|
|
|
С этого номера мы начинаем публиковать ранее неиздававшиеся главы из мемуаров Кира Булычева, которые впоследствии войдут в полный вариант книги «Как стать фантастом». |
|
Взрослых, которым хотелось меня чему-то научить и оказать на мою жизнь благотворное влияние, попадалось немного. В крайнем случае, они мне вежливо улыбались и даже беседовали со мной, притворяясь, что им это интересно. Но когда я сейчас загибаю пальцы, вспоминая этих людей, я обнаруживаю, что они, оказывается, пронеслись мимо меня бесследно. А чаще вспоминаю мужчин, так как женщины, окружавшие нас, были мамиными подругами, то есть вариантами мамы, либо женами интересных для меня мужчин. Пожалуй, я их игнорировал. Может быть, здесь сыграло роль то, что мне не хватало отца. Мой собственный никак не мог осознать свою роль в моей жизни и предпочитал «помогать Мусе материально», а настоящий, любимый, умный — мой отчим дядя Яша прожил с нами два года, когда я был маленьким, а потом ушел на фронт и последующие четыре года воевал с фашистами, пока не погиб. Может, он приезжал с фронта несколько раз, но я помню только один его приезд, когда мы пошли с ним гулять и играли в снежки. Сейчас я нашел его немногочисленные письма с фронта. Почему-то он в них постоянно уговаривал маму учить меня иностранным языкам. Это очень нужно культурному современному человеку. Когда война кончилась, маме не было и сорока лет. Мне же она казалась древней, как мир. Когда я сегодня смотрю на ее фотографии, то я понимаю, что она была привлекательной женщиной с хорошей фигурой. (Это до каких же древних лет надо дожить, чтобы судить о маминой фигуре)! У мамы были друзья, полагаю — любовники. Не зная о том, они подталкивали меня в том самом направлении — к фантастике. Мамин друг Вологдин жил после войны в небольшом доме в районе Собачьей площадки. Кажется, это был двухэтажный особняк. В его квартире я помню только кабинет. И не знаю, что было за его пределами. С тех пор прошло куда больше полувека. Глаза помнят, а вот сознанию пришлось помочь. Вологдин был палеонтологом. Именно поэтому я решил стать палеонтологом и именно в его просторном (как мне казалось) кабинете я понял великую красоту этой профессии. Я не стал палеонтологом и до сих пор о том жалею. К ужасу своему я понял, что забыл, как звали Вологдина. Я полез по энциклопедиям. Без особой надежды. Мало ли было на свете палеонтологов, к тому же я мог и переврать фамилию. Но в Энциклопедическом словаре написано: «Вологдин Александр Григорьевич (1896 — 1971) — геолог и палеонтолог, чл.-корр. АН СССР (1939). Основные труды по региональной геологии Азиатской части СССР, палеонтологии (археоциаты, строматолиты) стратиграфии». И все встало на свои места. Он вовсе не казался старым. Просто великий человек без возраста, может, потому, что он полагал, что я ему ровня. Он никогда не подыгрывал мне и на любой мой вопрос отвечал спокойно, не спеша... Стены в кабинете были завешаны листами ватмана с нарисованными на них трилобитами и прочими обитателями первобытных океанов. Ах, какими красивыми, геометрически безумными, архитектурно недостижимыми казались мне увеличенные в миллионы раз простейшие, планктон триасового океана... А перед домом был небольшой палисадник, металлическая изгородь. Вдруг в памяти возник звон — на калитке был железный засов. У Вологдина я отыскал подшивки «Огонька» последних лет войны. Я их давно искал — хотелось дочитать мою самую любимую в тот год книгу — роман Николая Шпанова «Война невидимок». Первую его часть, «Тайну профессора Бураго», мне дал папа — в шести выпусках на плохой газетной бумаге. Шпанов как фантаст, на мой взгляд, превосходил всех массолитовских писателей. Он казался мне человеком, которому судьба подарила самородок. Вот он вытащил из тайги этот самородок — свой талант — и принялся, суетясь, отщипывать, отбивать, откалывать от него куски, пока весь самородок не промотал. Я помню его портрет во «Всемирном следопыте» тридцатого года. Если не ошибаюсь, он участвовал в перелете на воздушном шаре. От журнала же он, кажется, летал искать дирижабль «Италия», когда спасали экспедицию Нобиле. Он писал документальные