У костра
1
Красное солнце, едва Витька взглянул на него, скатилось в дымку над размытыми очертаниями холмов. Розовато-желтый закат растянулся по близкому волнистому горизонту. Башня, стоявшая в двух сотнях шагов, казалась черной, Витька смотрел на нее через траву. Головки травы тоже казались черными. Не двигались. Было очень тепло, душно даже. Пахло всякими растительными соками и стоячей водой...
Витька лежал на спине. Цезарь — поперек его груди, лицом вниз. Не шевелился. Но Витька ощущал сквозь рубашку редкие толчки его сердца. “Живой все-таки...” — как-то отрешенно подумал он. В ушах тонко звенело, в голове — словно мокрая вата.
Слабо дергая ногами, Витька выбрался из-под Цезаря, перевернул его на спину. Лицо у Чека белое, мокрые ресницы слиплись, на щеках размазалась влага. Рот приоткрыт, и нижняя губа оттопырена, как у обиженного во сне малыша.
Тяжелая вата в голове исчезла. Вместо нее — горькая озабоченность и страх: “Опять я втянул его в скверное дело...” Витька резко встал, поискал глазами в траве бурые головки клопомора. Сорвать, разломить стебель, сунуть Чеку под нос — едкий запах продирает мозги не хуже аммиака... Черт, как назло, ни одного кустика...
Цезарь слабо шевельнулся, Витька с тревогой глянул на него. Цезарь лежал, неловко согнув руки и раскинув ноги. И... Витька охнул и сморщился. С досадой и жалостью. На комбинезоне Цезаренка внизу живота и между штанин темнело широкое сырое пятно... Ну что тут поделаешь, бывает такое. Пусть смеется или дразнится тот, кто не испытывал прямого перехода. А Витька-то знает. Стыдно вспоминать, но и с ним однажды это было, только не в первом случае, а, кажется, в третьем. Сколько трудов стоило потом скрыть это от других, в таверне...
А Цезарю как? Он же не простит ни себе, ни Витьке, когда очнется... Вот еще забота!
Цезарь двинул ногами, шевельнул головой. Витька беспомощно оглянулся. Потом подхватил Цезаря (обвисшего, странно тяжелого) и понес, заплетаясь в траве. Шагах в двадцати было озерко. Крошечное, метров десять в ширину. Витька продрался сквозь осоку, увяз в илистом дне, застонал сквозь зубы (вода была ледяная от ключей) и плюхнул Цезаря.
Тот дернулся. Забарахтался. Ошалело сел в воде. Витька рывком поднял его на ноги. Цезарь содрогнулся, растопырил ресницы, затряс плечами, раскидывая брызги. Сказал, шатнувшись:
– Ты что? Зачем?
– Я хотел тебя головой макнуть, чтобы ты очухался. И не удержал... Ну, ты как?
– Спасибо, я очухался, — вздрагивая, сообщил Цезарь. — Хотя и не совсем... Ты не мог придумать другого способа?
– Не мог. Я перепугался... — Витька потянул его из воды.
Цезарь сначала засопротивлялся почему-то, потом быстро вышел. Опять помотал головой. Сказал жалобно:
– Извини, но ты псих...
Витька радостно засмеялся. Это был уже настоящий Цезарь.
– Сними все, высушись у костра.
– Какой костер! Спички размокли.
– Твои размокли, а у Башни все равно кто-нибудь костер разведет.
– Значит, мы у Башни?
– Ты что, не видишь?
– Ох, правильно... Значит... это был прямой переход?
– А что же еще... — сказал Витька виновато.
Цезарь помолчал, постоял. Сбросил набухший комбинезон, мокрую майку. Задрожал крупно и беспомощно. Витька накинул на него свою рубашку.
– Плавки выжми... — И отвернулся. Помимо всего Чек был ужасно стеснительным.
Потом они выкрутили комбинезон и майку. Рубашку Цезарь вернул.
– Спасибо, я уже согрелся. Здесь тепло... — И вдруг сел в траву. Скорчился. Маленький, костлявый. Сказал шепотом: — Я и не предполагал, что это так... ну, совершенно ужасно.
