходки, самый
большой наш парусник..."
В.К. Я не могу назвать ни одного
места, где мне так или иначе не хотелось бы
побывать, в силу авторского любопытства. Но,
исходя из реальных возможностей, то едва ли я бы
взял и в первую очередь поехал в Мурманск.
Наверно, есть более первоочередные маршруты.
Ю.Н. Равель спрашивает: что из вещей
Стругацких вам нравится больше всего? А что не
нравится, или не очень нравится?
В.К. Я не могу сказать, что мне у
Стругацких что-то не нравится. Я просто могу
догадываться, что есть вещи, которые другим
читателям покажутся сложными и не понравятся,
особенно из последних вещей. А в общем-то мне, как
память о молодости, всё-таки более всего близки
"Трудно быть богом", "Понедельник
начинается в субботу", "Далёкая радуга",
вот эти вещи светлые, и прочее... Хотя я знаю, что
сами они бывали, - может быть, Борис Натанович и
сейчас, - бывали недовольны, когда люди говорят о
своих симпатиях к их ранним вещам и мало ценят
последующие - более философские, более глубокие,
но в то же время более сложные и, мне кажется,
более рассчитанные на элитарного читателя.
И.Г. А как вы относитесь к "Гадким
лебедям"?
В.К. Хорошо отношусь, мне нравится...
Ю.Н. Эпизод с книгой в "Бронзовом
мальчике", был ли он в действительности или
придуман?
В.К. А это я из собственной
биографии почерпнул, я сам так купил "Устав"
Петра Великого.
Ю.Н. Нет, я так понял вопрос, что это
как в школе там разборка была. Они обнаружили её в
портфеле...
В.К. А подобные эпизоды были со мной
не раз, с моими ребятами из "Каравеллы", -
только не с "Уставом" Петра. А разборки
такие, когда в учительскую тянут, - да сколько
угодно, тут не надо было ничего придумывать,
вплоть до интонаций, вплоть до всего...
