Скандал

Самый громкий скандал за всю историю города Великий Гусляр случился по причине мягкого характера профессора Минца. Уж кому-кому, а профессору-то пора знать, что любое изобретение, а тем более великое, влечет неприятные последствия. Подобно сильному лекарству от чесотки, которое вызывает ангину, гипертонию и глухоту. Мне вообще кажется, что в современной медицине доктор обязан лечить не от болезней, а от лекарств. Продолжительность жизни, может, и не увеличится, но мучиться будут меньше. Иначе получишь кирпичом в окно.

Удаловская жена Ксения нередко пользовалась добротой профессора в корыстных целях. Вот и в тот лазоревый с золотым летний день она пришла к нему с тайным умыслом урвать что-нибудь от профессорского таланта. Поэтому прежде чем постучать к соседу, Ксения натерла луком глаза.

Профессор играл с компьютером в шахматы и поэтому не сразу сообразил, почему соседка стоит в дверях, смотрит на него красными глазами, держит в руках детскую курточку и притом от нее сильно несет луком.

— Что случилось? — спросил профессор. — Что-нибудь с Максимкой? С Корнелием?

— Нет, с Трофимкой, — всхлипнула Ксения. Получилось очень натурально.

— Заходите, что же вы. — Профессор посторонился и убрал с дороги тугой живот. — Рассказывайте.

Ксения втиснулась в дверь, но дальше не пошла, оробела перед компьютером, потому что тот незнакомым басом прорычал:

— Время, профессор! Не сделаешь хода, считай, что у тебя упал флажок.

Минц кинул взгляд на партнера и снова обернулся к Ксении. Он пребывал в нерешительности.

— Да выключите вы эту железку! — приказала осмелевшая Ксения. — Никуда от них не деться! Скоро власть захватят.

— По крайней мере, порядка будет больше, — успел огрызнуться компьютер. Тут Минц его и выключил.

— Садитесь, — попросил он Ксению.

— Некогда. У меня проблема. Другими словами, беда...

— Говорите! — остановил Минц готовую зарыдать соседку.

— Вот трагедия моя, — сказала Ксения, протягивая курточку.

— А что в ней плохого? Отлично сшита.

— Отлично... Ясно, что отлично, сама шила. Да мала оказалась! Такой материал подсунули, импортный. Как постирала, курточка сразу в два раза уменьшилась.

— Но чем я могу помочь?

— Трофимке вот-вот в школу, — сообщила Ксения. — А курточки нет. Не в чем идти в школу моему малышке, моему сладенькому внучонку.

— Но может, найдете что-нибудь...

— Убью, — по-соседски предупредила Ксения профессора. — И не думайте увильнуть! Сколько раз спасали, еще раз спасете.

— Но я не знаю, как увеличивать куртки.

— Ученый должен все знать.

И тогда Минц сдался. Он всегда сдавался, если в бой шла Ксения.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал он.

— Когда?

— Завтра, послезавтра! — вскипел Минц. — Не могу же я контролировать творческий процесс.

— Хорошо, — смилостивилась Ксения. — После обеда ждите.

Так, наверное, разговаривала статуя командора со всякими донжуанами.

Ксения покинула профессора и оставила курточку на спинке стула, словно шпиона в лагере врага.

Минц включил компьютер, но быстро проиграл ему. Мысли его так и не вернулись к спокойным играм. Минц получил вызов. Он его принял. Теперь надо было решить задачу.

Решать ее придется неординарно. Ординарно ее давно бы решили. Расшивать, расширять, дошивать, ставить заплаты... это все не для нас.

А что для нас?

Минц шагал по комнате, и пол вздрагивал от его тяжелых шагов.

— Стоп! — сказал он вслух.

Профессор подошел к телефону, набрал номер небольшого городка на острове Сулавеси в стране Индонезия. В этом городке жил ботаник и путешественник, доктор Сударито, статью которого Минц прочел в прошлом году, заинтересовался ею, но никак не мог придумать, куда бы приспособить открытие индонезийца. А вот теперь забрезжило...

Ксения пришла вечером, как обещала. Минц ее обнадежил и выгнал. Сказал, что ждет авиапосылку с острова Сулавеси. Как только получит и произведет над ней нужные манипуляции, тогда Ксения получит свое средство для исправления неудачных предметов одежды.

