12
Сначала под ногами были мелкие камни, а у колен качались пушистые метелки на тонких стеблях. Потом вышли мы на твердую плоскость. Свет Млечного Пути стал ярче, и видно было на сотню шагов. Я разглядел шестиугольные каменный плиты, ими оказалась покрыта широкая полоса земли. Она прямой лентой уходила к звездному горизонту.
– Смотри, Дэни, дорога, – сказал Братик и взял Валерку за руку. Другую руку он протянул Володьке, а Володька крепко сцепил свои пальцы с моими. Мы тесной шеренгой зашагали по гранитным плитам. В непонятном тихом мире, в неизвестном времени, не зная куда...
Справа мерцал океан, слева и впереди терялась в ночи каменистая равнина. Отдаленно шумели волны. Ветра не было. От нагретого за день гранита поднимался теплый воздух. Идти было легко, прямой ровный путь слегка убаюкивал, успокаивал.
– Хорошая дорога, – сказал я. – Здорово строили ваши древние мастера.
– Это не древние, – отозвался Валерка. – Это, наверно, наоборот... Я смотрю на звезды, они сдвинулись так, как должны стоять в далеком будущем...
Володька мой слегка сбил шаг.
Я спросил:
– Но если сейчас... другое время, то почему все по-прежнему? Пустой остров.
– Он же далекий. Заброшенный...
– Но на планете, наверно, все не так. Ты не хочешь... в это будущее?
– Не хочу, – тихо ответил Валерка. – Я для него ничего не сделал еще...
– Дэни, – вдруг сказал Володька хмуро и незнакомо. – Если вернетесь, вы там постарайтесь, чтобы не было у вас такого будущего.
– Какого? – тихо, но с тревогой спросил вместо Валерки Братик.
– Вот такого... – Володька мотнул головой. – Зачем вам будущее с военными самолетами? Это же взлетная полоса...
Мы шли молча, уже иначе глядя на гранитные шестиугольники. Из щелей росли кустики и трава.
– Все уже заброшено, – сказал я.
Володька все так же хмуро ответил:
– А пока не забросили, сколько было крови...
"Туп-туп, туп-туп", – мягко стучали наши шаги, и казалось, что вся планета пуста. Может быть, в самом деле пуста?
Неужели все оказалось напрасным? Зря погибли барабанщики, зря дрался я с Канцлером?
– Но почему военные? – нерешительно спросил Валерка. – Может быть, просто самолеты? Обыкновенные самолеты...
Володька глотнул и сказал:
– У меня папа был военный летчик... Он меня брал один раз на аэродром, семь лет назад. Я маленький был, но помню: кругом степь и ничего нет, только бетонная полоса, почти такая же...
А я-то думал, что все знаю про Володьку. Они с матерью про отца никогда не говорили, и я считал, что Володька всю жизнь рос без него.
– Ты никогда не рассказывал... Он в самолете погиб?
– В машине, – тихо сказал Володька. – Они с братом ехали вдоль полосы, а на взлете взорвался истребитель. Ну и осколком в бензобак... Машина тоже взорвалась, их обоих и убило сразу.
– Брат тоже был летчик? – спросил я.
– С моим братом, с Васькой. Мы же были близнецы... Меня тогда в наказанье за что-то дома оставили, а он с папой поехал...
"Туп-туп, туп-туп", – глухо ударяли наши кеды по взлетной полосе. И беспощадно ярким светом горели звезды. Между ними то и дело вспыхивали серебряные стрелки метеоритов.
– Так вы постарайтесь... – опять сказал Володька.
– Если вернемся, – сказал штурман Дэн.
– Для этого надо вернуться, Дэни, – сказал Братик,
– Надо. А как? Между прочим, не я сломал клинок...
– Надо всем вернуться, – тихо и упрямо отозвался Володька. – Ты же не знаешь... Может быть, все сделалось не так оттого, что ты не ушел в плавание. Надо вернуться и пойти.
– Ну, придумай, как... – со сдержанной досадой откликнулся штурман Дэн.
– Я думаю, – с непонятной усмешкой сказал мой Володька.
Мы прошли уже несколько километров, а полоса не кончалась: видимо, для здешних самолетов был нужен очень длинный разбег. Что нас ждет, когда оборвется эта дорога? Самолеты в конце полосы взмывают в небо. А что будет с нами?
Я надеялся на какое-то чудо: вдруг неведомые силы пространства и времени унесут нас на дождливую улицу дачного поселка! Это было бы самое хорошее. Но за этим хорошим пришло бы и самое горькое: прощанье с Валеркой и Братиком.
– Валерка... – позвал я.
– Что?
А я просто так окликнул. Чтобы голос его услышать.
– Неужели ты знаешь, как должны стоять звезды через тысячи лет? – спросил я.
– Конечно, – немного удивленно сказал Валерка. – Любой штурман знает... Вон смотрите, впереди двенадцать звезд, прямо перед нами. Это созвездие Краба. Раньше оно было сплюснуто, будто краб присел, а сейчас он поднялся.
В самом деле, контур созвездия напоминал громадного краба. Володька тоже это увидел:
– Смотрите, он поднял клешни!
Братик с улыбкой сказал:
– Не бойся, этот краб не кусается.
– А я и того не боялся. Только сначала... А как вы думаете, тот краб обиделся на меня?
– Ну, что ты! – сказал Братик.
– Хорошо, что не обиделся! – обрадовался Володька.
Он оторвался от нас и стал уходить вперед. Скоро он обогнал нас шагов на десять. Как белая бабочка, мелькала на его локте повязка.
