Конкурс
«Допиши рассказ»

ВОЙДИТЕ В ТРЕТЬЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ СОАВТОРОМ
КИРА БУЛЫЧЕВА !!!

Надежда Щетинина
ОБЫСК

Минц выглянул в окно, но там лишь сиротливо валялись несколько вывернутых из булыжной мостовой камней да ошметки подарочной бумаги. Он вздохнул. Возвращаться к развороченному нутру комнаты не хотелось, но Лев Христофорович был человеком педантичным и более всего не терпел беспорядка. В который раз глубоко вздохнув, он собрался с духом и твердым шагом пошел вглубь той свалки, в которую превратилась его так тщательно обставленная домашняя лаборатория. Нет, ничего особенно ценного, за исключением некоторых препаратов, не погибло, но сам факт такого варварского надругательства над любимыми вещами возмущал.

Первым делом, раскидав в стороны превратившуюся в бесполезный мусор подборку статей и разорванный пополам медицинский халат, он отыскал чудом уцелевшую лампочку и немедленно вкрутил ее на место прежней, бесславно погибшей вместе со скинутым со стола светильником. К счастью, люстра в комнате оставалась, хотя и висела, до половины вырванная из потолка, на нескольких проводах, иначе профессор давно бы поранил руки о валявшиеся по всей комнате осколки.

Стало светлее. И, хотя это только яснее позволяло рассмотреть печальную картину разгрома, Льву Христофоровичу стало как-то спокойнее, и единственное, что он до сих пор горячо оплакивал — это развинченный до единой детали и разбросанный по всей квартире микроскоп. Поэтому, несмотря на осколки, профессор опустился на пол, высматривая в толще беспорядка очередную деталь. Так дополз он до самого распоротого диванчика и, протянув руку, выгреб из-под него кучку ваты, щепку, пружину, но главное — одну из линз микроскопа. От радости профессор едва не ударился головой о нависший край дивана.

— Помилуйте, что делает столь уважаемый человек в столь неудобной позе? — услышал он внезапно звонкий детский голос. — Никак смысл жизни ищете, профессор?

Лев Христофорович наконец выбрался из-под дивана и с бесконечным удивлением посмотрел на свой рабочий стол. Там, посреди разбитых склянок и разлитых реактивов сидел, подобрав под себя ноги, мальчишка. И профессор, безусловно, готов был поклясться, что всего минуту назад его здесь не было. Как человек, чуждый суеверий, ни креститься, ни плевать через плечо Лев Христофорович не стал, хотя перед искушением хорошенько протереть глаза не устоял.

Мальчишка сидел смирно и вроде бы исчезать пока не собирался. Более того, одет он был лишь в повязанную вокруг пояса половину профессорского халата. Лев Христофорович сел на край дивана. Но первое, что бросилось ему в глаза — это даже не столь необычное применение его халата, а вопиющая худоба и бледность ребенка. Своих детей у профессора не было, но даже он с первой минуты почувствовал острую жалость к этому недокормленному. К тому же лицо паренька, несмотря на насмешку в словах, было печально, а под глазами залегли тени. На вид ему было не больше десяти лет.

— Простите меня, профессор, — произнес он наконец, спуская ноги со стола. — Я напугал вас, но, поверьте, не намеренно. Просто в моем убежище стало довольно жарко. И за беспорядок простите.

— Так это все ты?! — не веря собственным ушам, вскричал Минц. — Нет-нет, не слезай. Ты можешь порезаться.

Несмотря на его предупреждение, мальчишка все же спрыгнул со стола, коснувшись босыми ступнями лежащей на полу груды осколков. И снова профессор вынужден был удивиться — ни крови, ни криков за этим не последовало.

«Йога», — машинально подумал Минц. Это бы, кстати, объясняло и худобу ребенка, и то, почему сидел он на столе в классической позе лотоса. Но вскоре профессор заметил и то, что ступни паренька просто не достигали пола на каких-то пять сантиметров.

— Нет, что вы, — ответил мальчик. — Мне бы и в голову не пришло выворачивать ваш город наизнанку, но, к сожалению, произошло это именно по моей вине.

