Крепость
Водяные курочки тиви живут только в этих краях — на западном побережье Полуострова. Они похожи на хохлатых серых куличков. Стайками и в одиночку они резво бегают среди камней и по песку, вылавливают мелкую живность из бурых водорослей, которые грудами наваливает на берег прибой.
Это очень доверчивые птички. Позови их — “тиви, тиви”, — покорми с ладони, и потом они не отстанут от тебя. Неудивительно, что одна такая курочка поселилась на старом приморском бастионе. Точнее говоря, не курочка, а петушок. Старик Август определил это по рыжеватому отливу на хохолке тиви.
Бастион был расположен на скалистом островке слева от входа в бухту Подкова. С берегом островок соединялся каменной дамбой, вдоль нее торчали бетонные глыбы волнолома. Длина дамбы — шагов двести. От Рыночной пристани до бастиона можно было добраться за полторы минуты.
“Бастион” — это жители Льчевска говорили так по привычке. На самом деле там стояли три бастиона — остатки морской крепости.
Когда-то у крепости была форма неправильной снежинки. Но в позапрошлом веке неприятель подступил с суши и после долгой осады разгромил бастионы, которые смотрели в сторону берега. Теперь от них остались заросшие груды. А те, что были обращены к морю, уцелели.
Они, эти три бастиона, и сейчас казались незыблемыми. Этакие броненосцы, направившие форштевни к западным сторонам горизонта — к зюйд-весту, весту и норд-весту. Сумрачно чернели полукруглые амбразуры в наклонных, облизанных волнами стенах из желто-серого известняка — крепчайшего камня, добытого в здешних карьерах.
Орудий в амбразурах теперь не было. Но на верхней площадке Юго-западного бастиона сохранились несколько старых пушек на ржавых поворотных станках.
На оконечности среднего — Западного — бастиона стояла круглая башня маяка. Она была обита железными листами и полосато раскрашена — три широких белых кольца и три черных.
А правый — Северо-западный — бастион был украшен флагштоком — с реями для фалов и с гафелем, под который поднимали неофициальный флаг Льчевска. Это было оранжевое полотнище с золотистой буквой L. Внутри буквы сидел мальчик. Он прислонился к вертикальной части буквы, словно к стволу дерева. Одну ногу мальчик спустил с перекладины, а другую согнул и на торчащее колено поставил раструбом сигнальный горн. Такова была дань легенде. Если верить ей, давным-давно юный трубач этой крепости заметил во тьме крадущиеся шлюпки каперского десанта, во время поднял тревогу, но сам был убит стрелой из арбалета.
Флаг сшила внучка старика Августа. Она прибегала на бастион почти каждый день. Но не надолго. Большую часть времени старик проводил один. Вернее, с лохматым псом Румпелем и петушком Тиви. Румпель и Тиви подружились. Тиви то и дело ходил по развалившемуся на солнцепеке псу и выклевывал из его шерсти букашек.
Таким образом постоянных жильцов на бастионе было трое.
А в начале сентября их прибавилось.
Сентябрь в здешних местах почти неотличим от лета. Лишь закаты наступают раньше да рынки ломятся от фруктов. Днем солнце палит как в июле. На бастионах пахнет разогретым известняком, высохшей морской солью, гнилыми водорослями и горячей бронзой старых пушек.
Только изредка с моря прилетит ветерок, хлопнет оранжевым флагом и дохнет прохладой.
...Верхние площадки ограждал широкий каменный парапет. На парапете правого бастиона лежал мальчик в полинялых коричневых трусиках. Щуплый, с облезшими от загара плечами. Он с одинаковым удовольствием впитывал кожей и солнечный жар, и прохладу морского дыхания. Упирался подбородком в твердый камень и раскладывал перед собой разноцветные раковины. Раскладывал сосредоточенно — не просто так, а в каком-то ему одному понятном порядке. И шевелил припухшими, в мелких трещинках губами.
Петушок Тиви аккуратно прошелся по спине мальчика — словно пересчитал лапками его позвонки. Потом забрался на мальчишкин затылок, сунулся клювом в нерасчесанные после купания пряди — светлые, как шлюпочная пакля-конопатка.
— Отвяжись, надоеда, — сказал мальчик добродушно.— Никого там нет, иди к Румпелю блох ловить.
Тиви послушно прошелся обратно — по спине, по трусикам, по ноге. Но в конце пути задержался и клюнул в пятку.
— Кого-то сейчас запрут в курятник, — пообещал мальчик.
Тиви поспешно удалился. Но через минуту пятку опять клюнули.
— Вот зараза! Ну, я тебя... — Мальчик дрыгнул ногой и услышал смех. Быстро сел. — Ой, Лён...
Над ним стоял другой мальчик, постарше. Лет тринадцати. С длинным веснушчатым лицом, с волосами цвета сосновой коры. В похожей на полосатый мешок рыбацкой безрукавке. Безрукавка мальчику была чересчур длинна. Из-под нее торчали мятые штаны с бахромой у колен и ноги в порыжелых разбитых ботинках.
Поперечные полосы безрукавки были серо-зеленые — как на громадном арбузе, который Лён принес в сумке, сделанной из обрывка рыболовной сети.
В другой руке Лён держал длинную камышинку — ей он и “клюнул” пятку приятеля.
— Лён, я и не слышал, как ты появился... Ух и арбузище!
Лён опустил арбуз на парапет.
— Еле припер... Я купил его почти задаром, у тетки, которая торопилась с рынка домой... Ну что, придумал имя для большой раковины?
— Не-а... Лён, знаешь что? — Мальчик обхватил колени и снизу вверх смотрел в веснушчатое лицо. С непонятной напряженностью. — Мне уже не первый раз это кажется...
— Что, Зорко?
— Что я тебя где-то раньше видел...
— Вот новость! Целую неделю живем тут вместе!
— Да не теперь, а давно!
Лён улыбался широким, как полумесяц, ртом:
— Так говорят незнакомым девицам, когда хотят за ними поухаживать.
— Тьфу на тебя... Я никогда за ними не буду ухаживать, я же не сумасшедший.
— В десять лет все так обещают...
— Ну, ты же не девица, черт тебя побери! Я с тобой серьезно разговариваю!.. Кажется, что видел тебя где-то... Может, во сне?
Лён стал серьезным. Уронил камышинку.
— Знаешь, Зорко, учитель говорил нам, что это называется “явление обратной памяти”. Такой мысленный обман...
— Ну, может быть... — Зорко был смущен своей внезапной сердитостью. Хотелось загладить. Он пяткой качнул арбуз в сетке.
— С виду-то спелый. А внутри — красный? Вырезку делали?
— Я и без вырезки умею определять... Хочешь, кокнем пополам и попробуем?
— Нет, оставим до ужина.
— Ладно... Жаль только, что Динка сегодня не придет.
— Ага... — Зорко стрельнул глазами, отодвинулся и лукаво срифмовал:
Ах не мил мне белый свет,
Потому что Динки нет...
— Кто-то сейчас полетит вверх тормашками с бастиона!
— А кто-то пусть меня сперва догонит! — Зорко вскочил.
Но Лён играть не хотел
— Я и так умаялся, пока тащил эту бомбу... Зорко, а где старик?
— Спит после обеда. Не велел будить его до захода.
— Можно и после захода не будить, ужин сварим сами. И маяк сами включим...
— Маяк не надо включать! Опять была радиограмма...