Посылка пришла через четыре дня, а последующие сутки Ксения в основном провела под дверью профессора.

Время от времени она спрашивала через дверь:

— Ну, как наши дела?

А подученный профессором компьютер отвечал ей:

— Иди спать, соседка!

Наконец Минц впустил женщину.

— Садитесь, Ксения, — велел он. — Я вам сразу расскажу о принципе моего открытия, чтобы вы потом не ссылались на невежество.

Ксения уселась на шаткий стул и схватилась за угол стола, потому что была она женщиной полной, тяжелой и боялась падений.

— На острове Сулавеси, в прибрежных мангровых зарослях доктор Сударито отыскал странный лишайник, названный им охролахия пассибулифера. Пассибулифера характерна тем, что у нее имеется выразительный накипной мелкозернистый таллом. Апотеции небольшие, вогнутые, бледно-желтые, слоевищный край апотеция тонкий... Вам неинтересно?

— Ой, как интересно! — неискренне ответила Ксения.

— Впрочем, я не буду тратить время на ботанику...

— Ну и правильно, бог с ней, с ботаникой! — обрадовалась соседка.

— Главное то, что пассибулифера обладает удивительной способностью как бы обволакивать растения и затем, в снятом виде, сохранять их форму. Скорость роста этого лишайника умопомрачительная! Но для нас это лишь полуфабрикат.

Минц достал с полки флакончик из-под духов «Арамис» и помахал им, чтобы было видно, что он наполнен чем-то жидким.

— А это, — торжественно произнес профессор, — конечный продукт. Наша с вами революция в швейном деле.

— А как нам ее совершить? — спросила Ксения.

— Для этого вам бы неплохо раздеться...

— Чего?!

— Нет, вы не подумайте, Ксения, я понимаю ваше смущение, хотя должен признаться, что как женщина вы не вызываете во мне эмоций.

— Лев Христофорович, я человек терпеливый, но можешь и по роже лица схлопотать! — грубо ответила обиженная Ксения.

Разумеется, этот возглас не означал какой-либо особой склонности Ксении к соседу.

— Переходим к демонстрации, — быстро сказал Минц и закатал рукав своей рубашки.

Он взял со стола лоскуток клетчатой ткани, заготовленный заранее для опыта, и приложил к обнаженному локтю. Потом открыл флакон и капнул несколько капель на ткань.

Тут же на глазах лоскуток стал расти, расползаться по руке, и через минуту изумленная Ксения увидела, что на руке профессора образовался рукав, как бы третий рукав рубашки. Правда, он был длинноват и продолжал удлиняться, но Минц свободной рукой протянул Ксении ножницы.

— Пожалуйста, укоротите!

Ксения — существо сообразительное. Недаром столько лет прожила рядом с Минцем. Она взяла ножницы, хотела было отстричь лишнее, но замерла... и спросила:

— А ей не больно?

— Лишайникам не больно, — ответил Минц.

Тогда Ксения аккуратно отрезала лишнюю ткань, принялась ее мять между пальцев и даже нюхать. Но ничего подозрительного не обнаружила.

— Спасибо, — сказала она. — Я все поняла.

И, не дав профессору отказать в даре или выразить сомнение, она схватила флакон. И пошла к двери.

— Но вы хоть поняли принцип действия пассибулиферы? — крикнул ей вслед Минц.

— Не поняла бы, не стала брать, — ответила Ксения. — Паразит ваш лишайник, Лев Христофорович. Понимаю, что он будет мои соки сосать...

— Ах, как точно! — обрадовался Минц. — Образно и точно в переносном смысле.

— В переносном?

— Разумеется, он паразит, но паразит особенный. Этот лишайник питается энергией других живых существ, их теплом, их эмоциями. Пока пассибулифера обитала в мангровых зарослях Сулавеси, она ограничивалась тем, что высасывала энергию у деревьев, чего они, кстати, и не замечали. Но я здесь пошел на шаг дальше, чем позволяет эволюция. Я приспособил метаболизм лишайника к тому, чтобы питаться теплом и иными видами энергии представителей фауны, в первую очередь человека. Я далеко двинул этот лишайник вперед по пути эволюции. В сущности, мы имеем дело не с пассибулиферой, а с ее отдаленным потомком. Понятно?

— По мне, что энергия, что соки, что кровушка моя — все равно. У меня на всех хватит!

