Большое полосатое чудовище
Был уже совсем вечер, и уже первая звёздочка проклюнулась над Алькиным домом. Жёлтая маленькая звезда...
Ребята сидели на кирпичах, которые остались от ремонта котельной, и молчали. Они думали о Белом Олене.
Историю про Белого Оленя только что рассказала Людмила. Эта девчонка вместе с братом Павликом приехала на каникулы к Алькиным соседям. Она знала, наверно, целую тысячу всяких историй про приключения, но сказка об олене и его друзьях была лучше всех. В ней говорилось, как однажды охотники принесли в зоопарк оленёнка со светлым, будто серебряным мехом и как он тосковал по густым тёмно-зелёным лесам, которые росли у подножия высокой Белой горы. Оленёнок не помнил матери, а помнил только Белую гору с серебристым блеском на склонах. Он был тогда ещё непонятливый и думал, что эта гора и была его матерью: ведь он такого же серебристого цвета.
Однажды маленький сын сторожа пожалел оленёнка, открыл клетку и вывел его по ночным переулкам на окраину города.
Много дней пробирался оленёнок лесными путями к Белой горе. Замирал от страха, когда слышал незнакомые запахи. Спасался от жестокого разбойника — волка Ранды. И, наконец, он увидел снежный блеск вершины и услыхал, как птицы передают по лесу звонкую новость:
— Вернулся маленький Белый Олень! Вернулся сын Серой Венты!
А большой бурый медведь Барк ласково встретил оленёнка и рассказал, что на самом деле его мама не Белая гора, а серая олениха.
А птицы уже кричали, что Вента бежит сюда, и оленёнок, замирая от радости, помчался навстречу.
Но за сухим сучковатым деревом прятался злой охотник Жакарус. Он прищурил зелёный глаз и застрелил Венту...
Прошло несколько лет, и оленёнок стал взрослым. Пока он рос, медведь Барк охранял его от врагов. И другие звери тоже заботились о нём. А когда оленёнок превратился в большого Белого Оленя, он стал сильнее всех и никого не боялся. И однажды на горной тропе он встретил Жакаруса. Жакарус завыл от страха и схватил ружьё. Но пальцы у него тряслись и не могли надавить курок, а Белый Олень медленно и молча наступал. Жакарус заорал ещё громче, попятился и свалился в чёрную пропасть, где в громадных котлах варила ядовитые травы колдунья Чунгара...
Стало прохладно, только кирпичи, на которых сидели ребята, были ещё тёплыми. Солнце здорово нагрело их днём.
— Давайте как-нибудь играть, — нерешительно предложил маленький Юрчик.
Но никто не ответил, потому что все думали о Белом Олене.
— Давайте играть в лунки, — жалобно сказал Юрчик.
— Не хочется, — вздохнул Валерка.
— Ну их, эти лунки, — сказала Женька.
— Темно уже, — объяснил Павлик, чтобы
Юрчик не обиделся.
Людмила что-то проворчала. Непонятно. Один Алька ничего не сказал. Он смотрел на облако.
Это облако поднималось над крышами в сумерках вечернего неба. Оно было крутым, громадным и светлым, как серебряная гора из сказки. Оно словно изнутри светилось.
— Какое облако... — тихо сказал Алька. Все посмотрели вверх.
— Оно отражает закат, — объяснил Павлик. Он перешёл уже в четвёртый класс и любил всё на свете объяснять. — Закат горит с другой стороны неба и светит на облако.
Но заката не было видно за высоким забором, а облако у всех на виду излучало мягкий свет.
Было тихо, только на улице рычал мотор маленького экскаватора. Там днём и ночью шла работа: к новым домам прокладывали трубы.
Юрчик сказал, что пойдёт домой, а то бабушка заругает.
Жил Юрчик в соседнем дворе. Через ворота он никогда не ходил. Через забор было ближе. Сейчас он тоже свернул за дом и побрёл на другой конец двора, к забору.
— А тому мальчишке, наверно, попало от своего отца, — вдруг сказал Валерка и жалобно поморщился. Он не любил, когда кому-нибудь попадало.
— Какому? — не понял Павлик.
— Ну, тому, сыну сторожа. За то, что выпустил оленёнка.
— Ты придумаешь! — почему-то обиделась Женька. — Может быть, никто и не узнал.
— Конечно не узнал, — решительно сказала Людмила. — Если бы узнали и ему бы попало, про это говорилось бы в сказке.
