Владислав Гончаров

ВОЛШЕБНЫЕ КОРАБЛИ

Девчонка сидела на теплых шершавых досках, обхватив ноги руками и уткнувшись подбородком в колени и глядела в воду. Стоял тот самый час, что четко отделяет день от вечера: ветер, наконец, стих, оставив в покое ее длинные золотистые волосы -- о таких говорят "цвета спелой ржи" -- и опустившуюся тишину нарушал только хор кузнечиков в выгоревшей траве, да тихое шуршание воды о сваи мостков. Гладь реки стала вдруг похожей на туго натянутое зеркальное полотно, в котором с мельчайшей точностью отразились перевернутый купол неба, упирающийся в него скальный уступ противоположного берега и зубчатая полоса далекого леса, темнеющего за излучиной. Солнце раскаленным красным диском сползало по склону вниз, к воде, и от каменистых уступов протянулись длинные горизонтальные тени.

Плыл теплый и тихий августовский вечер.

Неожиданно доски за спиной заскрипели под чьими-то ногами. Девчонка оглянулась. Высокий темноволосый парень стоял позади нее и, прищурившись, вглядывался куда-то вдаль. Кажется, он о чем-то глубоко задумался, чуть приоткрыв тонкогубый рот. Потом вдруг неожиданно опомнился, отвел взгляд, сжал губы и, одним движением скинув с босых ног разношенные туфли, плюхнулся на мостки, бултыхнув ступнями в воде. Вновь повисла долгая тишина. Девчонка отвела взгляд от неожиданного соседа, но что-то вокруг все равно уже неуловимо изменилось. Теперь даже спиной незримо ощущалось присутствие постороннего, а время от времени просто подмывало украдкой посмотреть в его сторону. Но он, похоже, ничего этого не замечал -- сидел, опустив ноги в воду, и с задумчивой сосредоточенностью вглядывался в речную даль. Туда, где зеркально-голубая поверхность, изгибаясь, скрывалась за дугой излучины.

"Интересно, а о чем он сейчас думает?" -- лишь с опозданием она вздрогнула, осознав, что произнесла эту мысль вслух -- шепотом, одними губами. Но парнишка услышал. Он повернул лицо, чуть смущенно улыбнулся и таким же шепотом произнес, вновь глядя куда-то мимо нее:

-- Корабль... Знаешь, а вот бы было здорово, если бы сейчас, вот из-за этого поворота появился настоящий корабль... Фрегат, под всеми парусами, с распахнутыми крышками портов... -- он снова перевел взгляд на противоположный берег. -- Дула пушек сверкают начищенной медью, а крюйсель под бушпритом едва не касается воды...

Он неожиданно осекся, будто чего-то испугавшись, и девчонка вдруг почувствовала себя очень взрослой, умной и насмешливой:

-- Откуда же здесь взяться фрегату? Он же просто не пройдет -- слишком мелко. Да и ветер в наших краях вовсе не такой, что ему нужен. К тому же, даже если бы и сумел пройти -- что он здесь забыл. До моря ведь знаешь как далеко... И вообще, фрегатов уже давно нет... -- она вдруг осознала, что быть сильной и насмешливой ей почему-то уже вовсе не хочется, и совершенно неожиданно для себя добавила тихим голосом:

-- А вот небольшая яхта, наверное, пройдет... Или, еще лучше -- пароход. Белый, с галереями, огнями и высокой трубой. А еще там будет играть музыка...

Она прикусила язык и замолчала, осознав, что несет несусветную чушь. Но парнишка не засмеялся. Он все так же сидел на краю настила, слегка пошевеливая ногами в воде и на губах его блуждала слабая мечтательная улыбка. Может быть, он ее даже не услышал.

Повисло долгое молчание. Время медленно, почти незаметно, текло мимо, тихо растворяясь в остывающем воздухе. Солнце сначала погрузилось за кромку леса, потом скрылось совсем, и долину окутал легкий полумрак. Земля постепенно отдавала наступающей ночи свое тепло, и над камнями и скалами дрожали потоки поднимающегося вверх нагретого воздуха.