очерки, связанные с авиацией, но в то же время опубликовал в «Вокруг света» первую свою повесть «Полюс недоступности». Не помню, о чем там шла речь, кажется, действие там происходило на подводной лодке. Совершенно не представляю сейчас, чем он занимался почти десять лет после этого, но затем он удивил нашу Родину, создав великолепную липу — боевой непобедимый роман, радость Сталина, «Первый удар». И как удачно он попал в цель! Он его сдал в сороковом году, когда подписали договор о ненападении с Гитлером, но в то же время нельзя было забывать, что «Если завтра война, если завтра в поход, мы сегодня к походу готовы!». Врага по имени отныне не называли, потому что после Пакта все антифашистские книги легли на полку, их даже изымали из библиотек, чтобы не обидеть новых друзей и союзников. И вторую важнейшую цель должен был выполнить и выполнил Николай Шпанов. Он достаточно убедительно и боевито доказал, что мы закидаем шапками любого агрессора, разгромим его малыми силами и только на его территории. Так учил товарищ Сталин. Шпанов все сделал как надо. Враги поднимают в воздух свои воздушные армии. Наши славные пилоты тоже поднимают в воздух боевые машины. Без потерь, без убитых и раненых мы громим агрессора, закидываем его бомбами и шапками, после чего переносим войну на его территорию, сравниваем с землей его города, ожидая, что благодарный капиталистический народ восстанет и скинет иго капитализма. Что благодарный народ (недобитая нашими бомбами его часть) и сделал. Все в нашей истории удручающе повторяется. И мы ничему не учимся. Впрочем, никто никогда не учится на своих ошибках. Книга Шпанова была одобрена на самом верху. Именно так надо готовиться к победоносной войне. Ее начали издавать энергично и большими тиражами. Особенно много издали ее в «Библиотечке командира» издательства Наркомата обороны. А если так делается в Советском Союзе, значит, эта книга становится руководством к действию. Я представляю, как проклинали Николая Шпанова командиры, которые в 1941 году бежали от фашистов или сдавались им в плен. Итак, писатель угадал. Попал в точку. Но даже Сталинской премии получить не успел, как его книгу запретили и изъяли из библиотек. Тогда Шпанов начал писать другого рода фантастический роман. Если «Первый удар» был фантастической утопией, то «Тайна профессора Бураго» — это роман приключенческий. Эпопея приключений с несколькими фантастическими линиями. Действие его разворачивалось в основном во время войны, и писался он как бы по следам событий. Первые шесть выпусков увидели свет в сорок втором году. Но тут сказался еще недостаток шпановской прозы: многоречивость. Он оказался рассказчиком, который не может остановиться. Как я понимаю, «Первый удар» создавался чуть ли не в неделю — это было срочное задание партии (а может, собственная догадка Шпанова), а «Тайна профессора Бураго» писалась месяц за месяцем. И, за неимением подобного жанра произведений в нашей литературе, пользовалась, наверное, не меньшим успехом, чем «Первый удар». Остановиться Шпанов не мог, а раз условия военного времени помешали Шпанову издать «Тайну» в виде книги, он стал писать продолжение под названием «Война невидимок» и печатать в «Огоньке». Если не ошибаюсь, в 1944 году. Вот эти «Огоньки», с этим продолжением я читал на диване в кабинете Вологдина, а со стен на меня глядели трилобиты, аммониты и самые первобытные морские звезды. Я запомнил ужасный момент. В один прекрасный день я прочел очередной номер — в конце его герои попадают на лед к северу от Мурманска, причем, как мне кажется, события там были связаны с английским полярным конвоем. И тут обнаружилось, что не только немцы невидимы (а они уже давно украли у нас секрет невидимости), но и наши моряки тоже исчезли... Я взял следующий номер «Огонька» из толстой стопки журналов, что лежали на тумбочке возле продавленного кожаного дивана, и обнаружил, что продолжения нет. Я кинулся снова к прочитанному журналу. В конце стоят сладкие слова: «Продолжение следует». А продолжения нет! Может быть, они забыли напечатать продолжение в этом номере, но потом спохватятся и продолжат печатать увлекательную