ОЛЕГ ДИВОВ

КРУГ ПОЧЕТА

Когда остается дюжина пар до конца, на финишной площадке уже плюнуть некуда, не то что эффектно развернуться. Прессу отсюда вежливо гоняют, но она вновь обратно просачивается. Еще бы, здесь же все фавориты  - толпятся у бортика, нервно переступая с ноги на ногу. Лыжи поставили вертикально, головы дружно повернули к табло. На каждой лыже  - крупный логотип производителя, на каждом лице  - непередаваемое словами полуобморочное выражение. Закрытие сезона. Полный моральный и физический износ.

Мы профессиональные горнолыжники. Но обычно про нас говорят  - "челленджеры". Формулу "Ски Челлендж" придумали двадцать лет назад, и с каждым годом число делающих ставки возрастает на миллион человек. Удлиненная трасса, очень злая, очень быстрая, флаги разнесены почти как в слаломе-гиганте. Требует в первую очередь выносливости и отваги. А условия выигрыша на тотализаторе, как везде, нормальные коэффициенты по ставкам. И лишь для тех, кто ставит на дубль  - супервысокие. Казалось бы, ерунда, подумаешь  - мужчина и женщина из одной команды должны взять одно и то же призовое место. Две бронзы, два серебра... А ты угадывай и ставь денежки. Но в том-то и фокус, что за всю историю наших тараканьих бегов по снегу "золотых пар" сложилось лишь девятнадцать. Иногда аж по три за сезон. А иногда три сезона кряду вообще без дублей  - только поломанные ноги. Экстремальное шоу с непредсказуемым исходом. По горе несутся парни и девчонки, снося флаги, вылетая, кувыркаясь, сшибая иногда публику...

Жжжах! Вздымая снежный бурун, разворачивается девчонка из Лихтенштейна. Четвертый результат. Можно временно расслабиться, ее напарник в этом сезоне ни разу больше пятого места не привозил. Но впереди еще чехи и австриец. При жеребьевке их отнесло в конец, трасса ребятам достанется вдребезги разбитая, зато ноги у этой компании гениальные. Будем надеяться... Шмяк! В пролете Лихтенштейн. Трибуны визжат. Одного из букмекеров схватили под руки и понесли  - сердечный приступ. Наверное, впарил лихтенштейнца какому-нибудь мафиозо за "темную лошадку". Ну и дурак.

Бешеные деньги сегодня получит тот, кто поставил на нас с Машкой. Если, конечно, результат продержится.

Вокруг девчонки из австрийской команды вьются журналисты. Вся она сейчас там, наверху, где уперся палками в снег ее возможный напарник. Привезет он ей серебро или нет? Второй мужик-австрияк висит на бортике и с отрешенным лицом таращится, куда и все. Откатали хорошо, выложились до последнего, но... Впечатление такое, что цифр на табло ребята уже не видят. Просто смотрят. Вымотались. Ни мышц, ни нервов, ни воли. Оставили на трассе себя целиком. Мне их жаль. Почти как себя.

"Аттеншн! Гоу!" Снежная пыль, кланяющиеся до земли флаги. Один не удержался в "стакане", намертво вмороженном в покрытие, и улетел куда-то в толпу, когда его срубил австриец. Отменно парень атакует. Но серебра ему не видать. Слишком лихо начал, сейчас начнет уставать и ошибаться. Машка толкает меня плечом. Я на миг оборачиваюсь и дарю ей взгляд, полный вдохновенного пренебрежения. Это не для нее, для камер, что впились объективами в мое лицо, ищут отголоски страха. Машка фыркает. Глаза у нее блестят  - на подходе слеза.

Вжжжж!!! Австрияк первым делом срывает лыжи и ставит их торчком, честно отрабатывая контракт. Ханна качает головой. В женском зачете второе место, в мужском третье. Австрийского серебряного дубля не сложилось, зато бронзовый сломан, болгарский. Опять. Как в прошлый раз и позапрошлый. Братья-славяне затравленно озираются. Нет, коллеги, жесткий слалом не для честолюбивых. Он только для лучших. Для таких, как мы с Машкой. Кстати, пора бы ей разрыдаться. Телевидение обожает такие штуки. И спонсоры, те просто тают.