– Ты почему ушел? – окликнул я.
– Не мешайте, я стихи сочиняю, – знакомым полушутливым тоном отозвался Володька.
– Самое время, – заметил Валерка.
Братик негромко рассмеялся.
А я не поверил Володьке. Догнал его.
– Володька... Ты почему никогда не говорил про отца и брата?
Он помолчал и скованно сказал:
– Ты не обижайся.
– Да что ты, я не обижаюсь. Но... почему?
– Я боялся.
– Чего?
– Ну... ты мог подумать, что я с тобой подружился, потому что мне отца не хватает. Мама так один раз сказала. А я не потому... Мне просто хорошо было, что ты такой...
– И мне тоже... – вдруг сказал сзади Братик
У меня даже в горле заскребло.
Володька быстро глянул на меня сбоку и прошептал:
– В прошлом году, помнишь, ты мне сказал одну вещь? Что если чего-нибудь сильно захотеть, обязательно добьешься... Мы тогда еще купаться шли, помнишь?
Я кивнул, я помнил.
– Ну вот... А я чепуху ответил. Про то, что муху в мыльный пузырь не загонишь... Я глупый был, не сердись...
– Да я и тогда не сердился! Почему ты это вспомнил?
Володька со вздохом сказал непонятно:
– Потому что полоса кончилась.
Полоса неожиданно оборвалась, и ничего нового не было впереди. Все те же кусты, камни да трава. Но на последней плите, на самом ее краю – то ли как награда за наш долгий путь, то ли как насмешка – светился голубым огоньком шарик вечного жемчуга.
Столько всего случилось перед этим, что мы сейчас даже не удивились. Мы сели на корточки, и я взял шарик в ладонь. Он был теплый, почти горячий, словно совсем недавно упал с неба.
– Это наша? Или это другая жемчужина? – спросил Братик.
– Неважно, – задумчиво сказал Володька. – Раз она есть, мы должны сделать, что хотели.
– У нас нет огня, – возразил Валерка.
– Столько звезд, и нет огня? – усмехнулся Володька.
– При чем здесь звезды? – спросил я.
– Потому что жемчужина – тоже звезда... Только нужен лук и стрела. Звезды надо зажигать на высоте.
Братик молча побежал к темным кустам. Он все понимал быстрее нас. Мы услыхали треск и шелест. Через минуту Братик вернулся, принес тонкий длинный сук и прямую, как тростинка, ветку.
– То, что надо, – заметил Володька.
Мы с Валеркой не расспрашивали и не мешали. Володька твердо знал, что делает. Может быть, сейчас была у власти его собственная Сказка.
Он зубами расщепил ветку-стрелу, вложил в развилку жемчужину. Зубами же сделал на другом конце зарубку. Деловито сплюнул и сказал:
– Тетива нужна.
– А веревочка? – вспомнил я. – Она где?
Володька ответил не сразу, будто удивился моим словам. Потом досадливо хмыкнул:
– Веревочка... Там же, где штормовка и куртка. И якорь, и маяк. Где они?.. Веревочку вспомнили. За нее никто не заругает, а за штормовку от мамы влетит.
"От мамы влетит"! Как будто до мамы всего полчаса на электричке.
Все еще ворча, Володька размотал на локте бинт, скрутил жгутом. Они с Братиком согнули сук и привязали жгут к его концам. Володька наложил на тетиву стрелу с жемчугом.
– Ну, загадай, чтобы выдержала, – шепотом сказал он Братику. Тот кивнул.
– Выдержит, – успокоил я. – Вон какой жгут.
Братик и Володька неожиданно фыркнули. Володька заметил с сожалением:
– Это у него от взрослых времен. Взрослые чудовищно бестолковы.
Я, честное слово, чуть его не треснул! Ну, что это такое? Дома насмешничает – это пускай, но тут... Или совсем не понимает, где мы и что с нами?
Но Володька уже стал серьезным.
– Только не смейтесь, – попросил он.
Как будто нам было до смеха!
Володька медленно поднял и плавно растянул свой лук.
– Что, Васек? Стреляем?
– Давай! – звонко сказал Братик.
Хлопнула тетива. Мы взглянули вверх, но, конечно, не увидели стрелу. А Володька в это время проговорил торопливо, но отчетливо:
Житель моря, старый краб,
У тебя есть звездный брат.
Попроси его помочь
Разорвать чужую ночь!
Он поспешно передохнул, словно собираясь говорить дальше, и в эту секунду по глазам ударила вспышка.
Золотой шар загорелся над нами, озарив землю ярким, почти солнечным светом. Я зажмурился и услышал, как рядом смеются Братик и Володька. Смеются, будто не грозят нам больше никакие беды.
Я открыл глаза и увидел, что шар уменьшается. Но он не угасал, он уходил в высоту. Быстро улетал к звездам и скоро сам стал как яркая звезда. А еще через несколько мгновений затерялся среди звездных россыпей, которые стали бледнеть на странно посветлевшем небе.
Володька тихо сказал:
– Улетела наша звездочка, не разглядеть.
– В свои приборы я бы разглядел, – откликнулся Валерка.
– Ну, значит, разглядишь, – неожиданно весело пообещал Володька.
И только тогда я сообразил, что нет ни острова, ни взлетной полосы. Мы стояли среди камней над обрывом, недалеко от места, где я сорвался. Небо светлым было от луны. Она по-прежнему освещала белые домики Гавани, а у набережной я различил Валеркин корабль.
