5
Скоро мы вошли в поселок. Белые домики с полукруглыми окнами и множеством деревянных лестниц в беспорядке толпились на склоне холма. Склон опускался к морю. По берегу шла высокая набережная. Она была выложена бугристыми плитами. Вдоль набережной стояли шесты, и между ними тянулись развешанные сети. На сетях, как выловленные в море, серебряные монетки, сверкали крупные рыбьи чешуйки.
В лицо нам дул теплый ветерок, сети медленно качались. Пахло бочками из-под рыбы, сладковатой травой и морской солью.
Володька вертел головой, и глаза у него блестели.
Изредка попадались навстречу мужчины в кожаных шляпах и полосатых фуфайках. Без удивления провожали нас взглядами.
Море шумело, и брызги иногда перелетали через парапет набережной.
У самого моря, за парапетом, поднимался еще один дом, не похожий на другие. Он был темный, с тремя рядами узких решетчатых окон, с тяжелыми звериными фигурами и узорчатыми фонарями на выпуклом фасаде. И я вдруг сообразил, что это высокая корма парусного корабля.
Мы подошли ближе. Округлый борт с балюстрадой навис над нами. На плиты набережной был спущен гибкий трап.
По трапу сбежал к нам Валерка.
Он без улыбки взял мои ладони и сказал:
– Здравствуй.
И Володьке сказал "здравствуй". Как давно знакомому. Володька смущенно засопел.
Валерка выглядел старше, чем в прошлый раз. Было ему на вид лет пятнадцать. Над губой темнели волоски, лицо стало худым и казалось очень смуглым. Он был в узкой черной форме. На плечах и рукавах его короткой куртки неярко блестело серебряное шитье. На боку висел тонкий палаш в черных ножнах.
– Он капитан? – шепотом спросил Володька у Братика.
Валерка услышал и улыбнулся:
– Штурман...
Мы поднялись по трапу, и несколько личностей пиратского вида почтительно расступились перед нами. Валерка привел нас в просторную каюту. Мягким, но сильным светом горела круглая лампа, подвешенная к выгнутой балке потолка. На широком столе были раскинуты карты. На картах спал большущий рыжий кот.
– У, какой! Больше Митьки, – с завистью сказал Володька.
– Это Рыжик наш, – сказал Братик.
Он потянул Володьку на обтянутую кожей койку, а мы с Валеркой сели у стола.
Была в нас какая-то скованность.
– Ты не сердись, – проговорил Валерка. – Я не встретил... Третий день погрузка, а сегодня еще подвязывали паруса.
Братик встрепенулся:
– Уже сделали? Мы пойдем, я покажу Володьке корабль!
Они вмиг исчезли из каюты. Я с тревогой посмотрел вслед.
– Да ничего, – успокоил Валерка. – Там кругом матросы...
– Значит, отстроили все же корабли, – сказал я.
– Да. Это сумели...
– И теперь в плаванье? Далеко?
– Далеко... Почти наугад. Говорят, на юге есть большой материк. А что там, никто не знает. Может быть, на нем целые страны, и люди лучше нас живут. И умнее... Ты ведь знаешь, как мы жили: все на свете провоевали. Что помнили – забыли, что умели – разучились. Теперь открываем планету заново.
– Но главное, что плывете. Ты штурман теперь... А Братик?
Валерка вздохнул и прикусил нижнюю губу. Посмотрел на меня жалобно, как маленький.
– Ему нельзя плыть.
– Опасно?
– Не то, что опасно. Смертельно.
Я, не понимая, молчал.
– Мы пойдем через полуденную черту, – сказал Валерка. – Там бешеное солнце, стальные лучи. Взрослые могут вытерпеть, а такие, как Василек... Понимаешь, у них не выдерживает кровь. Становится желтой, как лимонный сок, жидкой делается. Из любой царапинки бежит без остановки. Даже старые шрамы будто тают и начинают кровоточить. А ты ведь помнишь, у него на плече...
Еще бы не помнить! Этот жуткий треугольный глазок от рапиры гвардейца...
– Как же Братик будет без тебя? – спросил я.
– Вот так и будет, – печально сказал Валерка. – Поживет с Рыжиком у рыбаков.
Легко сказать "поживет у рыбаков". Это Василек-то, у которого старший брат – единственный свет в окошке!
Но тут я вспомнил, какой Братик сегодня. Он вовсе не казался печальным. Смеялся, прыгал. Я удивленно посмотрел на Валерку, и он понял. Он сказал:
– Все уже было. Сколько слез пролилось... Но мы собираемся давно, и он привык к мысли, что мне придется уплыть. И он твердый все-таки... А сегодня еще вы пришли, вот он и радуется.