И Ксения громко рассмеялась. Она была женщиной широкой в кости, крепкой и не то чтобы толстой, но упитанной.

Но как заблуждались профессор и Ксения!

Они полагали, что подопытным кроликом избрали странный тропический лишайник. На самом-то деле оказалось, что на роль кроликов попали люди.

Если ты ставишь опыты над живыми существами и с помощью генной инженерии толкаешь вперед их эволюцию, всегда задумайся, не будут ли потомки судить тебя суровым и безжалостным судом?

К счастью, трагедии в масштабе Земли не произошло. Но для Гусляра произошедшее вполне можно назвать трагедией.

Ксения возвратилась домой первой. Остальные члены семьи еще обретались в других местах. Корнелий Иванович был в конторе, Максимка у себя в парикмахерской, Маргарита собиралась со службы зайти за Трофимкой.

И так как свободного времени было в обрез, Ксения спешно начала проводить эксперименты с затравкой лишайника, обработанного по методу профессора Минца.

Она достала из-под швейной машинки мешок с лоскутами и принялась сочинять себе платья.

Получилось буквально с первого раза.

Достаточно было нескольких капель из флакона мужских духов «Арамис», чтобы лоскуток начинал превращаться в одежду. Он превращался до тех пор, пока в нем были силы, содержавшиеся в затравке, а затем Ксения с помощью ножниц и все той же швейной машинки доводила одежду до ума.

Она успела сообразить себе три платья и неплохую кофточку, у которой был только один недостаток — слишком прилегала к телу. Но и с этим недостатком Ксения справилась — догадалась, что если оттягивать ткань, пока она растет, то она оттянутой и останется. Так что можно соорудить себе хламиду или балахон. Была бы мода.

Потом Ксения догадалась, как с помощью лишайника делать плиссе-гофре, и, когда домой пришел Удалов, Ксения уже утомилась, истощила нервную систему.

Она сидела на стуле, а на трех стульях, повернутых к ней спинками, висели новые платья. Склонив голову набок, Ксения любовалась ими, как кошка только что рожденными котятами. Была бы воля — стала бы их облизывать.

Удалов, как и положено глупому мужу, спросил:

— Ты чего платья развесила? Стирала, что ли?

Он и не сообразил, что у жены таких платьев отродясь не было.

Зато когда пришла Максимкина жена, она с порога взвыла.

— Это еще что такое, мамаша? — кричала она. — Что это вы на старости лет решили деньгами разбрасываться?

На что Ксения с достоинством отвечала:

— Не твои деньги трачу!

Не было согласия в семье Удаловых.

Ксения хотела было вообще не рассказывать невестке о своих возможностях, крепилась часа два, только после ужина не выдержала. Пусть знает!

Но Маргарита умела быть овечкой, сусликом, бабочкой, когда ей это было выгодно. Так что еще через полчаса женщины уже соорудили ей два платья и один модный плащ по выкройке из «Бурды».

Странности с пассибулиферой начали наблюдаться именно тогда.

Женщины трудились в комнате Ксении, а мужчины смотрели телевизор и в комнату не заглядывали.

Трофимка крутился возле женщин и радовался, потому что весь пошел в Корнелия и рос независтливым.

— Ах, мама, — произнесла Маргарита, — как мне нравится вон тот матерьяльчик, на синем платье. У вас еще лоскутка не найдется?

— Кончился, — сказала Ксения. — Возьми другой цвет.

— Нет, мне такой же хочется, — возразила Маргарита, подошла к вешалке, на которой висело новое платье свекрови, и капнула на подол из бутылочки в расчете на то, что платье удлинится, и она сможет оттяпать от него лишний лоскут.

Но платье без человеческого тела расти не пожелало. О чем, кстати, Минц предупреждал.

Догадавшись об этом, Маргарита сладким голосом попросила свекровь:

— Мама, можно я ваше синее платьице немного примерю?

Ксения была доброй. К тому же она знала, что раз Маргарита в два раза ее тоньше, то вряд ли платью будет от нее порча.

Маргарита схватила платье и стала надевать его перед зеркалом.

Платье наделось быстро, словно скользкое, обняло молодую женщину и прильнуло к ней. Маргарита особым женским чутьем поняла, что она платью понравилась.