Так, пошла Мисс Америка. Злосчастный флаг, убитый австрийцем и наспех засунутый в "стакан", опять летит кому-то в морду. Нет, Штаты сегодня явно не в форме. Машка что-то говорит нашему репортеру, и интонации у нее на грани срыва. Бедная Машка. Когда она объяснялась мне в любви, у нее был примерно такой же голос. Если ей взбредет в голову, что заполучить меня удастся только убив Кристи, она это сделает без промедления. Хотя вру. Машка искренне считает, что я просто временно заблудился и это скоро пройдет.

"Ну что, Павел, вас уже можно поздравить?"  - "Нет".  - "Это горнолыжное суеверие или вы просто ждете выступления чехов?"  - "Да".  - "Сейчас на старте лучшие спортсмены чешской команды, вы полагаете, они могут улучшить ваши результаты?"  - "Сомневаюсь. Золотой пары у чехов не будет. А вот Боян, в принципе, может разломать наш дубль. Трасса сильно разбита, но вы же знаете, Влачек даже из безнадежных ситуаций вывозит приличное время. Это безусловно талантливый лыжник. Горжусь, что могу назвать его своим другом".  - "По вашему мнению, он лучший на сегодня?"  - "Пока нет. Сегодня лучшие  - Мария и я. А Влачек просто талантливый. Извините, мы следим..."

Вот так, и только так. Спонсоры плачут. Народ стонет. А что же ты, милая Кристи? Что ты скажешь мне после? "Поль, ты неисправимый пижон". Умница. "Но я все равно тебя люблю". Правильно. Я тоже.

Нужно будет потом извиниться перед Бояном, если мое заявление пойдет в эфир. Потому что наврал я, ох, наврал... Ладно, однажды я сам начну ходить с микрофоном, и мне будут врать другие лыжники. Элементарная физика  - закон сохранения вранья в информационном поле.

Мисс и Мистер Америка, он четвертый, она пятая, вне себя от раздражения, но все равно с улыбкой идут к нам говорить комплименты. "Пол, Мэри, сегодня ваш день". Ну, это мы еще посмотрим... "Когда сделаете круг почета, не целуйтесь слишком долго, можете замерзнуть! Ха-ха!" Ха-ха-ха. Машка уже передумала рыдать, она хищно буравит глазами мой висок. Круг почета  - забавная церемония. Но при этом удивительно торжественная. Представьте себе окружность. Нижняя ее точка  - финишный створ, верхняя  - у подножия центральной трибуны, возле пьедестала. Золотая пара встает спина к спине в нижней точке и разъезжается коньковым ходом в разные стороны вдоль бортика, чтобы в верхней точке встретиться. Под трибуной победители на приличной скорости заходят друг другу в лоб, но в последний момент чуть подтормаживают и мягко въезжают один другому в объятия. Вот, собственно, и все. А дальше уже всякая ерунда типа пьедестала, медалей, дипломов, чеков и душа из шампанского. Главное  - круг почета. В жизни "челленджера" он случается только раз. Во всяком случае, пока исключений не было. Тяжело это сделать  - чтобы два золота в одной команде. Чересчур жесткие трассы, чересчур мощная конкуренция.

Я кошусь на столпотворение у букмекерских терминалов. Ставки, которые собираются прямо с трибун, ничто по сравнению с денежными потоками, идущими по Сети. Но для серьезных контор эти кабинки  - элемент престижа. А лыжнику они напоминают: ты на ипподроме. Ты скаковая лошадь и жокей в одном лице. Десятки миллионов людей надеются на тебя, и миллиарды юро стоят на кону. Боян как-то признался, что иногда ему бывает стыдно. В самом деле, вот ты привез себе медаль, а в каком-нибудь Гондурасе у человека инфаркт. Я ему в ответ: а сто инфарктов не хочешь? А двести? Он даже в лице переменился.