— Правильно, — согласилась Женька. — Сторож, наверное, подумал, что оленёнок сам сбежал из клетки.
— Звери не могут сбежать, — начал Павлик. — На клетках замки сделаны, которые сами запираются, если двери закрыты...
Он хотел как следует объяснить, какие на клетках замки, и стал разводить тонкими руками. Но Людмила сказала:
— Не знаешь если, то не говори. В прошлом году, когда ты в лагере был, из цирка удав уполз. Его по всему городу искали, а он нырнул в реку и уплыл. На пароходе догоняли.
— Так не бывает, — скучным голосом сказал Павлик.
— Не хочешь — не верь...
— Большой был удав? — спросил Валерка.
— Не знаю. Средний.
— Если средний, то он не очень опасный,— объяснил Павлик. — А вот если змея анаконда, которая в Южной Америке живёт... Она знаете какая? Двадцать метров.
— Ну вас... — поморщилась Женька. — Про змей даже совсем неинтересно. Они противные.
— Скользкие, — согласилась Людмила.
— Все девчонки боятся змей, — сказал Павлик назло Людмиле. — И лягушек, и мышей...
— А ты боишься собак, — сказала Людмила. — И ещё боишься ходить в темноте по лестнице. Я знаю.
— А ты толстая!
— А ты шкелет!
— Хватит вам, — жалобно протянул Валерка. — Всё ругаются и ругаются...
— Смотрите, — снова тихонько сказал Алька, — в горе появилась пещера.
И все тут же позабыли про спор, потому что стали смотреть на облако. В серебристо-розовой облачной горе появился глубокий провал, и в нём клубились тени — серые и синие.
— Там живёт ночь, — прошептала Женька на ухо Альке.
У Альки защекотало в ухе, но он не отодвинулся.
Ему стало хорошо и немножко страшно: будто он сидит в кукольном театре перед началом интересной-интересной сказки и ждёт, когда поднимется занавес. Альке даже показалось, что сейчас появится что-то необыкновенное.
Но появился обыкновенный Юрчик.
Он вернулся совсем незаметно. Никто сначала его и не увидел: все смотрели в небо.
Юрчик постоял с опущенными плечами, вздохнул и виновато сказал:
— Там кто-то сидит.
— Где? — очнулась Женька, и все взглянули на Юрчика.
— У забора, — прошептал он.
Алька вдруг понял, что Юрчик перепугался. Так перепугался чего-то, что не смог даже бежать и не решается громко разговаривать. Глаза у него были круглые, как синие пластмассовые колесики от игрушечного грузовика.
— Тихо, — строго сказал Алька, хотя никто и не шумел. — У какого забора?
Юрчик ладонью махнул назад, через плечо, и стал ковырять сандалией землю. Потом еле слышно проговорил:
— Я домой пошёл, а оно сидит в траве...
— Кто? — хором спросили все, Юрчик приподнял плечо:
— Не знаю... Полосатое.
— Оса? — обрадовался Павлик. Все знали, что Юрчик боится ос и шмелей, а они ведь полосатые.
— Сам ты оса!—хмуро сказал Юрчик.— Оно большое.
— Кошка? — спросила Людмила. — Бывают полосатые кошки.
— Сама ты кошка! — сказал Юрчик. — Оно вот такое... — Он раскинул руки, поглядел в обе стороны и увидел, что рук не хватает. — Ещё больше.
— Чудовище какое-то... — пробормотала Женька. — Ты не врёшь?
— Оно шевелится, — вздохнул Юрчик. Он почти перестал бояться, потому что непонятный зверь был далеко, а ребята близко.
Людмила старательно зевнула:
— Ерунда какая-то.
— Может быть, там тигр? — нерешительно заговорил Валерка. — Может быть, убежал из зоопарка и прячется. Ага?
Юрчик замотал головой:
— Не... у тигров бывают чёрные и жёлтые полоски.
— А у этого?
— Чёрные и серые...
— Кто ещё бывает полосатый? — деловито спросил Алька, а по спине у него пробежал холодок: необыкновенное всё-таки случилось.
— Зебры, — сказал Валерка.
— Кабаны, — прошептала Женька.
— Камышовые коты, гиены, бурундуки, киты-полосатики, — перечислил Павлик, будто у доски на уроке.
— Сам ты кит-полосатик, — сказала Людмила. — Надо пойти да посмотреть. А то сидим тут..:
Оно лежало в густой и высокой траве.