Она хотела было попрыскать на подол лишайниковым соком, чтобы потом отрезать себе лоскуток, но медлила, словно внутренний голос подсказывал, что лучше платья ей не отыскать. И не надо лоскутки тратить.

И в этот момент Ксения, обернувшись, увидела, что синее платье сидит на невестке в обтяжку, как влитое.

Платье-то, оказывается, уменьшилось, а об этом Минц не предупреждал.

— Это еще что такое? — спросила Ксения грозно, но не от жадности, а потому что любила во всем порядок. — А ну, вылазь из моего платья. Оно у меня выходное!

О, как не хотелось Маргарите подчиняться этому приказу, но что поделаешь — она принялась снимать платье.

А оно, как в сказке, — прилипло. Не снимается.

Ксения кинулась к ней на помощь. Женщины с шумом и сопением сдирали платье с Марго. Удалов было сунулся на шум — но Ксения отогнала его, как львица от выводка.

Платье треснуло, распоролось, и только таким образом удалось его снять с Маргариты.

— Как же так?! Ты мне лучшее платье погубила! — сердилась свекровь.

А Маргарита села на стул и принялась плакать, поглаживая рваную тряпку, которая покорно лежала у нее на коленях.

— Дай-ка, — велела Ксения.

Она приложила к себе лоскуты, побрызгала из флакона, и платье начало залечивать свои раны. Однако на полпути передумало и, так и не залечившись, соскользнуло на пол.

Перед сном Удалов еще раз заглянул к Ксении, но атмосфера там была так напряжена, что Корнелий стукнулся об нее, словно о стеклянную стенку, и пошел досматривать передачу для детей-полуночников.

Ах, эта деликатность Корнелия Ивановича! Ну что ему стоило преодолеть себя и строго спросить у женщин, что же, наконец, происходит? Они бы признались, Удалов бы встревожился и кинулся к профессору Минцу. Он рассказал бы ему, что эволюция загадочного лишайника продолжается немыслимыми темпами. Что лишайник уже проявляет симпатии и антипатии, а платье хочет сосуществовать с одной носительницей, а другую презирает.

Тогда бы и Минц опомнился. Взял бы эксперимент под жесткий контроль.

Я написал эти слова и подумал: а как бы Лев Христофорович это сделал? Велел бы Ксении расстаться с новыми платьями, раздел бы Маргариту? И кто бы, интересно, его послушался?

Видно, генетическому ускорению было суждено начаться именно в Великом Гусляре. Там же и кончиться...

Когда Маргарита ушла укладывать Трофимку, Ксения закрыла к себе дверь и аккуратно развесила все пять сделанных за вечер платьев в большом шкафу, где уже висел праздничный костюм Корнелия и ее собственные вещи. Перед сном ей чудилось, что в шкафу что-то шуршит, словно тараканы или мыши, но Ксения не стала подниматься, потому что уже поняла: даже если мыши сгрызут новое платье, она его тут же восстановит. Теперь оставалась только одна проблема: как заставить этого скрягу Минца дать ей еще флакончик затравки. Ведь ей предстоит и сына одеть, и мужа, а это непросто. Притом неизвестно, умеет ли этот лишайник делать карманы и подкладку для мужской одежды.

А флакон-то был в тот момент у Маргариты, потому что она изготавливала Трофимке костюмчик — ведь завтра в школу идти. Бабка-то о внуке за эгоистическими развлечениями, конечно, забыла!

Примерно в два часа ночи Удалов совершил еще одну непростительную ошибку, но опять же не сообразил, что эта ошибка — непростительная.

Он проснулся, потому что во сне потянуло сходить по-маленькому. Босиком Корнелий медленно пошел к двери, стараясь держать перед собой вытянутую руку, так как глаза открыть было трудно.

И тут его нога натолкнулась на что-то мягкое, податливое, но вполне подвижное.

Ощущение оказалось настолько необычным и даже пугающим, что Удалов мгновенно открыл глаза и посмотрел под ноги.

Свет луны и уличного фонаря, падавшие в окно, были вкупе настолько сильны, что Удалов смог разглядеть, на что же он чуть не наступил.

Корнелий увидел, что по полу, держась ближе к стенке, медленно ползет женское платье темного цвета с белым воротником и отделкой.