– Все ведь позади, Чек...
– Да... но все равно...
– Зато ушли от улан.
Цезарь снизу вверх печально смотрел на Витьку.
– Благодаря тебе. Один бы я ни за что не решился, если бы даже умел. Сдался бы им...
– Человек никогда не знает заранее, на что может решиться, — насупленно сказал Витька.
– Я, к сожалению, знаю. Когда очень страшно, я съеживаюсь.
– Это ты опять про машину, что ли?
– В том числе...
– Вовсе ты там не съеживался! — обрадованно разозлился Витька. — Ерунду мелешь! Ты орал: “Пустите меня к Корнелию!” — и сдуру на всем ходу пытался выпрыгнуть на шоссе. А отец с матерью тебя тащили назад за ноги!
– Кто тебе сказал такую чушь?
– Рибалтер! Давно еще!
– Он не мог видеть, он сидел за рулем, ко мне спиной.
– Ему рассказали твои мама и папа... Если бы ты не высовывался, как бы тебя зацепило по плечу?
– Странно... Мне такого не говорили. И почему я сам не помню?
– Потому что ты вбил себе в голову: “Трус, трус...” Все бы такие трусы были... Пошли.
И Чек повеселел. Пошел, размахивая скрученным в жгут комбинезоном. Но иногда все же хмурился и вздыхал.
У Башни их радостно встретил Филипп. А Петька-Кригер, стоя на камне под колоколом, покивал и одобрительно сказал “ко-о”.
Филипп, оказывается, уже набрал веток и сухого репейника.
– Только спички я забыл. — Он сокрушенно похлопал себя по бокам. Был Филипп, как и раньше, в своем “монетном” костюме (уже изрядно потрепанном), но босой, и штаны подвернуты выше коленей — так оно все-таки привычнее. И конечно, неумытый. Глядя на него и улыбаясь, Цезарь сказал:
– А наши спички размокли.
– Чепуха! Давайте сюда!
Он присел, положил коробок и горку мокрых спичек на лопух, сдвинул над ними ладошки. От коробки пошел пар, спички высыхали на глазах.
– Вот это излученьице, — сказал Витька Цезарю. — Это тебе не индексы слизывать...
Втроем они запалили костерок.
– Хорошо... — солидно произнес Филипп. — А то мы с Петькой тут все без огня да без огня. А возвращаться домой неохота, сразу поймают: “Иди грядки полоть...”
– Значит, ты тут давно?
– Вторые сутки. Здешние... Скоро все наши придут. И будут меня ругать, что сбежал. Они на плоту вниз по речке, а я так, сразу...
Витька с завистью глядел на чумазого пацаненка, для которого прямой переход — “так”.
– Значит, Кригер не зря орал? Все Пограничники собираются?
– Да... Юкки просил собрать. Что-то важное сказать хочет...
– Извини, но говорили, что Юкки опять ушел на Дорогу...
– А что такое Дорога? — серьезно возразил Филипп. — Сегодня человек там, завтра опять здесь... Ой, вон наши идут!
Из-за Башни появились Рэм, Лис, Матвей, по прозвищу Ежики, и незнакомый мальчишка — с прической щетинистой, как у Цезаря, только потемнее и покороче.
– Привет! Это Ярик, — сообщил Ежики. — Видите, он тоже сумел через барьеры пробраться... Найдется для него медный петушок?
– Ярик, привет, — небрежно сказал Филипп, делая вид, что ничуть не боится Лис.
– Иди сюда, обормот, — потребовала Лис. — Здравствуйте, мальчики... Иди сюда, чудовище! Мы его там ждем, ждем, чтобы вместе ехать, а он...
– Пора бы привыкнуть, — скандальным от испуга голосом заявил Филипп.
– Ребята, можно я ему всыплю? — жалобно спросила Лис.
– Можно, — сказал Рэм.
– Нельзя, — сказал Ежики. — Что вы все цепляетесь к маленькому.
– Маленький!.. Чучело немытое. И опять штаны разодрал! Не крутись, все равно вижу. Иди сюда...
– Шиш тебе.
– Иди, дурень, зашью.