И в одном месте из такого вот струящегося вверх марева соткалось вдруг что-то длинное, черное, с распадающейся клубами верхушкой. Затем предмет, постепенно вырастая, двинулся вниз по склону и превратился в длинную трубу, из которой выплывали космы черного дыма. Послышалось тихое шипение, плеск воды, отголоски еле слышной музыки и из-за скалы показался сначала нос, а затем и весь корпус парохода, медленно разворачивавшегося вдоль излучины. По обеим палубам и на кожухе гребного колеса уже горели огни, но темные окна кают еще скрывались в глубокой тени и лишь на корме, под натянутым тентом, просвечивали движущиеся человеческие силуэты. Неторопливо выгребая на быстрине, пароход, наконец, развернулся и вошел в тень высокого берега. Плеск колес стал менее отчетливым, зато усилилась музыка и кое-где в окнах начали появляться огни.

Потом послышались голоса, чьи-то отрывистые команды, зашипел пар, белым облаком расползаясь над поверхностью воды. Пароход довернул влево, приближаясь к мосткам и одновременно замедляя ход. На носу громко крикнули, вновь зашипел пар, послышался лязг металла и тяжелый предмет ухнул в воду у самого борта. Пароход остановился -- неуклюжая громада, похожая на длинный двухэтажный дом, покачивающаяся в трех десятках метров от мостков на фоне обрывающегося в воду на фоне темного скального уступа. Освещенный огнями, с льющейся музыкой и чуть слышно посапывающими где-то внутри приглушенными машинами.

Затем на нижней палубе хлопнула одна из дверей и разнобой голосов вырвался наружу, далеко разносясь по воде. Женский смех, мужской уверенный бас, торопливая беззаботная скороговорка. Кто-то пытался подпевать в такт музыке, кто-то что-то увлеченно доказывал -- его жестикулирующая тень четко вырисовывалась на фоне освещенного окна.

Потом послышался отчетливый стук и сразу же за ним -- хрипловатый вскрик. Кто-то из женщин испуганно взвизгнул, но ее голос тут же утонул в раскате общего смеха. Потом вскрик повторился, новый взрыв смеха последовал за ним. Раздался плеск, затем бултыхание, несколько отрывочных возгласов -- и все это перемежаемое общим весельем. Высыпавшие на палубу люди столпились вдоль лееров, над чем-то коллективно потешаясь.

На верхней палубе заскрипели тали и одна из висевших на балках шлюпок поползла вниз, глухо шлепнувшись днищем о воду. В нее спрыгнули несколько фигур, завозились, неловко плеска я веслами и невнятно переговариваясь -- и все это сопровождалось комментариями с борта, громкими и не очень связными, перемежаемыми новыми взрывами смеха. Потом весла взмахнули слаженно, лодка, отнесенная течением, двинулась верх вдоль борта, затем неожиданно отвернула и направилась мосткам.

Борт лодки глухо стукнулся о сваю и один из сидевших в ней выбрался на настил. Выпрямившись, он огляделся и не совсем твердым шагом направился к сидящим. Парень, поколебавшись, поднялся на ноги. Подойдя ближе, человек остановился. Одет он был в вечерни костюм, и костюм этот, даже с учетом явных следов недавнего купания в виде облипших брюк и капающей с пиджака воды, сидел на нем исключительно элегантно. Даже несмотря на то, что верхняя пуговица расстегнулась и черный блестящий галстук слегка сбился поверх крахмальной (и мокрой) рубашки. Выбритое лицо с гладко причесанными и почти сухими волосами раскраснелось, а судя по слегка нетвердым движениям, мужчина был не вполне трезв.

-- Юные аборигены! -- громко возгласил он -- Как это прекрасно! Вечер, звезды, река, туманная дымка над шелестящей водой... Пастораль! -- он широко взмахнул рукой, шагнул к девчонке, которая пыталась привстать и, схватив ее за локоть, рывком поднял на ноги.