Удалов замер, понимая, что это — сказочный сон, который обязательно нужно досмотреть. И главное — нельзя мешать платью ползти в соседнюю комнату, к молодым. В конце концов, у любого платья могут быть вполне житейские причины ползти в другую комнату. Вот, например, он, Удалов, поднялся же среди ночи, чтобы дойти до сортира!

Чтобы не повредить платью, Удалов остановился и подождал, пока оно втиснется в узкую щель приоткрытой двери к молодым. Корнелий даже толкнул дверь, чтобы платью было легче.

Затем сам повернул направо и по коридору пошел в уборную.

И только там он сообразил, что история с платьем ему лишь приснилась. На всякий случай, возвращаясь к себе, Удалов поглядел на пол — никаких следов платья он не нашел.

Тогда он вернулся спать, и ночью ему больше ничего не снилось, если не считать деловых рассуждений, связанных с приватизацией. А когда Удалов проснулся рано утром, он уже был убежден, что история с платьем всего лишь странный ночной кошмар, который вытек из вчерашних разговоров.

Утром был еще один скандал, и опять Удалов не отреагировал на него должным образом.

Он хотел спать, когда Ксения поднялась с кровати. Ей было тревожно и не спалось. Сердце требовало еще раз поглядеть на платья — не случилось ли чего-нибудь в шкафу.

Открыв шкаф, Ксения тоненько взвизгнула, как будто вновь превратилась в юную девочку, обнаружившую, что ее шоколадные конфеты сожрал потихоньку какой-то гадкий мальчишка.

— Не мешай спать, — сказал Удалов, кладя на повернутое к потолку ухо подушку.

— Нет, ты только посмотри! — просила Ксения.

Но Удалов так и не посмотрел.

И не увидел того, что ночью пять новых платьев устроили битву в шкафу с его праздничным костюмом, Ксениным свитером и двумя юбками. Впрочем, надо сказать, что прежние обитатели шкафа не сопротивлялись, ибо не обладали разумом даже на том примитивном уровне, каковой был дан природой лишайнику пассибулифере.

Так что кукушата Ксении растерзали старые вещи в лоскуты и сами заняли весь шкаф, вроде бы даже гордясь своим преступлением.

Ксения же, которой был свойствен антропоморфизм, полагала, что все преступления такого рода могут совершать только люди. Она поняла, что подлая Маргарита, пользуясь темнотой и ее, Ксении, сном, пробралась к шкафу и самолично разорвала хорошие качественные носильные вещи из патологической злобы к свекрови.

И самое главное — за ночь исчезло кое-как восстановленное синее платье. И тут уж Ксения не сомневалась, что платье было похищено невесткой.

С желанием разоблачить и уничтожить Маргариту Ксения ворвалась в комнату к молодым, но обнаружила там лишь крепко спящего Максима, который на грозный материнский вопрос, где его жена, пробурчал:

— Мать, не возникай!

Ксения хлопнула дверью. Простучала по лестнице каблуками.

Ей хотелось заглянуть к Минцу, разбудить его и скалкой поблагодарить за сомнительный подарок, но пришлось отложить торжество справедливости на завтра. Сейчас надо было разыскать, догнать и уничтожить невестку — нельзя иметь врага в собственном доме.

Маргарита повела сына Трофимку в школу. Трофимка был очень хорош в новом синем костюмчике. Его мама шла в синем платье, которое вчера было Ксениным, но не захотело оставаться во владении свекрови. И потому в ночной темноте переползло в комнату к Маргарите, надеясь, что утром его увидят и обрадуются.

Платье оказалось право.

Маргарита мгновенно поняла, что это платье всегда принадлежало ей, и только ей.

Ксения настигла невестку с внуком лишь возле школы.

Как раз начиналось торжество. Праздник знаний, первое сентября, первое сентября, первый день календаря, потому что в этот день все мальчишки и девчонки городов и деревень... Учили в детстве?

Маргарита пробилась в первый ряд. Трофимушку от нее уже увели в общий строй первоклашек, и там он стоял, краснел, поглядывал со страхом на маму, а мама думала, что у сынишки самый лучший костюмчик.

Когда Ксения увидела толпу и вспомнила о празднике, она поняла, что не сможет начать скандал при таком скоплении народа. Она притормозила и стала искать взором внука в шеренге новичков.

Тут заиграл школьный оркестр, и под его звуки вперед вышла Анна Леонидовна, завуч младших классов и депутат городского парламента, вождь женского движения за равноправие и просто красивая женщина, самая красивая в городе.