— Ладно, — устало махнул рукой Минц. — Судя по твоему виду, тебя сейчас кормить, а не расспрашивать надо. Кстати, тебе не холодно? Нет? Ну, тогда пошли на кухню. Быть может, эти варвары пожалели хотя бы колбасу.

К слову говоря, как раз колбасу-то «варвары» и не пожалели, но то, что весь батон оказался нарезан тонкими ломтиками, оказалось очень кстати. Через несколько минут профессор отыскал валявшийся в углу чайник и пару пластиковых стаканов (чашки, к сожалению, захрустели под ногами еще у дверей).

Рассвет застал профессора Минца и мальчика мирно пьющими чай на трехногом столе и ведущими довольно серьезный, хотя и несколько необычный разговор.

— Так как тебя зовут? — спросил Минц.

— Когда-то давно меня звали Клависом, — осторожно ответил мальчик. — Но мои последние хозяева почему-то чаще звали меня просто джинном. Наверное со времени, когда я разговаривал с людьми последний раз, многое изменилось.

— Джинном? Странно, — профессор потер подбородок. — Да ты бери сушки, бери. Только зубы не сломай. Кажется, это единственное, что по своей твердости превзошло силу бандитов.

— Ну почему же бандитов? — Клавис спокойно разгрыз сушку. — Все они очень уважаемые люди. По крайней мере были ими до недавнего времени. Но это же еще не повод забывать о манерах.

Профессор с интересом разглядывал своего утреннего гостя. Щечки у него уже порозовели, а уши двигались вверх-вниз каждый раз, когда он с хрустом разгрызал новую сушку. В общем, выглядел он презабавно.

— И ты хочешь сказать, что искали они именно тебя? — с улыбкой спросил Лев Христофорович.

Мальчишка снова виновато опустил глаза и поставил стакан.

— Да. Извините, пожалуйста.

Профессор искренне расхохотался. Перед ним как будто сидел обычный десятилетний фантазер. И все же...

— Не знаю, как уж по-научному будет называться мания величия наоборот, но боюсь, мой друг, что ты страдаешь именно ей. Или твоим преследователям не в новинку вытаскивать десятилетних мальчиков из баночки с лекарством, из микроскопа или, скажем, из-под булыжной мостовой? — профессор продолжал улыбаться.

Клавис взглянул на него своими большими карими глазами.

— А вот это зависит от агрегатного состояния этих самых мальчиков, — спокойно ответил он, но в уголках его губ застыла усмешка. Он понял, что профессор валяет дурака в надежде узнать от него побольше. И, когда Минц снова взглянул на него, на месте Клависа уже никого не было.

Профессор помотал головой и, привстав, заглянул на сиденье стула, всего минуту назад принадлежавшего мальчику. На сиденье подрагивала, периодически переливаясь рябью, небольшая лужица блестящей, словно ртуть, жидкости. Но что было хуже всего, так это то, что жидкость продолжала смотреть на профессора все теми же наивными карими глазами.

Минц отчаянно вдохнул воздуха и подавился сушкой. Пока он стоял у стола, сотрясаемый судорожными приступами кашля, Клавис уже встал рядом, осторожно похлопывая его по спине.

Наконец профессору удалось отдышаться, но, как только он открыл рот, чтобы снова спросить что-то, он поневоле вспомнил, что «варвары» сломали не только его любимый микроскоп, но и дверной замок. Потому что рядом с Клависом, за его спиной, он увидел Максимку. Догадаться, когда в квартиру вошел везучий внук Удалова, не составляло труда. Мальчик то открывал, то закрывал рот, переводя взгляд с профессора на Клависа и обратно.

— Как тебе не стыдно, — упрекнул Лев Христофорович незадачливого джинна. — Да еще при ребенке.

Клавис обернулся.

— Что ж, в таком случае я в который раз вынужден просить у вас прощения, — ответил он без особенного сожаления в голосе.

И тут наконец пришел в себя Максимка.