-- Юная незнакомка, вы, я вижу, ждете меня? Да-да, я тот самый прекрасный принц, которому суждено увезти вас с этого унылого и печального берега. Идемте же, идемте со мной! -- мужчина пошатнулся и чуть было не свалился в воду, увлекая "прекрасную незнакомку" за собой, но один из его спутников, выпрыгнувший следом из лодки, успел удержать его за плечо.

-- Прочь! -- мужчина повысил голос -- Прочь! Я здесь плачу деньги и я хозяин! Я желаю любви и романтики -- высокой, чистой и светлой...

Другой рукой он попытался обнять девушку за талию, она резко отстранилась и в этот момент подскочивший парень с силой толкнул его в грудь.

Мужчина выпустил локоть девушки, нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие и, направленный легким незаметным движением своего спутника, оступился и рухнул в лодку, где его подхватили столь же ловкие и умелые руки. Спутник же малоприятного незнакомца продолжал стоять перед молодыми людьми -- высокая фигура в темной, похожей на форменную одежде и с лицом, неразличимым под полями широкой шляпы.

-- Я все же посоветовал бы вам лучше подумать, сударыня -- мягким бесцветным голосом произнес он. Голос был спокойным и четким, но в неуловимом акценте и в построении фразы чувствовалась какая-то неправильность -- Многие мечтают попасть на "Ночную птицу", но не многим это удается, тем более в качестве гостя... А принц -- один из тех, кто право имеет приглашать гостей...

На минуту повисло молчание, нарушаемое лишь шорохом воды да легкими вздохами машины. Затем пароход неожиданно загудел -- тяжелый протяжный звук пронесся над рекой, отразился от скал и запоздалым эхом вернулся обратно.

Человек в шляпе пошевелился, затем как будто пожал плечами, повернулся и легко прыгнул в лодку. Весла плеснули по воде, лодка развернулась и пошла обратно. Почти до самых бортов погруженная в молоко наползающего тумана, она выглядела слегка неестественно, а синхронно сгибающиеся и разгибающиеся фигуры гребцов смотрелись деталями какого-то странного механизма.

Пароход издал еще один гудок -- на этот раз не требовательный, а жалобно-тонкий, громыхнула якорная цепь, засвистел пар и неловкая темная громада -- почти все огни на ней почему-то враз погасли -- дала задний ход и постепенно скрылась за отмечавшим излучину скальным выступом.

Некоторое время двое на мостках стояли в неподвижном молчании. Затем девушка, видимо, пытаясь сбросить неловкое напряжение, дернула плечами и нерешительно подняла взгляд на молодого человека:

-- Что это было? Почему он такой странный... и разве на нашей реке бывают пароходы?

Впрочем, может быть, последние слова она не произнесла, а лишь подумала, но так явственно, что они прозвучали как сказанные.

Юноша нерешительно улыбнулся, посмотрел на девушку, а затем, отведя взгляд в сторону, тихо произнес:

-- Не знаю. Странный... Когда я жил у бабушки, на море... это было давно и далеко отсюда... она рассказывала, что иногда стоящим в ожидании на берегу являются из тумана странные корабли. Являются -- и тут же вновь пропадают в тумане. Говорят, это случается, когда человеку приходит пора выбирать дорогу. Но появляются они очень и очень редко...

Его последние слова были прерваны странным металлическим вздохом. Оба тотчас подняли глаза и повернулись на звук. Из-за скалы, двигаясь по призрачному, почти светящемуся туману, медленно появился новый силуэт.

Это был длинный железный корпус, напоминающий баржу и погруженный в воду настолько низко, что клочья тумана перекатывались поверх чуть выпуклой палубы, расчерченной правильным геометрическим узором стальных плит. Вот корпус полностью вытянулся из-за уступа и ясно стали видны надстройки, громоздящиеся на этом странном подобии плота -- широкая приплюснутая башня с грибообразным наростом сверху, длинная дымовая труба и маленький решетчаты мостик с такой же решетчатой мачтой и "вороньим гнездом" наверху.