— Дорогие друзья! — звонко воскликнула она, и оркестр послушно умолк. — Сегодня у нас праздник!

И вдруг Ксения почувствовала, что платье на ней затрепетало, стараясь соскочить с тела.

Ксения не сразу сообразила, что происходит, и стала вертеть головой в поисках зловредной Маргариты.

Маргариту она не нашла, потому что ее невестка в двадцати шагах справа испытывала то же тревожное чувство: синее платье буквально рвалось, ища способ слезть с ее тела.

Маргарита решила сначала, что это проделки Ксении, но той не увидела.

Разумеется, обе несчастные женщины не могли подозревать, что лишайник охролахия пассибулифера, не будучи, конечно, разумным существом, тем не менее развил в себе начатки сильных чувств. Именно это уникальное свойство позволило ему выжить в лесах острова Сулавеси, ибо в процессе эволюции он научился в считанные секунды обволакивать своими мелкозернистыми талломами наиболее полюбившиеся ему растения. Причем помимо излучаемой растением теплоты для пассибулиферы играла роль и форма ствола — лишайник предпочитал растения стройные и нежные на ощупь.

Попав в Россию, лишайник под талантливыми руками профессора Минца перестроился с деревьев на людей и соответственно подсознательно перестроил свои симпатии и антипатии... Но кто мог подумать, что до такой степени!

Первой завершилась трагедия Ксении Удаловой.

Платье покинуло ее и, развеваясь как красное знамя над рейхстагом, взлетело выше толпы.

Мало кто увидел, что Ксения осталась в нижнем белье — зато все увидели, как летит над головами красное платье.

И тут пронзительный женский крик всколыхнул воздух.

Кричала Маргарита.

Ибо ее положение было худшим, чем Ксенино. Ведь с помощью лишайника она не только платье себе изготовила, но и полный комплект нижнего белья, включая лифчик.

И все это улетело...

Над толпой взрослых и детей, над цветами, принесенными для учительниц, и трубами школьного оркестра летели два платья — красное и синее, летели трусики и лифчик, и, догоняя их, взметнулась в небо детская курточка и детские штанишки, а это означало, что и невинный первоклассник Трофимушка Удалов остался без одежды.

Не шарахнулась лишь прекрасная Анна Леонидовна. Она была отважной женщиной, и ее железный характер выковался в борьбе с учениками младших классов, а жизненной энергии в ней было столько, что от страсти к ней обезумел лишайник охролахия пассибулифера.

В мгновение ока платье Ксении Удаловой наделось на прекрасную Анну Леонидовну и нежно облегло фигуру завуча. Тут же примеру красного платья последовало платье синее, ушедшее от Маргариты, а поверх синего платья, опоздав к дележу добычи, попытались надеться трусики и прочие интимные предметы. Наконец на Анну Леонидовну набросилась и одежонка Трофимушки. Все это смешалось, перепуталось, и в результате Анна Леонидовна, подобно древнегреческой царице, оказалась замотанной в разноцветную тогу или хламиду, ниспадающую до земли.

Тут выскочила совершенно обнаженная и обезумевшая Маргарита Удалова и попыталась стащить хламиду с Анны Леонидовны, что ей не удалось. Из толпы к Маргарите кинулись мужчины разного возраста и под предлогом спасения ее от психического расстройства, стали хватать ее руками и гоготать. Но на помощь невестке прорвалась Ксения, кое-как прикрытая комбинацией и чулками. Ксения подхватила одной рукой ревущего Трофимку, второй потянула за собой трясущуюся Маргариту и потащила их домой.

Они бежали, не останавливаясь, до самого дома, а когда вбежали во двор, Ксения подобрала из пыли половинку кирпича и метнула ее в окно Минца.

Окно — вдребезги!

Минц высунулся в окно, но ничего не увидел, потому что пострадавшие Удаловы уже скрылись внутри дома.

Анна Леонидовна выставила свою кандидатуру в Государственную думу. Одевается она разнообразно, сдержанно, но необычно. Лишайники не оставляют ее лаской и любовью.

Фантастика -> [ПИСАТЕЛИ] [Премии и ТОР] [Новости] [Фэндом] [Журналы] [Календарь] [Фотографии] [Книжная полка] [Ссылки]