Оно дышало.
Головы и хвоста не было видно. Среди стеблей крапивы и репейника виднелся лишь черно-серый полосатый бок, а из-под лопуха выглядывала тяжёлая пятнистая лапа. Бок тихо колыхался, а лапа не шевелилась. Было непонятно, спит этот зверь или притаился, чтобы сейчас прыгнуть и кого-нибудь слопать.
— Это не зебра, — прошептал Валерка.
— Это вообще непонятно кто, — сказала Людмила и поёжилась...
Алька почувствовал, как у него зачесались пятки. Это, наверно, потому, что недалеко на улице работал экскаватор. Его мотор был негромкий, но сильный, и земля мелко дрожала. Дрожь передавалась пяткам сквозь тапочки.
Ребята стояли у стены дома и по очереди смотрели из-за угла на непонятное существо. До него было ещё далеко, но ближе никто не подходил. Наконец Павлик вытянул вверх длинную руку и тонким голосом произнёс:
— Товарищи, без паники. Ничего страшного. Обнаружено большое полосатое чудовище. Что делать?
— Это не зебра, — снова серьёзно сказал Валерка.
— Лучше бы уж это был тигр, — вздохнула Людмила. — Тогда хоть все понятно...
— Может быть, это полосатая корова? — робко спросил Юрчик.
Ему не ответили. Людмила почесала кончик носа согнутым пальцем.
— А в тайге тигров ловят сетями, — задумчиво проговорила она.
У Альки перестали чесаться пятки. Серебристое громадное облако растворяло в сумерках рассеянный свет. Альке вдруг подумалось, что такие облака бывают над жаркими странами, где бродят по джунглям жёлтые львы, а воины африканских племен, собираясь на охоту, бъют в большие барабаны. Альке стало совсем не страшно, только голос почему-то сделался сиплым.
— На площадке есть волейбольная сетка, — прошептал Алька. — Она большая.
Все молчали.
— Забоялись, — хрипло сказал Алька.
Сетку они отвязали быстро. Женька встала на плечи Людмиле у одного столба, Валерка подсадил Альку на другой, и они сразу распутали узлы.
— Надо держать по краям, — решил Алька, — а серединой накрыть чудовище.
Когда он сказал "чудовище", в животе у него что-то застонало, а левая коленка дёрнулась куда-то вниз. Алька удивился. Ведь он совсем не боялся, только в голове всё время прыгало одно слово: "При-клю-че-ни-е, При-клю-че-ни-е..."
С одной стороны сетку взяли Алька, Валерка и Женька. С другой — Людмила и Павлик. И ещё к ним прицепился Юрчик.
Павлик до сих пор дулся на Людмилу и сказал:
— Шла бы ты отсюда! Никакого толку не получится. Ты толстая и будешь мешать.
— Зато я сильная, — возразила Людмила. — А ты хлюпик.
— Тихо! — сердитым шёпотом предупредил Алька, и его послушались.
Путь через двор показался длинным-длинным. Длиннее, чем от дома до кинотеатра "Спутник", потому что ноги двигались очень уж медленно. А когда охотники вышли из-за дома, ноги почти совсем остановились.
Стало ещё темнее, и чудовища почти не было видно, только светлая лапа проглядывала в тёмных лопухах. "При-клю-че-ни-е, при-клю-че-ни-е", — глухо стучал экскаватор.
— Ура! — хрипло крикнул Алька и побежал к забору.
И все охотники тоже побежали, и Павлик тоже, кажется, крикнул "ура" тонким голосом. Альке стало весело, только глаза почему-то сами собой закрылись. И у других, наверно, тоже закрылись. Потом Алька почувствовал коленями жёсткие листья репейника и повалился животом в ломкую высокую траву. И все повалились тоже, а середина сетки накрыла чудовище.
Они лежали и ждали страшных рывков и рычания. Но было тихо.
Может быть, чудовище не проснулось?
Алька открыл один глаз и увидел что-то тёмное и расплывчатое. Это был просто лопух. Алька хотел открыть второй глаз. Но тут ему под локоть попал какой-то очень острый камешек. Алька дёрнул рукой и угодил в крапиву. Это была не простая крапива, а самая жгучая, с тёмными узкими листьями, — собачья. Она жалится даже сквозь рубашку. А если локоть голый, то даже мёртвый, наверно, вскочит!