Подняв довольно высокую волну, странное сооружение подошло совсем близко и остановилось почти там же, где незадолго до этого стоял пароход. Только теперь на нем не было ни одного проблеска света, кроме матового отблеска звезд на металле, а единственным звуком -- глухой напряженный шум где-то в глубине железного чрева.

Лязгнул метал -- где-то распахнулся люк. По железной палубе прогромыхали шаги, заскрипели тали, опуская на воду шлюпку -- и вот ее черный на белом силуэт с точно такими же механически разгибающимися гребцами вновь направился к берегу.

Но на этот раз все происходило быстро и четко, как в хорошо отрепетированном спектакле. Шлюпка стукнулась о сваи, двое моряков выпрыгнули на настил и, не обращая внимания на посторонних, занялись своим непонятным делом. Один закрепил чалку, двое других быстрым шагом сбежали на берег, взобрались по откосу и исчезли среди редкого кустарника наверху. Суетливости в их движениях не было и следа -- только точность и военная сноровка.

На судне вновь раздался протяжный скрежет металла. Гигантская башня медленно повернулась, обрати к берегу две широко расставленных амбразуры из которых торчало по короткому толстому орудийному стволу. Человек на мостках выпрямился, подняв верх руку. Тотчас на берегу, у кустов, где исчезли двое других, мелькнула слабая вспышка света. И почти сразу же вслед за ней ночную тишину разорвал постепенно усиливающийся свистящий звук. На какое-то мгновение он вдруг оборвался, а затем рядом с железной громадой встал толстый белый столб воды.

Юноша присел, одновременно толкнув вниз девушку и они вдвоем распластались на шершавых досках. Моряк рядом тоже присел -- на корточки -- продолжая внимательно следить за берегом. В реку с шумом обрушился град опавшей воды. Затем новый свист, жуткий металлический лязг -- будто удар молотом по броне и ослепительно-яркая вспышка, прорезавшая ночь.

От грохота заложило уши и юноша инстинктивно вжал голову в плечи. Но затем любопытство взяло верх. Он вновь приподнял голову и успел увидеть, как стволы башне монитора шевельнулись, будто принюхивающиеся морды, и поползли вверх. Потом из правого ствола вырвался сноп пламени, грохот выстрела вновь ударил по барабанным перепонкам. Человек на мостках вновь выпрямился, вглядываясь в берег и, обернувшись к реке, сделал новую отмашку. Грохнуло второе орудие, подбавив новую порцию дыма к белому облаку, грудой расползающемуся поверх тумана, который почему-то уже начал редеть и растворяться.

И вновь на реку опустилась тишина. Орудия замолчали. На гребне склона, в кустах, несколько раз мигнул огонек, явно о чем-то сигнализируя на корабль. Лежать, прижавшись животом к доскам неожиданно показалось неудобным и унизительным и молодой человек поднялся на ноги. Вслед за ним встала и девушка. Звон в ушах постепенно проходил. Тишина становилась тягостной и он ощутил потребность что-то сказать.

-- А с наводкой у них здорово! С одного пристрелочного -- и прямое попадание!... -- он сам вдруг удивился своим словам и совершенно незнакомо прозвучавшему голосу. Стоявший неподалеку моряк обернулся к ним, будто только что заметив посторонних. Из-за склона выползла круглая белая луна и в ее ярком свете можно было разглядеть его форму -- темные брюки, странного вида высокое кепи с золотым шитьем, глухо застегнутый китель с тремя косыми нашивками на левом рукаве и чем-то вроде офицерского эполета чуть повыше их.

С откоса, шелестя галькой, спустились двое других. Один -- в такой же офицерской форме, другой, судя по виду, -- просто матрос, в мягкой подпоясанной робе, без эполета и головного убора. Длинные светлые волосы перетянуты ремешком, в руке какой-то предмет -- видимо, сигнальный фонарь. Он прошел мимо стоящего офицера и спрыгнул в шлюпку, где неподвижно застыли силуэты двух гребцов.