– Мы будем его навещать. Ведь это можно, да?
У Валерки нервно дрогнули брови. Он собрался что-то ответить. Но в это время завизжала дверь, и в проеме показалась могучая фигура – в кожаных штанах, сапогах, в клетчатой рубахе и драной шляпе, из-под которой торчали концы пестрой косынки. Этакая глыба с лицом, заросшим шерстью.
Глыба стащила шляпу и сквозь косынку поскребла скрюченным пальцем затылок. И заговорила почтительно приглушенным басом.
– Прошу прощения у Светлого штурмана Иту Лариу Дэна, только матросы в полном недоумении. Капитан велел грузить сначала волокно, а сверху бочки с солониной.
– Ну и делайте, как велел капитан, – нетерпеливо откликнулся Валерка. – Ему лучше знать.
– Оно вроде бы справедливо, – прогудел рыжий великан. – Только осмелюсь заметить Светлому штурману, что бочки тяжелые. Их если погрузить высоко, на волне появится лишняя раскачка. Вам трудно будет инструментами звезды ловить.
Валерка улыбнулся:
– Ладно, поймаю...
– Опять же при такой погрузке запасные цепи придется укладывать под палубой у бизани. А там рядом компаса...
– О черт, – сказал Валерка и встал. – Извини, я сейчас.
Он выскочил из каюты, зацепив рукояткой палаша косяк. А я подумал, что мне трудно будет называть его Валеркой. Теперь это Светлый штурман Иту Лариу Дэн, знающий тайны звезд и моря. И, видимо, имеющий власть на корабле не меньше власти капитана.
Вернулся он через две минуты. Виновато проговорил:
– Капитан очень хороший человек, но в компасах и картах – во... – Он постучал ногтем по большому глобусу с очертаньями незнакомых земель. Спящий Рыжик недовольно дернул хвостом.
Я опять хотел спросить, можно ли будет навещать Братика. И снова появилась в двери голова в косынке на рыжих космах.
– Осмелюсь еще раз побеспокоить Светлого штурмана и его гостя. Ваш юный брат и его друг носятся по вантам и между мачтами, как летучие обезьяны. Смотреть, конечно, полная радость, только один раз они уже скатились в рыбный трюм.
Тут уж вскочили мы оба. Но "летучие обезьяны" сами влетели в каюту. Они бухнулись на кожаную лежанку, задрав ноги, облепленные рыбьей чешуей. Я заметил, что Володька подпоясан блестящим ремешком, а рубашка Василька заправлена в коротенькие штаны, и из кармана торчит белая веревочка.
Светлый штурман Иту Лариу Дэн принял решительный вид. Он заговорил с Братиком суровым тоном, в котором я уловил, однако, беспомощную нотку:
– Сколько раз я втолковывал: не смей носиться по мачтам!
– Мы больше не будем, – кротко сказал Братик. Покосился на Володьку, и оба фыркнули.
– Достукаешься, что выставлю с судна, – пригрозил штурман.
Братик лукаво заметил:
– Ты же над парусами не начальник. Ты над приборами начальник, а над парусами боцман Вига Астик. Он разрешает.
– Выставлю с боцманом, – пообещал Валерка. Сжал губы, чтобы не засмеяться, и отвернулся, изобразив спиной возмущение. Негромко, но чтобы слышал строптивый брат, сказал мне:
– До того вредный стал. Никакого сладу...
Я выразительно посмотрел на своего Володьку и сообщил, что у этих двух пиратов начинается, видимо, знаменитый переходный возраст.
– Слушай, штурман, ваши ученые пишут про переходный возраст в своих мудрых книгах? Что при этом надо делать?
– Пишут, конечно, – охотно откликнулся Валерка. – За уши драть надо, чего же еще.
– И здесь не без дураков, – заметил Володька.
Они с Братиком поднялись и на цыпочках двинулись к двери.
– Куда?! – рявкнул я.
Володька обернулся.
– Мы не будем скакать. Мы посмотрим, как протягивают штуртрос.
Штурман Дэн махнул рукой. Братик и Володька дурашливо изобразили пай-мальчиков и удалились.
– Спелись голубчики, – сказал я с улыбкой. И увидел Валеркино лицо. Мне даже страшновато стало – такая безнадежность была в этом лице.
– Плохо, наверное, что спелись.
– Что случилось, Валерка?
– Видишь, они полюбили друг друга. А сегодня расстанутся. Василек еще не знает...
– Но ведь...
Он покачал головой.
– Думаешь, я из-за плаванья позвал тебя? Плаванье – что... Уплыл и вернулся... Дело не в этом. Планеты расходятся. Нам больше не увидеться, Сережа...