– Дай честное слово, что больше ничего не сделаешь.
– Иди, говорю... Ну, даю, даю... Иди, а то хуже будет!
И Филипп, который в секунду мог умчаться в дальние миры (или, по крайней мере, к себе в Луговой), вздохнул и пошел. Лис присела на плоский камень, поддернула джинсы, уложила “чудовище” животом к себе на колени. Из-под воротника блузки достала иглу с намотанной ниткой. Пока она работала иглой, ребята сошлись у огня и толковали, что вдруг вздумалось Юкки собирать народ раньше назначенного срока.
– Юкки зря не скажет, он человек серьезный, — подал голос Филипп.
– В отличие от тебя... Лежи спокойно!
– А мне твердо лежать на твоих суставах...
– Господи, что за создание!
– Никакого Господи не бывает... А-а!!
– Не дергайся, дурак!
– Честное слово давала!
– Это не я, это тебя Бог покарал... которого нет... Лежи! А то так и будешь ходить в драных штанах при всех... Вон смотри, князь едет.
– Подумаешь, — буркнул Филипп. — Князь вообще не носит штанов, и то... Ай!
Князь Юр-Танка подъехал на смирной своей кобылке, прыгнул с седла. Одет он был не как владыка княжества, а как обычный мальчишка из прибрежного города Юр-Танка-пала, в котором почти круглый год лето. На нем был хоро — широкий набедренный пояс, с которого сзади и спереди свешиваются короткими фартучками концы полосатого чупа — пропущенного между ногами куска ткани. Правда, в ткани блестела дорогая серебряная нить, а босые ноги от щиколоток до колен закрывали чеканные поножи. Да и на груди золотая цепочка с медальоном или образком...
– Юрик, привет! — Филипп двинулся от Лис навстречу князю. — Привез петушков? А то у нас новичок!
Юр-Танка взял его тихонько за плечи.
– Привез, Филипп, здравствуй... Здравствуйте, все.
Ему обрадовались так же искренне и нешумно, как держался он сам. Обступили. Рэм взял его руку в обе ладони.
– Здравствуй, князь. Почему тебя не было прошлый раз?
– Воевали, — сказал Юр-Танка невесело, но просто, как о надоевшей черной работе.
– Хал? — спросил Рэм.
– Хал... И его племянник Саддар, у него тяжелая конница...
– Когда только это безобразие у вас кончится, — сказала Лис.
Чуть заметно Юр-Танка улыбнулся:
– Кончилось уже... Они не рассчитали, влезли в долину между Желтыми холмами и Хребтом Змея. Думали, что мы далеко... А мы их взяли с двух сторон — ни уйти, ни развернуться для боя.
– И что? — подпрыгнул Филипп.
– Командиры говорят: “Пришла пора, искрошим их, князь, и будет мир...”
Тихо сделалось, только огонь потрескивал да переступала копытами лошадь. Юр-Танка глянул на одного, на другого, опустил глаза.
– На крови что за мир... Я поехал вот так, без доспехов, без меча. Один... Говорю: “Хал, зачем опять пришел? Ты был когда-то союзником отца...” А он злющий, старый, глядит из-под шлема: “Почему приехал, как в гости? Я не убью — другие убить могут... Проводите его, пусть дает команду своим сотням, а мы сумеем умереть как надо...” Я говорю: “Хал, зачем! Ну, будут опять кровавые ручьи, вороны жирные будут, а для чего? Что мы делим-то между собой?” А он: “Как что делим? Дикую долину!” А в Дикой долине — только буераки да камни, даже пахать нельзя. Ни княжеству нашему, ни Халдагею она, если подумать по-хорошему, не нужна... Я говорю: “Она и одной-то жизни не стоит... Если возьмешь ее, спрячем мечи? Подумай...” Он отвечает: “Что думать, князь. До этой ли Дикой долины мне теперь? Воля твоя. Выпустишь — уйдем...”
– Выпустил? — нетерпеливо спросил новичок Ярик. На него посмотрели: не дело перебивать князя. Юр-Танка потерся ухом о голое облезлое плечо.