Второй офицер тоже хотел спрыгнуть в шлюпку, но стоявший на мостках остановил его и что-то вполголоса сказал. Офицер обернулся, внимательно разглядывая молодых людей, затем шагнул ближе. Лицо его, освещенное луной, друг показалось юноше странно знакомым. Узкий подбородок, плотно сжатые губы, чисто выбритые щеки. Внимательные серые глаза чуть прищурены -- ровно настолько, чтобы не создавать впечатления оскорбительного презрения. Где-то он уже видел эти глаза... или это только кажется? И непроизнесенный вопрос, стоящий в них... Или все же произнесенный?

Усилием воли юноша оторвал свой взгляд от взгляда офицера и перевел его на девушку, неожиданно показавшуюся вдруг неимоверно далекой. Кажется, она тоже что-то поняла -- или, может быть, почувствовала? Но офицер еле заметно кивнул, указывая на шлюпку, и молодой человек, виновато улыбнувшись девушке, ухватился за край настила и мягко спрыгнул в нее. Светловолосый сигнальщик подвинулся, освобождая ему место на своей скамье. Следом спустились оба офицера, устроившись на корме. Один из них отдал короткий приказ гребцам и весла легли на воду. Неожиданно молодой человек привстал, попытавшись что-то крикнуть оставшейся на причале девушке, но губы вдруг отказались разжиматься, а на плечо легла рука соседа и мягко, но сильно придавила обратно к скамье. Слева накатывался низкий железный борт и проплывали непривычного очертания буквы, сливающиеся в название "Утренняя птица". Странное имя для этого водоплавающего чудовища. И где-то совсем недавно он уже слышал похожее название...

Длинный железный корпус уже скрылся за поворотом -- будто растаял в ночной темноте. Ветер унес последние клубы дыма, запахи нагретого металла и сгоревшего пороха. А девушка все сидела, обняв колени, и смотрела вдаль странным взглядом -- то ли улыбалась, то ли плакала.

А кто виноват, что это была не ее дорога?

ЖАЖДА

Если б море было пивом, я б дельфином стал красивым,
Если б море было водкой, я бы стал подводной лодкой...
Группа "Дюна"

Запах начал ощущаться, когда они перевалили через гребень горы. Озеро отсюда еще не было видно -- его скрывала следующая, более низкая гряда сопок, но майор остановился и предложил надеть респираторы. Дышать в них было не очень приятно, особенно по вечерней жаре, зато запах почти не чувствовался. И, уж во всяком случае, респиратор был во много раз удобнее противогаза, который носил солдат, повстречавшийся им на дне ложбины, у мостика через быстрый горный ручей.

В руках у солдата был автомат, а в плоских стеклах очков противогаза сверкала решимость до последнего патрона удерживать вверенный ему пост. Он внимательно изучил документы майора, смерил все еще подозрительным взглядои его штатского спутника и с заметной неохотой козырнул, пробурчав что-то неразборчивое и махнув рукой в направлении озера -- дескать, можете двигаться дальше.

-- И много ли вам потребовалось войск, чтобы перекрыть все подходы к объекту? -- спросил человек в штатском. Голос из-под респиратора звучал глухо и неясно, будто человек пытался говорить, не разжимая губ.

-- Да нет, хватило двух батальонов погранвойск -- майор сделал вид, что не заметил иронии -- Теперь к озеру даже лягушка незамеченной не проскочит. И не думайте, профессор, что это из чистого жмотства. -- Вы лучше представьте себе, что может поизойти, если какому-нибудь идиоту вздумается закурить на берегу. Кстати, стрелять солдатам тоже строжайше запрещено.

Теперь наступил черед краснеть профессору. Впрочем, было уже не до того. Тропинка, обогнув белую известняковую скалу, вывела их на край обрыва. Вид на озеро отсюда открывался великолепный -- голубая, почти круглая чаша воды в туманном кольце невысоких гор, освещенная золотистым светом закатного солнца.

-- И что, у вас тут всегда такая дымка? -- спросил профессор.

-- Это не дымка, -- буркнул майор -- Это испарения. По тропинке, частично

переходящей в выбитую меж камней лестницу, они спустились к воде. Вернее, к тому, что когда-то было водой.