А вот, кстати, и пошел Боян Влачек. Тресь! Опять этот флаг улетел. Машка инстинктивно жмется ко мне вплотную. Есть чего бояться, дружище Боян опасный соперник. В будущем сезоне он меня точно сделает. У мужика талант, "продвинутый интеллект нижних конечностей", как это называет острослов Илюха. Для Бояна фактически нет чрезмерно разбитых трасс. Он в любой канаве выписывает идеальную траекторию. Весело насвистывая. Сам видел. И слышал... Ох, красиво чешет! Впрочем, ему же хуже. Старый уговор  - если разобьет мой золотой дубль, подарит мне свой "порш". Уговору лет десять, мы тогда еще ни о каком золоте и ни о каких "поршах", естественно, не мечтали. А сегодня все реально. Ох, как прет! Лучший результат на промежуточном чек-пойнте. Машка шмыгает носом. Эй, мужик! Полегче! Да что же ты делаешь?!

Казалось, мир взорвался, когда он упал.

За последними стартами никто уже особенно не следил. Боян, хромая, протолкался сквозь толпу репортеров, и я его расцеловал. "Катайся пока на "порше", старик. Я подожду".  - "Договорились. В будущем сезоне он тебе достанется".  - "Что с ногой?"  - "Ерунда. Давайте, мои хорошие. Круг почета. Эй, Мария! Мысленно я с тобой! В смысле  - на месте Павела. Ха-ха-ха!" Ха-ха. Ну, вот и все. Поднимайте флаг. В году две тысячи двадцатом русские сделали "трижды двадцать". Мы  - юбилейная, двадцатая золотая пара за всю двадцатилетнюю историю жесткого слалома. И Машка вовсе не собирается плакать. Она уже представляет, как мы обнимемся там, в верхней точке окружности.

До чего это было красиво, наверное, со стороны! Чуть подтанцовывая, чтобы движение казалось легким и естественным, я пошел "коньком" вдоль бортика, хлопая рукой по подставленным мне ладоням. Разогнался и не хотел ни останавливаться, ни даже немного притормозить. Я хотел, чтобы это длилось вечно. У Машки в руках набрался огромный букетище, и она небрежно отшвырнула его. Вороная грива, яркий чувственный рот, огромные зеленые глаза, полыхающие неземным огнем. Мы все-таки чуть-чуть погасили скорость. Но все равно наши тела грубо столкнулись, и у обоих перехватило дыхание. Машка впилась в мои губы, мы плавно завалились на бок, это падение казалось бесконечным  - наверное, из-за поцелуя, в который моя партнерша вложила то, о чем уже тысячу раз мне говорила. Наконец мы, не разжимая объятий и не размыкая губ, рухнули, и сквозь вселенский рев толпы пробился восторженный щенячий визг. Это русская команда рванулась от бортика с лопатами в руках и принялась исступленно нас хоронить. Ритуальное омовение снегом. Не утонуть бы.

И тут наступил какой-то провал в сознании, потому что вдруг оказалось, что я сплю и вижу удивительный сон. Мы с Кристи бок о бок катились по одному из знакомых мне с детства склонов в подмосковном Туристе, и вокруг были люди, вынырнувшие из далекого прошлого, те, кто учил меня, совсем несмысленыша, стоять на лыжах. Молодые, какими их запечатлело мое детское "я". Опустил глаза  - под лыжами плескалась вода, тонкой пленкой лежащая поверх непрочного льда. Замерзший пруд, слегка подтаявший сверху. Я не испугался, инерции вполне хватало, чтобы дотянуть до берега. Крис тоже не выглядела обеспокоенной. Я выскочил на берег почти на полную лыжу, а Крис уже стояла впереди и улыбалась мне.

Быстро, прямо на глазах, смеркалось. Мы въехали в какой-то парк  - деревья, обледеневшие дорожки, слегка припорошенные снегом. Я оглянулся  - пруд исчез. Странно. Крис повернулась ко мне спиной. Правильно, Кристи. Гоу! Круг почета. Не знаю, почему, но чувствую  - мы его заслужили.

И мы степенно, не спеша, заложили круг. Мягко, с ювелирной точностью сошлись грудь к груди. "Я люблю тебя, Кристин". Во сне мой французский оказался гораздо чище, нежели на самом деле. "Я люблю тебя, Поль". Вот так. Именно так. И никак иначе.

Тут-то я и проснулся.

И ничего не понял. Ну совершенно.

