10
В седьмом классе меня один раз крепко трахнуло разрядом от электрической машины (знаете, такой прозрачный круг с ручкой, щеткой и блестящими шариками). С той поры я нервно отношусь к электричеству.
Я судорожно ухватил Братика за рубашку и рывком выволок его из-за линз. Он удивленно моргал. Володька тоже моргал. А Валерка заметно испугался за братишку.
– Это что же, – сказал я ему. – У вас есть электричество?
Он досадливо покосился на рычаги и хмуро ответил:
– Было... Многое у нас было, да забылось. Теперь снова ищем.
Он опять посмотрел на контакты, на Братика и спросил:
– А это... опасно было?
– Смотря какое напряжение, – сказал я и вспомнил кожаные шнуры и черные сундуки в нишах. Это, наверно, кабели и аккумуляторы, с давних пор сохранившие энергию.
На косых железных рычагах были острые клювы, а чуть пониже – деревянные накладки. Видимо, для рук. Я на дрожащих ногах пробрался за линзы и, взявшись за дерево, опять сдвинул контакты. И снова с треском проскочила синяя ломаная искра. Длиной в два сантиметра.
– Это же молния! – воскликнул Володька. – Она зажжет!
Вот как все просто решилось. Мы обрадовались и стали думать, как укрепить жемчужный шарик между клювами контактов.
От пола поднимался медный винт с круглой площадкой – вроде табуретки для пианистов. Видимо, на этой штуке раньше крепился патрон для лампы. Я до отказа поднял площадку. Однако высоты винта не хватило.
Володька и Братик переглянулись. Володька торопливо сказал:
– Надо камень подложить, и чтобы в нем была ямка. Внизу есть такие.
Не успел я ответить, как под Володькиными ногами загудела лестница.
– Осторожнее ты, летучая обезьяна! – заорал я вслед.
В маячном колодце еще не успокоилось эхо, а Володька уже вылетел из башни на солнечный свет. Мы увидели его с балкончика, который опоясывал "фонарь" маяка.
Недалеко от якоря Володька нашел круглый камень и с натугой поднял его.
– Спускайте веревочку! – крикнул он.
Братик торопливо размотал капроновый шнурок.
– Не хватит, – с сомнением оказал я.
– Хватит, – сказал Братик тоном, очень похожим на Володькин.
И правда, веревочки хватило. В самый раз. Володька крест-накрест обвязал камень и крикнул, чтобы мы тащили.
– Тащим! А ты поднимайся!
– Я подожду! Вдруг еще камень понадобится!
Больше камни не понадобились. Булыжник с ямкой наверху словно специально для нас кто-то приготовил. Когда я положил в ямку жемчужину, клювы рычагов уткнулись прямо в нее.
Я нетерпеливо сдвинул их поближе.
Синяя змейка молнии проскочила раз, другой, опоясав белую горошину. Потом искры заплясали непрерывно. Жемчужина отбросила голубые зайчики, но не зажглась.
– Слабое напряжение, – сказал я.
– Значит, ничего не выйдет? – огорченно спросил Валерка.
– Не знаю. Вот если бы получилась вольтова дуга... Она даже металл плавит.
– А как сделать?
– Если бы графит был... Хотя бы карандашик!
– Может, у Володи есть? – сказал Братик.
Мы вспомнили, что Володька все еще ждет внизу и бросились на балкон. Володька стоял, задрав голову.
– У тебя есть простой карандашик? – крикнул я.
– Зачем?
– Для контактов!
– Это очень надо?
– До зарезу!
– У меня есть, только он в штормовке остался!
От досады я чуть не плюнул.
– Если надо, я сбегаю! – крикнул Володька.
"Сбегаю"! Будто за газетой в соседний киоск.
– Не валяй дурака! – громко сказал я и обернулся за поддержкой к Валерке. Но штурман Дэн непонятно молчал. А Братик сказал умоляюще:
– Пусть сходит. Это же очень важно...
И сбросил вниз моток веревочки.
– Пошли тогда все вместе, – сказал я.
Валерка хмуро объяснил:
– Вчетвером – это в четыре раза дольше. А время лабиринта на исходе.
Я не понял насчет лабиринта. Понял только, что должен идти кто-то один. Значит, Володька, потому что другие не отыщут в темных кустах штормовку.
– Но он же заблудится!
– Не так уж это сложно, – сказал Валерка и крикнул Володьке:
– Когда пойдешь вперед, держи за лунным зайчиком. А обратно...
– А обратно я по веревочке! Как Том Сойер в пещере! – откликнулся Володька.
Я увидел, как он привязал конец веревочки к якорному кольцу.
– Не хватит же! – крикнул я.
– Ой уж!.. – ответил снизу Володька и, разматывая шнурок, исчез среди скал.
Я приготовился ждать и тревожиться. Видимо, Третьей Сказке необходимы и такие минуты... Я стал смотреть, как опускается к морю солнце.
Ждать и тревожиться почти не пришлось. Володька вернулся стремительно. Я не видел, как он появился из-за скал, а сразу услышал гулкий топот на лестнице.
Володька шумно дышал. На нем была штормовка с темными звездочками дождя. От нее пахло сырыми листьями.
В первый миг я от радости чуть не облапил Володьку. Но сдержался и спросил, чтобы скрыть слишком явный восторг:
– Ну, все в порядке?