-- Спуск сделан местными рыболовами, -- пояснил майор -- Это их излюбленное место. Не скоро же они здесь появятся в следующий раз...

Чистая, светлая и кристально прозрачная жидкость тихо шевелилась меж прибрежных камней. Тут и там белела всплывшая кверху брюхом рыба, а чуть дальше весь галечный пляж серебрился от сверкающей чешуи. Кажется, отдельные экземпляры еще даже шевелились.

"Ох, и вонища-то здесь будет через пару дней!" -- мелькнула мысль у профессора. Потом он подумал, и понял, что не будет. Или все-таки будет? Интересно, а как пахнет заспиртованная рыба после недельного лежания на солнцепеке?

Он поставил на землю чемоданчик, похожий на докторский саквояж, раскрыл его и достал нужные приборы и инструменты -- градусник, спиртометр, кучу мензурок и прочую стеклянную мелочь, аккуратно разложил их на плоском камне, вздымающем из песка свою гладкую спину на самом урезе воды, и принялся за дело. Майор, оседлав обломок скалы, внимательно наблюдал за его работой.

Минут через пятнадцать все анализы были закончены, а пробы взяты. Оставаться здесь дальше не имело смысла, тем более, что спиртовый дух постепенно пробивался и через фильтры респиратора, помаленьку начиная оказывать свое черное дело.

-- Ну, что? -- спросил майор, увидев, что профессор начал собирать свои инструменты обратно в саквояж.

Профессор пожал плечами:

-- Спешу вас разочаровать. Это вовсе не чистый спирт, а скорее, слабая водка. Крепость -- процентов тридцать. Утром, скорее всего, было еще где-то около сорока. Словом, через некоторое время все должно войти в норму. Часть жидкости, конечно, испарится и уровень воды в озере должен будет сильно упасть. Но через недельку, я думаю, ваш караул уже вполне можно будет снимать... -- голос из-под респиратора звучал мерзко и гнусаво, придать ему лекторские интонации никак не получалось.

-- Да я не о том! -- махнул рукой майор -- Вы лучше объясните, как же это у него вышло?

Профессор только развел руками -- благо, чемоданчик уже был собран.

-- А вот эта загадка, боюсь, окажется для науки самым крепким орешком. Нет, я, конечно, хоть сейчас могу нарисовать вам предполагаемую формулу трансмутации аш-два-о в цэ-два-аш-пять-о-аш и даже приблизительно прикинуть количество потребной для этого энергии, но вот за описанием реальных условий этого процесса обращайтесь, пожалуйста, к термоядерным физикам...

-- И здесь Бомба... -- с досадой протянул майор.

* * *

Когда они поднялись в гору, миновали пост и можно было уже снять респираторы, профессор сам обратился к майору:

-- Послушайте, а почему вы настолько уверены, что это дело рук... или чего-то там еще... именно этого человека?

Майор усмехнулся:

-- Я понимаю, что верить в магию для вас, для ученых -- самое распоследнее дело. И проще было бы объяснить это чудесное превращение чем-нибудь другим. Но мы ведь тоже знаем, что такое эксперимент... Словом, когда этого алкоголика привели к нам, я заставил его повторить опыт над графином с водой у меня в кабинете. Не беспокойтесь, графин и сейчас стоит у меня на столе, а этот алкаш дрыхнет в соседней комнате -- его так разморило, что он прямо там же и срубился. Ну, ничего, думаю, к нашему прибытию он уже проснется и трансмутирует нам что-нибудь еще, -- на последних словах майор сделал особое ударение.

* * *

Физиономия капитана была уныло-ошарашенной. Чувствуя грядущую расплату, он вытягивался по струнке и, что называется, ел глазами начальство. И то и другое, впрочем, ему удавалось плохо -- лейтенанта сильно "вело" и было видно, что одним трансмутированным графином сегодня не обошлось.

-- Как -- сбежал? -- майору хотелось испепелить этого идиота взглядом и стереть его в порошок.

-- Ну... мы не стали выставлять охрану... все-таки военная часть, на воротах пост, да и не преступник он никакой, то есть, оснований нет... Да и дверь была заперта на ключ. А решеток на окнах не было -- все-таки второй этаж -- он и сиганул из окна на клумбу...

