ТИГРОВ ЛОВЯТ В РОТТЕРДАМЕ

Роттердамский кинофестиваль, или, как его проще называют, "Роттерфест", никогда не декларировал своих пристрастий к кинофантастике. Его специфика  - кино, не "раскрученное" массовым экраном. Но программа "Роттерфеста" (а это как-никак пятьсот фильмов) позволяет ответить на один любопытный вопрос: способна ли фантастика существовать вне голливудского мейнстрима с его многомиллионными бюджетами, культовыми героями и "звездными" именами в титрах?

В начале третьего тысячелетия Япония оказалась на грани экономического коллапса и социального хаоса. Пытаясь хоть как-то совладать с демоном молодежного насилия и отвлечь общество от угрозы повальной безработицы, правительство делает бунтарей-тинейджеров участниками бесчеловечного эксперимента. Раз в год группу бунтующих старшеклассников переправляют на необитаемый остров и заставляют истреблять друг друга до последнего выжившего. Ошейник, которым "окольцован" каждый бунтарь, позволяет куратору "игры" одним нажатием кнопки уничтожить того, кто не соблюдает правила. Поначалу охваченные страхом и ненавистью школьники вступают в смертельную схватку друг с другом, но постепенно на смену первобытному инстинкту самосохранения приходит чувство сострадания к ближнему, а главной целью становится совместное бегство с окаянного острова...

Это сюжет фильма "Королевская битва" (Battle Royal), поставленного японцем Киндзи Фукасаку. Этот режиссер  - далеко не новичок в мировом кино. Он начинал еще в 60-х годах, специализируясь на "черных" фильмах о японских гангстерах-якудза ("Бой без чести и человечности"). Не удивительно, что и свой новый фантастический триллер Фукасаку щедро сдобрил приемами из фильмов о якудза  - крови, жестокости и драматических противоборств здесь хоть отбавляй. Вместе с тем фильм выглядит более замысловато и самобытно, нежели продукция американских "мажоров", включая последние голливудские шедевры Джона Ву.

Вообще, японская программа на "Роттерфесте-2001", как никакая другая, отдала дань мистико-фантастическим мотивам. В картине Киоси Куросавы "Сеанс" (Ko-rei) любопытно переплетаются мистический хоррор и бытовая семейная драма. Героиня, обладающая даром вступать в контакт с умершими и пропавшими без вести людьми, по ходу действия решает инсценировать спиритический контакт с пропавшей девочкой, спрятанной в ее доме, но именно это и приводит к зловещим и непредсказуемым последствиям. Фильм снят настолько просто и бесхитростно, что порой кажется, это разрушит эффект напряженного ожидания и страха (сам режиссер, выступая перед просмотром, предложил зрителям "смеяться, если будет не страшно"). И все же, несмотря на финансовый и эстетический минимализм, "Сеанс" держит зрителя ничуть не в меньшем напряжении, чем дорогостоящая голливудская мистика: например, "Дар" (The Gift) известного мастера киноужасов Сэма Рэими, показанный в Роттердаме как "фильм закрытия". При том, что в драматической истории гадалки на картах таро (Кейт Блэншетт), помогающей расследовать убийство, виртуозно использованы все атрибуты мистического хоррора (леденящие кровь ночные пейзажи, жуткие видения, таинственные предзнаменования и т.д.), ее сюжет, пожалуй, более прост и одномерен, чем у скромного японского "ужастика".

Герой фильма "Электрический дракон в 80 тысяч вольт" (Electric Dragon 80 000 V) режиссера Сого Исии был интересен тем, что мог вступать в телепатическую связь с рептилиями и испускать электромагнитный импульс  - настолько сильный, что перед сном ему надо было заземляться. Другой японский фильм "Годзе" (Gojoe, того же Сого Исии) мог бы произвести впечатление шедевра боевой исторической фэнтези на основе восточного эпоса, если бы во внеконкурсной программе не было "Крадущегося тигра, затаившегося дракона" тайваньца Ань Ли. Фильм, название которого перекликается с эмблемой и призами "Роттерфеста" ("тигр"), неизменно вызывал бурю восторга среди зрителей и оказался одним из лидеров конкурса зрительских симпатий. По уровню спецэффектов (это, прежде всего, сцены рукопашных поединков и преследований, ареной которых становятся крыши пекинских теремов, таинственные пещеры и даже кроны бамбуковых зарослей) фильм нисколько не уступает "Матрице"  - где за "боевую хореографию" отвечал тот же самый Юань Ву Пин. Ну а в целом, как пример экранной историко-приключенческой фэнтези, фильм Ань Ли на обозримом пространстве нашей киноистории просто не имеет соперников...

В отличие от энергичного и импульсивного Востока, Запад  - точнее, Старый Свет  - еще раз показал в Роттердаме, что для его авторского кинематографа фантастика  - это прежде всего пародия и сюрреалистический гротеск. В искрометно-смешной абсурдистской притче чеха Яна Шванкмайера "Отесанек" (Otesanek  - что можно перевести как "Сделанный из полена", "Буратино") главным героем становится деревянный младенец  - персонаж старой народной сказки, перенесенный в комфортный мирок современной европейской "глубинки". Взлелеянный бездетными родителями, деревянный ребенок быстро превращается в монстра, ненасытно поглощающего не только тонны продуктов из супермаркета, но также домашних животных и даже людей.

Другой мессия европейского постмодернизма  - швед Рой Андерсон  - пошел по стопам Годара, показав современный город как средоточие хаоса и абсурда ("Песни со второго этажа"  - Songs from the Second Floor). Словно под влиянием какого-то загадочного катаклизма жизнь отдельных героев и всего городского социума теряет всякое подобие логики и порядка. На улицах в бесконечных пробках сигналят автомобили, тянутся шествия бичующих друг друга мазохистов; в огромный пустынный зал аэропорта, словно по команде, устремляются фаланги беженцев с загруженными скарбом тележками. В другом эпизоде сотни людей, словно всходы в поле, поднимаются с поверхности захламленного пустыря городской свалки...

А что же наш, российский кинематограф? В Роттердаме ему тоже нашлось место. В основной программе можно было посмотреть фильм не очень известного режиссера Андрея Некрасова "Любовь и другие кошмары". У этой картины есть очевидная привязка к фантастике  - ее герой, русский "яппи", петербуржец Алекс, изобретает способ фиксирования сновидений с помощью компьютера. Иронично комментируя причудливую вязь экранных образов (где здесь явь, где сон  - понять довольно трудно), Алекс появляется в кадре лишь однажды: когда его спину находит пуля эксцентричной женщины-киллера по имени Любовь. Фильм представляет собой довольно странный симбиоз "философского кино" Тарковского с постперестроечной "чернухой", но его фантасмагорические образы и авторские монологи не лишены смысла. Не "схватив за хвост" роттердамского тигра (впрочем, она и не участвовала в конкурсе, предназначенном только для режиссеров-дебютантов), "Любовь и другие кошмары" все же привлекла к себе внимание и без лишних промедлений перекочевала в программу кинофестиваля в Берлине.