– Ага... Сотники и воеводы крик подняли. Нельзя, мол, случай терять. Выпустим, а потом он опять... Если, говорят, князь не желает, сами решим. Я говорю: “Посмеете — уйду. Насовсем”. Они: “Куда, князь?” — “Знаю, — говорю, — куда. Где не врут, не убивают”. — “Как уйдешь! Ты сын Юр-Око-Танки Славного, мы тебе на огне клялись!” — “Тогда исполняйте...” Ну, ушел Хал и Саддара увел... Через неделю из Халдагея гонцы: “Давай, князь, Дикую долину больше не делить, пусть коней пасут и охотятся все, кто пожелает. А посредине, где в прежние времена граница была, храм поставим в знак мира...” Сошлись люди, поставили церковь...
Филипп деликатно помолчал сколько надо, тронул князя за локоть:
– Юрик, можно я покатаюсь? Я недалеко...
– Покатайся, конечно.
Было еще светло от заката. Гнедая кобылка князя послушно стояла неподалеку. На круп наброшен был темный плащ с меховой опушкой, у седла — сумка, маленький лук и колчан. Филипп обрадованно помчался к лошади. Довольно умело влез в седло.
– Но-о...
– Сломает шею, — сказала Лис.
Юр-Танка улыбнулся:
– Не бойся.
Все подсели ближе к огню — кто на камни, кто в траву. Ежики и Ярик подбросили веток. Рэм сказал:
– Князь, ты ведь христианин. А Хал — язычник. Как же одна церковь? Он не нарушит обещания?
Юр-Танка не удивился вопросу. Объяснил, глядя в огонь:
– Она общая. Церковь Матери Всех Живущих... Мать была у каждого, хоть он христианин, хоть язычник... Говорят, кто в эту церковь приходит, будто на какое-то время со своей матерью встречается. Если даже ее не помнит...
– Говорят... или правда? — очень осторожно спросила Лис.
Юр-Танка шевельнул губами:
– Правда...
Потом несколько минут никто ничего не говорил. Зачем лишний раз трогать грустное...
Подъехал к огню Филипп, разбил молчание:
– Юрик, ты как свой лук растягиваешь? У меня мускулов не меньше, а я больше чем наполовину не смог...
– Кто тебе разрешил! — вскинулась Лис.
– Я же вхолостую!
– Здесь не в мускулах дело, — улыбнулся Филиппу Юр-Танка. — Я потом покажу.
– Ладно... А давай меняться! Ты мне лук, а я тебе шарик стеклянный. В нем что хочешь, то и увидишь. Волшебная такая штука.
– У меня уже есть такой. Радомир подарил в прошлый раз.
– У-у. Ну, давай на что-нибудь другое.
– Давай на петуха, — очень серьезно предложил Юр-Танка.
– Ну... придумал тоже, — расстроился Филипп. Ребята запересмеивались.
– Я пошутил, — сказал Юр-Танка. — Оружие можно только на оружие менять. Такой закон...
– Не хочешь — не надо... А можно я тогда выстрелю? Один разок. Как получится. А?
– Выстрели. Только не в нашу сторону и тупой стрелой.
– С такой пробочкой на конце, я знаю.
– Все ты знаешь, — опять улыбнулся Юр-Танка.
Все смотрели, как Филипп отъехал и пустил стрелу. Потер отбитое тетивой предплечье, толкнул пятками лошадь, поехал за стрелой. Скоро вернулся.
– Улетела куда-то. Темно уже, не видать.
– Ужасно бестолковый, — вздохнула Лис. — Верно, Юрик?
– Нет, Филипп хороший, — тихо возразил Юр-Танка. — Вот если бы у меня был такой брат...
Все снова примолкли. А Филипп сказал с седла:
– Я тебе шарик не за лук отдам, а за так. Он тебе все равно пригодится, когда ты Ежикин потеряешь.
– Спасибо... Брось сюда плащ, Филипп. Мы расстелем, лучше будет сидеть.
2
Пока шли разговоры, Витька то и дело поглядывал на Цезаря: совсем ли пришел он в себя? Какой-то уж очень молчаливый стал. Но нет, кажется, все в порядке. Высушил у огня и натянул комбинезон. Сходил к сухостою за сучьями, подбросил в костер. Присел рядом с Витькой. Вдруг спросил:
– Как ты думаешь, уланы специально следили за нами?