книгу? Нет. Ни в следующем, ни в последующем — ни в каком номере «Войны невидимок» не было. Надоел писатель Шпанов. А, может быть, пришло указание свыше. Не знаю. Судьба писателя Шпанова на этом романе не оборвалась. На несколько лет я потерял его из вида и почему-то не заметил, как он снова кинулся в наступление на славу. И успешно. Оказывается, в конце пятидесятых годов Шпанов окончательно отвернулся от фантастики и создал несколько невероятно громоздких и трудночитаемых томов. Каждый страниц по тысяче. Они назывались «Поджигатели», «Заговорщики» и «Ураган». И были посвящены разоблачению не только американских империалистов, чанкайшистов, а также Тито и его кровавой своры. На переплетах пылали развалины, и страшного вида поджигатели войны, очень похожие на Черчилля, наступали на читателя. С любым зигзагом в нашей политике, с минимальными переменами в стане врагов или друзей, Шпанов кидался переписывать эти волюмы, и снова сто тысяч кирпичей выбрасывались на прилавки. А спросите сегодня, читал ли кто-нибудь из ваших знакомых такие книги, — уверен, что никого не найдете. Наконец-то Шпанов достиг государственной славы. Не столь громкой, как во времена сталинско-гитлеровской дружбы, но вполне реальной. Она выразилась в Сталинской премии. Три тысячи страниц за три года. И с каждым изданием переделки и переделки... Насколько знаю, Шпанов не выдержал такого напряжения и скончался. Относительно нестарым писателем. Ничего такого я не знал, да и сам Шпанов еще был лишь на подходе к премии. Но оскорблен я был несказанно, тем более что подозревал журнал «Огонек» в злонамеренной расправе с создателем Витема-Вольфа, капитана Найденова, боцмана или адмирала Бураго — уж не помню сейчас, как они исполняли одну роль на двоих. Особняк, в котором жил Вологдин, наверняка разрушен — он стоял на пути Нового Арбата. Но кабинет палеонтолога — от схем и графиков на стенах, рисунков трилобитов, журналов «Огонек» на тумбочке у черного кожаного дивана... все это вошло в меня и, хоть и забытое, осталось. Окончание в следующем номере |
|
Мы продолжаем размещать в Вестнике информацию об изданиях книг Кира Булычева на русском и иностранных языках, о публикациях его произведений в сборниках, альманахах, журналах и газетах. В этом номере — библиографический обзор публикаций мая — июня 2000 года, а также информация о более ранних изданиях, о которых до недавнего времени составителям известно не было. Мы будем благодарны всем тем, кто окажет нам посильную помощь в поддержании этого раздела. Присылайте свои дополнения и уточнения — участвуйте в конкурсе библиографов, проводимом Официальной страницей Кира Булычева. Примечание. В библиографических справках фамилии иллюстраторов, переводчиков и др. приводятся в именительном падеже; при этом используются следующие сокращения: худож. — художник, ил. — иллюстратор, пер. — переводчик.
|
|
Off-line интервью с Киром Булычевым, проводимое на Официальной странице Кира Булычева в Интернете, продолжается... Сегодня мы предлагаем вашему вниманию очередные вопросы читателей и ответы писателя на них. Вы можете принять участие в этом интервью. Присылайте свои вопросы по адресу: 454000, Россия, г. Челябинск, ул. Советская, д. 65, кв. 190, Манакову М. Ю. Пожалуйста, задавайте вопросы грамотно, лаконично и вежливо. Редактор оставляет за собой право отбирать вопросы для Кира Булычева. Спрашивайте оригинально и интересно — это залог того, что ваш вопрос будет передан писателю! |
[ ? ] Иван Владимиров, г. Москва: Недавно купил и прочитал Вашу книгу «7 и 37 чудес». Спасибо за интересное повествование! Но у меня возник вопрос: В книге на самом деле 7 и 36 чудес! Куда делось тридцать седьмое чудо? И что это за чудо?
[ ! ] Кир Булычев: В одной главе есть два чуда: Лалибела и Кайласанатх. Мечтаю сделать книгу — «7 и 47 чудес». Знаете, почему? Оказалось, что существует дефект восприятия — люди читают название как «Семь из тридцати семи...». Может быть, в «Армаде — Дрофе» согласятся сделать цветную, иллюстрированную книгу. Вернее, серию «энциклопедий», включая «Пиратов», «Награды» и «1185 год».
[ ? ] Стас, Украина: Над чем Вы сейчас работаете?