— Лев Христофорович, мама сказала придти и спросить вас, не нужна ли вам помощь? А еще прислала попробовать рагу из кролика, потому что у вас, наверное, тоже все перебили, — выпалил он на одном дыхании и все еще не сводя удивленных глаз с Клависа.

— Вот что, профессор, давайте начистоту, — предложил наконец Клавис и пододвинул Максимке стул. — И ты садись, Максимка.

Внук сел.

— Времени у нас мало, проблем много, — значительно сказал мальчишка. — Ваши проблемы — это разрушенный город и то, что те, кто разрушил его, придут снова. У меня... ну в общем, тоже бед хватает. Давайте так. Вы помогаете мне разобраться с моими м-м-м... неприятностями, я — вам с вашими.

— Хорошо, — серьезно ответил профессор Минц. — Но для этого тебе придется просветить нас.

Клавис с готовностью кивнул.

— Спрашивайте. Только помните, что любовь к раскрытию тайн уже погубила нескольких более чем почтенных людей.

Минц сглотнул.

— Где же ты прятался, если они так и не нашли тебя, хотя перевернули весь город? — неожиданно спросил Лев Христофорович.

— В лампе. Где же еще быть джинну? — пожал плечами Клавис.

— В какой лампе?

— Да в вашей же. Электрической! — потерял терпение мальчишка. — Правда, когда вы ее включили, там стало не слишком уютно и мне пришлось выбраться.

— Так ты действительно джинн?

Клавис кивнул.

— Иди ты! — подал голос Максимка. Но профессор только строго взглянул на него.

— Так что же случилось? Из-за чего весь сыр-бор? Кто перевернул город?

Клавис устроился поудобнее на стуле.

— С этого и надо было начинать, — сказал он. — Так вот. Год назад, в Перу, кажется, точно не припомню, собрался совет одних из богатейших людей мира. На нем было принято решение об одной из самых масштабных операций, а именно — о прочесывании дна нескольких морей и, кажется, даже одного океана.

— Рассчитывали они найти, конечно, тебя, — не выдержал такой нелепицы Минц.

— Нет, почему же. На самом деле это было некое сочетание отмывания денег с поиском затонувших кораблей. Найдено было много. Исторически ценного и не очень. В том числе и я. Точнее, не я сам, а бутылка со мной. Дальше все должно быть более или менее понятно. Эти Кусто, видимо, решили, что я что-то вроде золотой рыбки. Пошли желания, торг. В общем, сговорились мы на трех желаниях в обмен на то, что они придумают, как освободить меня.

— Обманули? — сочувственно поднял глаза на Клависа Максимка.

— Обманули, — кивнул тот. — Более того, за то, что я выполнил их желания, они меня еще и в бутылку Кляйна посадить грозились, — в глазах джинна заблестели слезы.

— Бутылка Кляйна? Что-то знакомое, — сказал профессор. — Ах, да. Это ведь та, которая выхода не имеет.

— Вот именно. Вы представляете, что это для джинна? — голос Клависа задрожал.

Максимка ободряюще похлопал его по плечу.

— Так значит, им не понравилось то, как ты выполнил их желания?

— Нет. Понравилось, даже очень. Правда, только по-началу.

— А что же все-таки они пожелали? — поинтересовался Лев Христофорович.

— Первое — это, конечно, иметь столько денег, сколько они пожелают. Как же без этого? Во-вторых, все они пожелали уметь проходить сквозь любые стены. И, в-третьих, быть неуязвимыми. Козней конкурентов боятся, наверное.

— Вроде бы пока ничего страшного. На что же они обиделись?

— Пока на два последних желания. Хотя что будет, когда они дойдут и до первого, и представить себе страшно. Ну, интересные они люди! Откуда я им возьму столько денег? О законе Ломоносова они, наверное, еще со школы позабыли. Если у них прибывает, значит где-нибудь должно и убывать! Не в казну же государственную мне было залезать?

Максимка завороженно смотрел на джинна, который казался ему помимо своей необычности еще и очень образованным. Стало ясно, что уговаривать его в процессе облагораживания города расправиться еще и с учителями, бесполезно. Максимка горько вздохнул над утраченными надеждами и принялся слушать дальше.