– Что? — Витька не понял сразу. Уланы, Реттерберг — все это было так далеко сейчас. — Нет, не думаю... Скорее просто патруль. Они между собой грызутся, вот и рыскают везде...
– Может быть, — неуверенно вздохнул Цезарь. — Но зачем же мы тогда бежали?
– Тот, которого ты помнишь по спецшколе... Он же узнал тебя. Мало ли что...
– Да, пожалуй... Но, скорее всего, я зря перепугался.
“Скорее всего, не зря”, — подумал Витька. Но сказал:
– Я тоже.
Когда развернули княжеский плащ, оказалось, что он очень большой. Из тонкой, но ласково-пушистой ткани. Все расселись на нем, кроме Рэма, который сидел на камне и следил за костром. Узкое лицо его с большим пухлогубым ртом казалось оранжевым от огня. Рэм глянул на всех поверх пламени.
– Что примолкли?
А примолкли просто так. Бывают такие минуты у костра.
– Жалко, Филипп где-то шастает, — вздохнула Лис. — А то порадовал бы опять нас историями: где бывал, что видел... Не поймешь, когда он правду говорит, когда сочиняет...
– По-моему, Филипп всегда говорит правду, — возразил Юр-Танка.
– Если бы... Витя, почему ты не слетаешь с ним хоть разок, не проверишь?
– Страшно, — сказал Витька и почувствовал, как вздрогнул Цезарь (они сидели теперь спина к спине). — Себе дороже...
Все помолчали, понимая, что Витька вроде бы шутит, но в шутке прячется правда...
Опять подъехал из темноты Филипп.
– Юрик, а чего она не хочет быстрее скакать? Я говорю “но! но!”, а она еле-еле...
– Потому что она умная, — объяснила Лис.
– Потому что она девчонка, — мстительно сказал Филипп. — Все девчонки вредные... А вон еще одна! Ты чего к петуху лезешь! Кто разрешил?!
Это было так неожиданно, что многие повскакали. И увидели при отблесках огня, что под колоколом сидит девочка и кормит Петьку.
Негодный Петька охотно клевал что-то у девочки с ладони и благодарно ворковал.
– Ты откуда взялась тут? — опять заорал Филипп. Скорей от удивления, чем от злости. И оттого, что никто не разделяет его досады.
Девочка поднялась. Ростом с Филиппа, с темными кудряшками, большеглазая, серьезная. В темном платьице. Сказала тихо и безбоязненно:
– Я жду Юкки. Он должен скоро прийти.
– Сестренка, — узнал Цезарь. — Вить, мы же ее видали...
Юр-Танка быстро подошел к девочке, сказал что-то на своем старинном наречии. Та ответила так же. И сама о чем-то спросила. И засмеялась негромко.
Князь и девочка подошли к остальным. Юр-Танка попросил:
– Филипп, слезь пока. Она хочет покататься.
Филипп набычился и прыгнул в траву. Юр-Танка мигом оказался в седле, протянул руки. Рэм быстро шагнул, подсадил девочку. Юр-Танка объяснил, словно извиняясь:
– Мы поездим, поговорим кое о чем...
И они скрылись за кругом света.
– Подумаешь, секреты у них, — проворчал Филипп. Он показал кулак Петьке и сердито сел на край плаща.
Остальные тоже расселись. На прежние места. Лишь Витька лег на спину, и Чек рядом с ним.
Ночь не принесла прохлады. Теплый воздух с запахом нагретых трав по-прежнему лежал в этой плоской котловине среди невидимых холмов. Где-то печально ухала бессонная болотная птица. Петька под колоколом дремотно бормотал. Небо нависало такой густотой звезд, что страшновато делалось. Это было то же небо, что в храме Итта-дага. Но там его ограничивал круг храмовой башни, а здесь оно обнимало ребят со всех сторон.
– Не одно небо, а будто несколько, — сказал Витька. — Будто наслаиваются друг на друга... Вон в Медведице, в ковше, сколько лишних звезд намешано... То есть не лишних, а... в общем, других.