-- А КПП на воротах? -- майор сдерживался уже из последних сил -- Они-то куда смотрели?

-- А он, скорее всего, через забор полез, -- вступил в беседу розовощекий сержант охраны -- Там, в углу, у туалетов еще даже колючка не натянута. Снаружи-то залезть сложнее, а отсюда -- запросто. Солдаты через это место всегда в самоволку бегают...

В дверь просунулся один из лейтенантов, посланных на поиски. Глаза его сверкали:

-- Мы нашли следы! -- от радости он даже забыл об уставных формальностях - Три часа назад его видели на автостанции, он садился на автобус до побережья.

-- А вы уверены, что это был именно он? -- майор недоверчиво воззрился на удачливого сыщика.

-- Так точно! Кассир в подробностях описал его внешность, да еще прибавил, что мужику явно было хреново с серьезного бодуна. Бедолага, видно, ищет, где-бы спокойно и не торопясь похмелиться...

"Так... Похмелиться... И направился он к морю..." -- майор почувствовал, что ему стало плохо. Он в ужасе обернулся к профессору.

Тот понял его с полувзгляда.

-- Сколько отсюда езды до побережья? -- быстро спросил профессор у лейтенанта. До того, похоже, еще ничего не дошло.

-- Часа полтора-два, -- ответствовал лейтенант -- А в чем, собственно, дело? -- он переводил взгляд с профессора на майора, не в силах понять, что же их так напугало.

Майор устало и безнадежно махнул рукой.

-- И перехватывать бесполезно -- час назад он уже был там. Похмельный... А сейчас представь себе, -- обратился он то ли к лейтенанту, то ли вообще в пространство -- что будет, если он доберется до моря и захочет похмелиться?

-- То же, что и с озером... -- нерешительно произнес лейтенант. Но самое главное, похоже, до него еще не дошло -- Море водки... Ох, дух-то какой будет стоять... Что?...

-- И как ты думаешь, оно уже вспыхнуло, или нет? -- загробным голосом вопросил майор -- Открытого-то огня на берегу до черта!

Все, присутствующие в кабинете автоматически и не сговариваясь, посмотрели в окно -- будто через горный хребет и расстояние в полсотни километров можно было увидеть полыхающую над морем стену огня.

-- Я надеюсь, -- медленно произнес профессор, сидевший у письменного стола и внимательно наблюдавший за всей этой суматохой -- что проливы задержат цепную реакцию трансмутации и ей подвергнется не вся жидкость Мирового Океана. Или что для реакции не хватит энергии -- её-то ведь тоже надо откуда-то брать.

-- Так, ладно, -- майор резко тряхнул головой, будто сбрасывая с себя оцепенение -- Надо хоть позвонить на побережье, узнать, что там случилось...

Он шагнул к столу, придвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер. Некоторое время было слышно, как в трубке звучат длинные гудки. Затем на том конце ответили.

-- Что? Не слышу! Говорит вэ-че-триста пятьдесят два. Ах это ты! Не узнал. Да я это, я! Что с тобой сегодня такое?... Впрочем, ладно. У меня к тебе срочное дело. У вас там ничем не пахнет? Что? Пахнет? Чем? Да ладно, ты не изгаляйся, а лучше будь человеком -- спустись пару десятков шагов до пирса, где у тебя катера стоят и посмотри, что случилось с морской водой. Да, я понимаю, что воды там давно нет -- один соляр... Ну, пройди чуть дальше по берегу и посмотри. Что, уже смотрел? И уже? Ах, вот оно в чем дело! Все, понял, понял, больше не смею тревожить. Спасибо!

Майор бросил трубку на рычаг и повернулся к присутствующим. На лице его было написано неимоверное облегчение.

-- Значит, водкой похмеляетесь? -- медленно произнес он -- А алкаш-то этот более интелегентным человеком оказался. А чем интеллигентные люди похмеляются, не знаете? Пивом они похмеляются, пивом!!!

24.11.97, ночь