— Откуда же ты тогда достал им то, что они просили? — прищурился Лев Христофорович.

— Из их же собственного будущего. Можно сказать, что они влезли в долги к себе же. И боюсь, что со своими аппетитами обанкротятся они довольно быстро.

— А последние два желания чем им не угодили?

— Да тоже ерунда какая-то получилась. Чтобы долго не думать, выполнил я их одновременно. Но это опять к вопросу о, так сказать, привычном агрегатном состоянии. Я перевел их в четвертое.

— Как в четвертое? — удивился Лев Христофорович. — В плазму что ли?

— Угу. — насупился Клавис.

— А что такое плазма? — вмешался недоумевающий Максимка. Ученость этого худосочного джинна начинала действовать ему на нервы.

— Что-то вроде пламени, — ответил профессор.

— И чего им не понравилось-то? — продолжал возмущаться Клавис. — Проходят через стены? Проходят. Уязвимы? Да ни для одного оружия. Светятся даже! И чего им еще надо?

Минц задумчиво морщил брови и щипал себя за бороду.

— А в руки взять они в таком состоянии что-нибудь пробовали? — хитро спросил он наконец, начиная догадываться о причине несчастий джинна.

Тут Клавис как-то весь просиял.

— Да. Точно! — сказал он, ухмыляясь. — Пробовали. Не получилось. Они сквозь этажи-то пролетали, не задерживаясь. Сфокусировал-то я их только на уровне земли. Ну а когда они ко мне через день с бутылкой своей полезли, да еще требовать стали, чтобы обратно все вернул, тут уж мой черед просачиваться пришел. Только меня и видели. Да только знают они, где меня искать. Сам сдуру наговорил. Думал, что помогут.

— Тикать тебе отсюда надо, — со знанием дела посоветовал Максимка.

— Так почему же именно в нашем Великом Гусляре? Неужели порядочному джинну больше и спрятаться негде?

Клавис беспомощно пожал плечами.

— Получается, что негде. Место здесь особенное, да и звезды сейчас только на него и показывают.

— Это что же получается? — вмешался Максимка. — Это значит, скоро тут вообще всемирный слет джиннов образуется? Вот здорово-то! — надежды на истребление учителей возрождались.

— Не думаю, что до этого дойдет, — покачал головой Клавис. — А теперь, когда вы все знаете, пришла ваша очередь подумать, как разорвать мой замкнутый круг: вылет из бутылки — выполнение желаний — и обратно в бутылку. И, поскольку эта задача не для логического ума, поручаю это в основном тебе, Максимка.

Внук так и раздулся от гордости.

— А вы, профессор, постарайтесь достать то, о чем я просил вас с самого начала.

Лев Христофорович поднялся. Максимка тоже.

— Я постараюсь, — ответил Минц. — Хотя думаю, первого января мне не удастся проникнуть ни в один музей, несмотря на все уважение ко мне здешних работников культуры. Вернемся мы, пожалуй, через пару часов. А Максимка за это время успеет сбегать домой и хорошенько позавтракать. На сытую голову и думается лучше.

Клавис кивнул, и они вышли.

Когда наконец через полтора часа профессор Минц вернулся к себе домой, у двери его встретил уже немного замерзший Максимка. Внутрь он почему-то заходить побаивался.

— Профессор, — шепотом сказал он. — Там внутри точно что-то неладно. Дым какой-то. Я сначала подумал горит, плиту выключить забыли. Да вроде нет. Паленым не тянет. Зайдите вы первый, я боюсь.

Оторопевший профессор толкнул ручку двери и оторопел еще больше. По комнате курился густой голубоватый дым. Лев Христофорович шагнул на середину прихожей, пряча за собой Максимку.

— Нуте-с, и что же здесь происходит? — нарочито громко произнес он, оглядываясь вокруг.

— Ой, простите, — раздался рядом голос Клависа. И тотчас же голубоватый дым исчез из комнаты, а сам джинн сконденсировался перед профессором. Лицо его заливала краска.