– А Яшку видно? — спросил Цезарь. — Что-то я не найду.
– Вон, правее “медвежьего хвоста”, беленькая...
Ежики быстро подполз к ним на коленках.
– А какой Яшка? Какая?
– Звездочка такая новая. У нас в “Сфере” ее Скицын предсказал. А ему про нее прадед говорил, академик. Он еще полвека назад вычислил, что она должна появиться...
– Пра-адед, — разочарованно сказал Ежики. — Тогда не то.
– Что “не то”?
– Да так... Все равно не совпадает по времени. Полвека... — Видимо, Ежики не хотелось объяснять.
Рэм сказал от костра:
– Совпадает, не совпадает... Что мы вообще знаем про время? Мы просто боимся про это говорить.
– Боимся? — удивилась Лис.
Ребята затихли. Филипп незаметно придвинулся к Лис.
– Ну... или стесняемся как-то, — неловко разъяснил Рэм. — А разве не так?.. Потому что непонятно многое. А чтобы понятно стало, надо друг друга выспрашивать, будто в душу залезать.
Витька неуверенно сказал:
– А что... Мы и так ничего не скрываем друг от друга.
– Не скрываем, а... просто не хотим. Боимся необъяснимого.
– Например? — недовольно спросил новичок Ярик.
– Хорошо... Скандал с индексами в Реттерберге когда был? Витька и Цезарь считают, что в прошлом году... Ежики когда к нам в Луговой пришел? Тоже в прошлом году. А у него на Полуострове в ту пору считалось, что индексная система в Федерации развалилась давным-давно. И что Корнелий Глас — это старый деятель командорской общины... А Цезарь говорит, что Корнелий создал свою группу в начале этого года.
– Да, зимой, — тихонько отозвался Цезарь.
– С командорами вообще какая-то чепуха, — подал голос Витька. — Слухи одни... Кто их видел? Я — только на фресках, в развалинах...
– Мы сейчас не о командорах, а о времени, — строго сказала Лис. — Рэм прав. Столько всего... Вот, например, Юкки. У него совсем другое время... Он знаете сколько ходит по всяким дорогам? Еще моя мама встречала его, когда была девочкой. Но ведь он не карлик, не маленький старичок, просто мальчик.
– Это фокусы темпоральной петли, — скованно сказал Витька. — Наверно, это можно объяснить, если...
– Никакая тут не петля! — дерзко вмешался Филипп. — Он просто не хочет расти, пока не найдет, кого ищет... Я тоже не хочу.
– А кого он ищет? — спросил новичок Ярик. — Сестренку?
Филипп сердито фыркнул:
– Сестренку! Он ее уже тыщу раз терял и находил. И она его тоже. Просто у них одна Дорога и на ней приключения всякие, попутные... А ищет он такого... такое... Я вам не скажу.
– Потому что сам не знаешь, — поддела Лис.
Филипп не обиделся. Повозился и устроился кудлатой головой у нее на коленях.
Ярик осторожно спросил у Лис:
– А может, твоя мама встречала другого Юкки?
– Может быть, — неожиданно согласилась Лис. И, ероша волосы Филиппу, добавила задумчиво: — Это ведь не меняет сути.
Все промолчали, хотя неясно было: почему не меняет?
– Все-таки нам повезло, — сказал Рэм. — Будто кто-то нарочно постарался, чтобы мы встретились. Чтобы из разного времени собрались у этой Башни.
– Это я нашел Башню, — сонно напомнил Филипп.
– Ты, ты... — сказала Лис. — Давай спи, а то скоро утро.
– Я не хочу спать... Юрик показал Башню мне, а я привел всех...
Рэм заметил, оглядываясь за спину:
– Что-то долго они катаются. Похитил князь невесту, как в сказке...
– А они по правде поженятся, когда вырастут, — уверенно заявил Филипп.
Лис опять взлохматила ему голову.
– Ох и фантазер же...
– Вот увидите!
– А откуда мы увидим? Что он, на свадьбу нас позовет?
– Может, кого и позовет. Кто не вредный...
