Что сказала судьба
Это словно не он прыгнул, а сам Лён. Все в Лёне оборвалось, как при жутком падении во сне. И со всех сторон хлынул штормовой гул. Со свистом и режущим звоном. Лён сел на корточки, обхватил голову. А шум сменился пронзительной тишиной. И летел сквозь эту тишину откуда-то из дальней дали тонкий умоляющий крик:
— Лён!.. Помоги!... Лён!..
Лён метнулся к обрыву.
Зорко висел в метре от кромки, цепляясь за выступающий камень (как бедняга успел развернуться в первый миг падения?).
Беспомощно болтал ногами, извивался. Лицо было запрокинуто.
— Лён...
Лён упал на кромку грудью. Отчаянно потянулся. Вцепился в тонкие Зоркины запястья (и вдруг вспомнил, как они с Зорко вытягивали на памятник Динку).
— Держись... Цепляйся коленом...
Он вытянул Зорко.
Оба лежали, уткнувшись лицами в жесткую траву. Дышали со всхлипами. Наконец Зорко выговорил, не поднимая головы:
— Думаешь, я испугался?
Лён молчал. Потому что так и думал.
— Я... просто я не успел сказать... Я не хотел так сразу... Лён, я знаешь что хотел?
— Что?
— Помнишь, мы придумывали сказку про месяц? Я сочинил конец. Обидно, если никто не узнает. Я тебе сперва расскажу, а потом уж...
— Иди ты со своим месяцем...
— Лён... Я зажмурюсь, а ты меня толкни. Ладно?
— Дурак.
— И зачем мы только встретились? — Это Зорко спросил с такой тоской, что Лён дернулся, как от ожога. И сел.
— Затем, чтобы помешать друг другу! Мы воюем! Ты и я! И наши страны! Мы дали клятву!
— Я понимаю... — Зорко тоже сел. — Но ведь мы же могли и не встретиться. Ну, подумай! Меня могли там оттолкнуть, и я не забрался бы на памятник. Это же вот такой случайный случай! — Он поднял к лицу два сжатых пальца, словно держал букашку.
— Это судьба, — тяжело сказал Лён.
— А если она ошиблась, эта судьба? Тоже споткнулась, как я на площади. Я же просто споткнулся, и тогда меня прижали к памятнику...
“А если и правда?..”
Это было послабление себе. Своей совести. И, наверно, даже отход от гвардейской клятвы. Но... вдруг судьба и правда споткну-лась?
— Ты понимаешь, что говоришь? Если мы разойдемся, то каждый принесет противнику громадный вред! Я твоей стороне, ты моей!
— Понимаю... Но, может быть, твой вред обезвредит мой... И наооборот... Ведь так бы и было, если бы я там не запнулся!
— А как мы узнаем? — беспомощно спросил Лён.
— Что?
— Ну... что судьба споткнулась случайно?
— Пусть она и подскажет.
— Снова жребий, что ли?
— Конечно!.. Ну, а если она скажет, что нет, тогда уж я прыгну... Правда.
— Никуда ты не прыгнешь! Ты... просто дашь слово, что не пойдешь к своим. И про меня не скажешь никому... Уйдешь куда-нибудь подальше, где не найдут...
— Ага! И всю жизнь быть дезертиром! И эта штука будет сидеть в голове и напоминать! — Он хлопнул себя по лбу.
“Наверно, у него в памяти такая же схема, как у меня. Похожая. Тот же способ зашифровки...”
Лён встал.
— Пошли!
— Куда?
— Жребий должен быть самый точный, не травинки. Чтобы судьба не ошиблась снова.
Старик встретил их на площадке.
— Где это вы, господа, гуляете? В голом виде и без завтрака... И где вы так исцарапались?
Лён торопливо сказал:
— Дедушка Август, у вас есть бумага и карандаш?
— Что за вопрос! Я все же доктор наук... — Старик вытащил из брючного кармана блокнот для записи поправок хронометра. В блокнот был вложен плоский фломастер.
— Можно листик? — Лён схватил вырванный лист, разорвал на два, на четыре, на восемь квадратиков. — Дедушка Август, напишите на одном “нет, а на другом “да”!
— Зачем это?
— Мы играем, — сказал Зорко. — У нас получился спор, и судьба должна решить: да или нет? А про что — пока тайна...
Он говорил так живо, будто и правда игра.
— Ну играйте, играйте... Только не забудьте к обеду начистить картошки... А теперь отойдите, не подглядывайте.
— Ладно! — почему-то обрадовался Зорко. — А вы скатайте бумажки в шарики. Лён, идем...
Они отошли на пять шагов, встали к старику спиной. А тот сказал через полминуты:
— Готово.
Два бумажных шарика лежали на стариковой ладони.
— Вот. Кто будет тянуть?
— Нет! Не мы... — Лён схватил шарики. — Тиви-тиви-тиви!..
Хохлатый Тиви тут же оказался рядом. Лен сел на корточки.
— Тиви, смотри, две бумажки! Какую клюнешь? Ну?
Тиви, кажется, ощутил важность момента. Постоял с головкой на бок, подумал. Потом нерешительно взял в клюв катышок. И... побежал.
— Эй, стой! — Зорко бросился следом. — Отдай!
Тиви прыгнул на парапет. Дальше случилось непонятное: петушок взлетел, затрепыхался в воздухе, закрякал, будто его подстрелили. Снова прыгнул на площадку и побежал к дремлющему Румпелю, словно искал у него защиты. Но тот не увидел никакого врага. Добродушно замахал хвостом.
— Что это с птицей? — удивился старик.
— Бумажку уронил! Теперь не найти! — чуть не заплакал Зорко.
— Разве это беда? Разверни другую. Если на ней “да”, значит, на той было “нет”. Или наоборот...
— Ой, правда! Лён... разверни...
— Стойте! Вы меня не дослушали! — Старик Август сжал бу-мажку в кулаке. — Имейте в виду! Выигравшим считается тот билетик, который вы развернете. А тот, что потерял Тиви — проиграл. Что упало, то пропало. Такое у этого жребия правило, я его помню с детства.
Лён посмотрел на Зорко: “Согласен?” Тот зажмурился и кивнул.
Лён непослушными пальцами сжал бумажный комок.
Твердыми синими буквами судьба признала свою ошибку: “Да”.