[ ! ] Кир Булычев: Кончил две популярных книжки для детей — из серии «Тайны истории для детей»: «Древние тайны» и «Тайны античного мира». Сдал четвертую книгу «Алиса в лабиринтах истории». Пишу еще одну Алису, которая пока называется «Вампир Полумракс». Пора бы садиться за серьезную работу, но пока много доделок и затыкания дырок. Кстати, как приложение к «Лабиринту КБ» мы готовим с Манаковым книжку «Спринт-история».
[ ? ] Андрей Неклюдов, г. Алматы, Казахстан: Сегодня мне 22 года, я еще молод. В моей душе — все то, что я почувствовал, читая Ваши произведения. Это ФАНТАСТИКА! Огромное спасибо за то, что подарили мне и, я уверен, еще многим людям на Земле. Мой вопрос может показаться банальным, но все-таки я хочу получить ответ. В «Реке Хронос» главного героя зовут Андрей, так же, как и меня. Почему именно это имя Вы выбрали? Это произведение очаровало меня, расскажите, как был придуман сюжет?
[ ! ] Кир Булычев: Андрей — хорошее имя, нравится мне. У меня еще один герой Андрей есть — в «Агенте КФ» и «Подземелье ведьм». А в «Реке Хронос» сюжет — это не сюжет, а попытка в принципе увидеть наш век глазами молодых людей, которые остаются молодыми. Поэтому мне даже не столь важен сюжет — проходного сюжета нет. Есть только намеки на него через пана Теодора. Больше я сам пока не знаю.
[ ? ] Ralph Mirebs, г. Новосибирск: В конце 1991 года газетой «Пионерская правда» был объявлен конкурс рассказов о героях диснеевского мультсериала «Чип и Дейл спешат на помощь», а Вы были избраны председателем жюри. Но в последующих номерах газеты я не нашел ответ на вопрос — а чем же все закончилось? Очень хотелось бы узнать — были ли присланы рассказы, подведены итоги? Интересно было бы почитать, если что-нибудь сохранилось с той поры.
[ ! ] Кир Булычев: Извините, не помню. Постараюсь спросить, если кто-нибудь помнит в самой газете.
[ ? ] Ольга Мещерская, г. Воронеж: Спасибо за Ваш труд! Все, что было у меня в детстве, — это Ваши произведения. Фильм «Гостья из будущего» НА ВСЮ ЖИЗНЬ оставил во мне свой след. Кстати, если посмотреть на мой Е-mail, то «dthnth» — это «Вертер», набранный русскими буквами. Он был моей первой детской любовью, да и сейчас я его помню. Очень больно я переживала его смерть. И даже сейчас, когда мне уже 22 года, я все еще хочу, чтобы каким-нибудь чудом он оказался жив. Пожалуйста, утешьте меня, придумайте что-нибудь. Я буду ждать ответа!
[ ! ] Кир Булычев: Клянусь Вам, Вертер жив! С роботами это случается. А доказательство Вы можете увидеть в серии книжек «Алиса в лабиринтах истории», он там в каком-то виде появляется.
[ ? ] Катерина, г. Москва: Не могли бы Вы рассказать о Кире Алексеевне Сошинской? Будут ли выходить Ваши книги с ее рисунками?
[ ! ] Кир Булычев: Кира Алексеевна Сошинская состоит при мне первой женой. Это происходит с ней уже сорок три года. На мой взгляд, главное ее достижение в фантастической графике — это пятьдесят с лишним книг издательства «Мир». (Речь идет о серии «Зарубежная фантастика». — Прим. ред.). Жаль, что там власть переменилась: ни серии, ни Сошинской... Сошинская, то есть Кира (я так осмеливаюсь ее называть во внерабочее время), оформила по крайней мере половину моих книг, а сейчас мы делаем вместе «Тайны истории для детей» в «Армаде — Дрофе». Мне кажется, что Кира интереснее всего в станковой графике. |
Кир Булычев -> [ЛАБИринТ КБ] [Библиография] [Книги] [Интервью] [Критика] [Иллюстрации] [Фотографии] [Фильмы] [Карта сайта]
|
|
(с) Кир Булычев, 2000.
(с) Дизайн Дмитрий Ватолин,
Михаил Манаков, 1998.
(с) Материал, верстка, подготовка Михаил Манаков, 1998-2000; Алексей Ляхов, 2000.
(с) Корректор Кирилл Ратников, 2000.
Ваши замечания и предложения оставляйте в Гостевой книге
Тексты произведений, статей, интервью,
библиографии, рисунки и другие материалы
НЕ МОГУТ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАНЫ
без согласия авторов и издателей.