– А кто вообще бывал в княжестве? — спросил Цезарь. — Мы так мало про него знаем...
– Я был один раз, — сообщил Филипп.
– Да, — подтвердила Лис. — Он соорудил себе из полотенец хоро-чуп вместо штанов и отправился. И притащил оттуда старинный глиняный кувшин. Бабушке, чтобы не ругала за полотенца.
Филипп не стал с ней спорить. Сказал спокойно:
– Я был с князем в Юр-Танка-пале. Юрик притворился, что обыкновенный мальчишка, и мы гуляли... Там крепость такая большущая. И море, и пристань. И корабли с разноцветными парусами. А на улицах вместо милиции дядьки в шлемах и панцирях. Но ребят ниоткуда не гоняют...
– Ты везде успел... — усмехнулся Рэм. — А кроме Филиппа, никто не был. Напрашиваться неудобно, а князь не зовет... Может, стесняется, что у них средневековье...
Витька почему-то обиделся за Юр-Танку:
– В средневековье люди не глупее были.
– Я не говорю, что глупее. Просто техники никакой...
– Однако церковь на границе построили, всего за месяц. Без всякой техники, — заметил Ярик.
Быстро светало. У Башни всегда светает быстро. Через пятнадцать минут из-за холмов выползет малиновое солнце и тут же разгорится белым светом. Но все по-прежнему сидели у костра: не хватило короткой ночи. Рэм подбросил веток.
– Рэм, а почему ты решил, что Юр-Танка христианин? — спросила Лис.
– У него же образок. Там Божья Матерь и Младенец...
– Он в прошлый раз говорил, что это его мама, — как-то ревниво заметил Ежики.
– Он говорил: “Похожа на маму”, — сказал Рэм.
Филипп завозился и проговорил с непонятным упрямством:
– Он же не может знать, похожа или нет. Она умерла, когда ему года не было. Разве он помнит?
– Портреты могли остаться, — терпеливо объяснил Рэм.
Филипп, видимо от досады, что не все ему известно про князя (хотя и друг считается!), возразил капризным голосом:
– Старинные портреты не бывают похожие. А фотографий у них там нету.
– Извини, Филипп, но ты несносен, — сказал Цезарь.
– А ты уж очень сносен!.. “Извини, пожалуйста”.
– Нет, ребята, я все-таки ему всыплю, — печально пообещала Лис, и Филипп кубарем откатился от нее. Лис велела: — Иди сюда!
– Вон Юкки идет, — быстро сообщил Филипп. — И какой-то дядька.
...Юкки вел за руку высокого мужчину. Было уже совсем светло, золотилась кромка холмов, и все хорошо разглядели незнакомца. Это был высокий, очень старый человек. Седой, с длинным лицом и залысинами. В сером отутюженном костюме, который казался совершенно неподходящим тут, среди кустарников и камней.
Все встали. Юкки подвел незнакомца, посмотрел на него, на ребят. Сказал:
– Вот... Пришли...
В это время быстро подъехал Юр-Танка с девочкой. Девочка прыгнула в траву, подбежала к Юкки. Втиснулась между ним и незнакомцем, взяла их за руки. Молчаливая, неулыбчивая. Незнакомец свободной рукой провел по ее кудряшкам. Посмотрел на Юр-Танку. Тот, держась за стремя, наклонил голову.
– Здравствуй, князь, — сказал незнакомец негромко. — Здравствуйте, все... Я хочу с вами поговорить. Можно?.. Вы меня не знаете, но я вас знаю...
Все чувствовали неловкость, которая бывает, когда взрослый человек просится в детскую игру. Рэм ответил наконец:
– Пожалуйста.
Лис встряхнула и стала сворачивать плащ Юр-Танки. Потом, ни слова не говоря, отдала князю сверток. И остальные молчали. Тогда Юкки звонко проговорил:
– Ребята! Это же обязательно... Это про нас про всех!
Витька глянул на Цезаря, встретился с ним глазами. Оба поняли: “Что-то будет...” Витька сказал решительно:
– Давайте пойдем в Башню. Здесь такой сейчас сделается солнцепек...