— Простите, пожалуйста. Очень невежливо находиться в присутствие людей в газообразном состоянии. — У джинна, видимо, был какой-то собственный кодекс чести, который он свято старался соблюдать и чтил невероятно. — Но, поверьте, я не нарочно. Просто мне так лучше думается. Правда на сей раз я убедился только в том, что самому придумать выход мне не под силу. А как ваши успехи?

— Я достал то, что ты просил, — профессор Минц вынул из дипломата невероятно древнюю бутылку, больше напоминавшую кувшин.

Клавис скривился, но кивнул.

— А вот я ничего не придумал, — ответил Максимка, опустив глаза.

— Ничего, по дороге придумаешь. Главное, что ты должен помнить: это то, что нужно как-то нарушить привычный ход вещей. Сделать с этой бутылкой что-то не так, как делали это все остальные.

Профессор нерешительно вертел в руках бутыль.

— Сейчас я заберусь в нее, — предупредил Клавис. — Вы отнесете меня куда-нибудь за черту города, от греха подальше. И желательно, чтобы рядом была река. Только в воду меня, умоляю, не роняйте.

— А что если ее кокнуть? — внезапно предложил видимо очень довольный своей идеей Максимка.

— Это, — Клавис значительно поднял палец, — не выход. Думай еще.

И он, обратившись в тугую струю пара, всосался в горлышко бутылки.

Где-то далеко, у самой окраины города, взвыла сирена. Более чем непривычный для Великого Гусляра звук.

Максимка, гораздо больше профессора успевший насмотреться фильмов о погоне, сообразил все куда быстрее Минца и, цапнув Льва Христофоровича за рукав, быстро выволок его на улицу. Дальнейшее он тоже помнил значительно лучше запыхавшегося от беготни профессора. Эти полчаса в лучших традициях американских боевиков были наполнены беготней по закоулкам, воем сирен и сверканием попеременно то мигалок, то светящихся не хуже них почтенных преследователей.

Остановилось все это только за чертой города, как и просил Клавис. Сирены взвыли в последний раз, и тут Максимке, до сих пор не оставившему идею о порче бутылки, пришла в голову уже самая последняя идея. Выхватив из профессорских рук бутылку, он со всей силы долбанул рукой сверху по широкому, закрытому пробкой горлышку. С негромким звяком донышко, аккуратно отколовшись по самому краю, вывалилось, и в воздухе появилась удивленная физиономия Клависа.

— Ух ты, — только и сказал он. — Кажется получилось.

— Вы варвар, друг мой, — облегченно рассмеялся профессор. — Но кажется вы еще и гений. За это нам, похоже, придется простить вас.

— Не бойтесь, Лев Христофорович, — заверил профессора Клавис. — Перед уходом я, как и обещал, наведу обычный порядок в вашем городке. Целым станет все, включая музейную бутылку. А вы с Максимкой через минуту окажетесь дома.

— А как же они? — сочувственно обернулся профессор на «мерседесы» с мигалками.

Клавис хитро ухмыльнулся.

— И их верну на место. Но отменять чужие желания я не в праве, и потому они обретут прежний вид, как только откажутся хотя бы от одного из своих желаний. Тогда пропадут и остальные. Но, боюсь, это им не по силам. Прощайте, — коротко добавил он и взмыл к облакам.

Профессор и Максимка оказались дома, и все в Великом Гусляре вошло в обычную колею. А вскоре докатилась до Великого Гусляра и весть о неожиданном банкротстве нескольких самых влиятельных людей мира. Похоже, им так и не удалось избежать встречи с собственным обокраденным будущим. Но разгадку этой тайны знали всего два жителя маленького городка Великий Гусляр. Ведь ни для кого не секрет, что в жизни тайны раскрываются куда реже, чем могли бы.

Другие участники конкурса и их работы:

Уля Абдуллаева (г. Баку, Азербайджан)

Алексей Алекстайм

Владимир Кнари

Антон Лукьянов

Наташа Тараскина (Cambridge, U. K.)

Надежда Щетинина (г. Москва)

Фантастика -> [ПИСАТЕЛИ] [Премии и ТОР] [Новости] [Фэндом] [Журналы] [Календарь] [Фотографии] [Книжная полка] [Ссылки]