– Угу... – сказал Володька. – Васек, возьми карандашик.
Братик взял карандашный огрызок и зубами расколол его на продольные половинки. Вынул грифель.
Я вытянул из кеда проводок, служивший шнурком. Валерка палашом соскоблил с проводка изоляцию. Очищенной проволочкой мы примотали к железным клювам графитовые стерженьки.
– Готово? – прошептал Валерка.
– Да. Только отойдите. Надо осторожно.
Я знал, что жемчуг вспыхнет. Он не мог не вспыхнуть. Сама Сказка привела к этому: и старый маяк, и подарок доброго краба, и мысль, что должны мы оставить память о дружбе...
И не зря же Володька шел в одиночку по звездному лабиринту!
Я медленно, почти торжественно сдвинул рычаги, ожидая разряда. Вспыхнул белый огонь! И в этот миг что-то черное хлестко ударило меня по лицу. Я отлетел и грохнулся спиной о железную раму маячной линзы.
Из-под купола крыши с темных перепутанных балок на нас падали с шелестящим шумом громадные летучие мыши!
Или это были не мыши! Странные и страшные существа – безголовые или, может быть, наоборот, состоящие из одной головы. Они походили на мягкие мешки из мокрой кожи – размером с боксерскую грушу. И на каждом мешке было лицо! Отвратительное, но человечье! С осмысленной ненавистью в тусклых желтых глазах. А из щек росли перепончатые крылья!
Откуда они взялись, эти чудовища? Наверно, ждали своего часа, притаившись на балках, а мы не заметили их. Мы же не смотрели вверх, когда пришли сюда, не до того было.
Злобная стая атаковала нас, и было жутко от хлопанья крыльев и мельканья страшных темных лиц. Что-то знакомое уловил я в этих лицах: то ли жестокость маски Хака Баркариса, то ли злое отчаянье Канцлера, с которым я дрался в поединке...
Братик и Володька вскрикнули, покатились к стеклянной стенке "фонаря". Потом вскочили. Володька сорвал с себя пластинчатый поясок и стал яростно отмахиваться от летучих гадов, придерживая левой рукой штаны. Братик сдернул рубашку и отбивался ею. Мне под руку попался стальной прут, и я с гневной радостью и отвращением почувствовал, как от моих ударов хрустят и ломаются перепончатые крылья.
Но выручил нас, конечно, Валерка. Его тонкий палаш начал рассекать воздух, и несколько "летающих мешков" с отвратительным шмяканьем ударились о каменный пол. Остальные взмыли на балки.
Бой продолжался с полминуты, не больше. Однако мы все дышали тяжело и прерывисто. Очень неожиданным было нападение, и слишком отвратительным показался враг.
Три разрубленных "мешка" на полу вздрагивали мокрой кожей и шевелили крыльями. Я не мог смотреть на их перекошенные умирающие лица.
– Ну и твари, – сказал я, передергивая плечами.
– Крылатые нежити, – сквозь зубы ответил Валерка. – В старину считали, что это души убитых злодеев. Я думал, они давно вымерли. Откуда они...
Отчаянный крик Василька перебил его:
– Жемчуг!!
По слегка наклонному полу прямо к двери катился светлый шарик. Видимо, налетевшие враги сбили его крыльями.
Почему мы не бросились за жемчужиной? Почему оцепенело смотрели, как она убегает от нас? Бывает так: видишь, как что-то падает, а подхватить не можешь, замираешь...
Лишь когда жемчужина исчезла в дверном проеме, и мы услышали несколько звякающих ударов по ступенькам, оцепенение прошло. Мы бросились на лестницу...
Искали мы долго и отчаянно. На ступеньках, в нишах, на полу первого этажа. Прощупали каждую щель. Когда солнце ушло за горизонт и лучи его, пробивавшиеся в башню, погасли, мы раздули на берегу остатки костра и сделали из веток факелы. Но и огонь не помог.
По правде говоря, мы с Валеркой понимали с самого начала, что не найдем жемчужину. Такой крошечный шарик в громадном каменном колодце с закоулками и щелями... Но Володька и Братик, странно переглядываясь, упрямо обшаривали щели между каменными плитами. Наконец все ветки сгорели.
Мы вышли на воздух.
Над морем горел желтый закат. Мы стояли у якоря и смотрели на это ясное свечение. У Василька и Володьки лица стали смугло-золотистыми и совсем одинаковыми. Одинаково строгими и хмурыми.
– Ну, ничего, – заговорил Валерка. – Не плакать же теперь. Ладно, ребята, все равно что-то было...
"Что-то было, – подумал я. – Но, наверно, ничего уже не будет. Грустная Сказка идет к концу".
И, словно отвечая мне, Валерка сказал:
– Нам пора.
– Искупаемся напоследок, – попросил я и увидел благодарные глаза Володьки и Братика.
– Но у нас мало времени. Скоро лабиринт исчезнет, – откликнулся Валерка.
– Откуда ты знаешь? – как-то капризно спросил Володька.
– Чувствую. Я же сам его строил.
– Мы только окунемся, – жалобно попросил Братик.
– Давайте, – коротко сказал Валерка.
Он бросил у якоря куртку, Володька швырнул на нее штормовку, и мы побежали к морю.
У самой воды я оглянулся. Закат отражался в стеклах маячного фонаря, и они горели, словно маяк все-таки зажегся.