А ведь Алька-то был не мёртвый. И, конечно, вскочил. И увидел, что никакого чудовища нет.
— Вставайте, — уныло сказал Алька.
В траве лежал свернувшийся полосатый матрац, а из-под него торчало старое берёзовое полено.
Когда все поднялись и освободили матрац из-под сетки, упругая трава снова выпрямилась и начала вздрагивать. И стало казаться, что матрац живой: он тихо колыхался в траве. Алька понял, что всё это из-за экскаватора, от которого дрожала земля.
— Это нашей соседки матрац, — сказал Юрчик и виновато вздохнул. — Она его на забор повесила, чтобы пыль выбивать палкой. А он, значит, упал...
— Вот из тебя бы пыль палкой...—мрачно произнесла Людмила.
— Надо отнести сетку, — сказал Павлик.
— Никто её и здесь не украдёт, — отмахнулась Женька.
Всё вокруг ещё больше потемнело. И большое облако уже не было похоже на светлую серебряную гору из сказки. Оно расплывалось в сумерках.
Всё сделалось обыкновенным и неинтересным.
Алька вспомнил, что день закончен. Ничего хорошего сегодня уже не случится. Не будет никаких тайн, зовущих на опасную охоту. Даже обыкновенной игры в лунки не будет, а придётся идти домой. Ужинать. Мыть ноги. Спать...
Злая досада заскребла Альке горло. Прищурившись, он глянул на Юрчика. Драться Альке не хотелось, но рука его как-то сама размахнулась и сильно хлопнула Юрчика по голове. Алька почувствовал, как под ладонью подмялись волоски на Юркином затылке, а голова послушно качнулась вперёд, будто у деревянной лошадки.
Юрчик ничего не сказал, даже не обернулся. Он тихонько пошёл с опущенной головой от ребят, и одна сандалия у него хлюпала и скребла, потому что был оторван ремешок.
Алька взглянул на ребят. Они смотрели вслед Юрчику, а потом Женька отвернулась и неуверенно сказала:
— Так и надо ему...
— Аида домой, — хмуро предложил Валерка.
И они пошли. Поодиночке, будто жили в разных домах.
Алька шёл всё тише и тише. Он остался во дворе один. Почему-то всё думалось о Юрчике. Алька знал, что Юрчик жаловаться не будет. Он вообще никогда не жалуется. Но это Альку не радовало.
Он остановился, потоптался на месте, а потом ноги сами повернули назад, к забору. Всё скорей и скорей.
Алька с разбегу проскочил колючие заросли, подтянулся на досках и через две секунды был в соседнем дворе.
Юрчик сидел на крыльце; его майка белела в сумерках, как маленький парус.
Алька нерешительно подошёл сбоку.
Юрчик нагнулся низко-низко. Голову опустил ниже колен. Может быть, он плакал?
— Ты чего... сидишь? — пробормотал Алька.
— Сандалия порвалась. Ремешок... — вздохнул Юрчик. — Бабушка утром пришила, а он опять... Никак не приделаю.
Он не плакал. И он не удивился, что рядом появился Алька.
Всё-таки хорошо, что иногда отрываются ремешки.
— Давай, — деловито сказал Алька.
Он сел рядом и сдёрнул с ноги Юрчика сандалию. Потом нащупал в кармане моток медной проволоки. Эта проволока давно мешала ему, царапала ногу, и он собирался её выбросить. Хорошо, что не выбросил. В другом кармане Алька отыскал гвоздь — вместо шила.
— Сейчас... Всё будет, как надо.
Уже совсем стемнело, и Альке пришлось работать на ощупь. Но всё равно он ловко действовал проволокой и гвоздём. Дело было привычное: ведь и у него часто отрывались ремешки.
Юрчик сидел, привалившись к Алькиному плечу. Он шевельнулся и вздохнул так, что у Альки на виске торчком встали волосы. И тихонько сказал:
— Я ведь не знал, что оно не настоящее... Чудовище...
— Конечно, не знал, — ответил Алька сквозь зубы, потому что перекусывал проволоку. — А если бы настоящее, мы бы ему... дали...
— Ага, — прошептал Юрчик. Он доверчиво сопел и тепло дышал Альке в щёку. Наверно, так же дышал Белый Оленёнок, когда засыпал под боком у большого доброго медведя.
Алька наконец откусил и выплюнул проволочную нитку.
— Всё, — солидно сказал он. —. Закончен ремонт. Ну-ка, давай твою лапу...