Я сидел, развалясь, в пластиковом кресле и боролся с желанием пойти за сигаретами. Трезвый я не курю, да нам и не положено, но вот когда выпью  - обожаю это дело. Мама! Куда это меня занесло? И почему я такой косой? Граммов на четыреста крепкого. Уличное кафе, столики прямо на мостовой, отгорожены легким заборчиком. За столиками угадываются знакомые лица. Русская команда. Наши. Уже легче. Да и городской пейзаж тоже как-то смутно узнается. О-о! У-у... Молодец, Поль. Это ж надо так надраться! Финальный этап "Челлендж"! Мы просто закрыли сезон. И сегодня... Сегодня приезжает Кристи. Да, это будет, как говорит Илюха, "пассаж"! В хор-рошеньком состоянии встречу я свою возлюбленную.

Я огляделся снова, на этот раз намного увереннее. Было очень тепло  - какое, на фиг, закрытие сезона, больше похоже на альпийские тренировочные сборы,  - но мне уже надоело удивляться. Я встал, пошатнулся, но быстро поймал равновесие, подошел к загородке, перешагнул через нее и побрел на угол, в табачку. С каждым шагом мне становилось легче, легче, легче... Значит, это мы так лихо отметили закрытие сезона.

Выхожу из табачной лавки и сталкиваюсь с Кристи. Она с ног до головы охватывает меня одним взглядом, тут же все понимает насчет моего состояния, подходит вплотную, прижимается  - как в том сне, ей-богу... "Крис, ангел мой, я так скучал..."  - "Я тоже. Здравствуй, любимый". Ну здравствуйте, мадемуазель Кристин Килли. Смотрит на меня снизу вверх ясными глазами и улыбается.

Она берет меня за руку и ведет. Я сражаюсь с бортовой качкой и думаю, что нужно будет, однако, выяснить, какой отравой меня угостили и кому за это устроить выволочку. Очень тихую и незаметную, чтобы тренер не пронюхал. Он за галлюциногены обоих лыжей забьет  - и того, кто давал, и того, кто принял. В Димона, помнится, за один-единственный косяк так ботинком засандалил  - откачивать пришлось.

"У вас планы не переменились, вы уезжаете третьего?"  - спрашивает Крис. Я задумываюсь о том, какое сейчас число, и понимаю, что это не имеет значения. "Кристи, я уеду, когда уедешь ты. И если захочешь, мы поедем вместе. Туда, куда ты скажешь". Крис вся подбирается, и я знаю цену этому напряжению  - она ждала таких слов несколько лет, но, кажется, не особенно надеялась их однажды услышать. "Кристи, давай на минуточку остановимся".  - "Конечно, Поль". В глаза не смотрит, прячет лицо. Маленькая, трогательно маленькая. Ни золота, ни даже бронзы ей не взять никогда.

"Послушай, Кристи, ты заканчиваешь кататься года через два". Кивнула. "А мне уже сейчас нужно что-то решать. В слаломе я добился максимума. Если оставаться в команде, пути только два  - либо "Даунхилл Челлендж"... Крис невольно вздрагивает, она боится за меня. Я тоже. Скоростной спуск по нашей формуле  - это вам не классические гонки с раздельным стартом. Недаром мы обзываем эту дисциплину простым емким словом "даун". В "Ди Челлендж" убиваются легко, пачками. "Вот именно, милая. Тогда что  - подвизаться в младших тренерах? Но команда связывает по рукам и ногам, мы по-прежнему не сможем быть вместе подолгу". Опять кивает. Я прислонился спиной к фонарному столбу, мне так легче, физически я все еще пьян в зюзю, хотя голова довольно ясная. "Но выход есть,  - продолжаю.  - У меня лежит черновик контракта с Си-Эн-Эн-Спорт. Вот это уже свобода. Такая, какой я раньше и не знал. Я смогу ездить вслед за тобой по всему свету и на каждом этапе Кубка быть рядом".

Крис смотрит на меня и часто моргает. Конечно, ей все ясно. Нам при таком раскладе будет самый резон пожениться.

"Не обижайся, но...  - говорит Крис тихонько.  - Ты уверен, что нужно именно так? Один сезон без тренировок, и ты уже не сможешь вернуться. Может, подождем немного? Ты еще прекрасно откатаешь в "Ски Челлендж".

Я мягко улыбаюсь. "Ты не знаешь всего, солнышко. У меня больше не будет золота в слаломе. С будущего сезона все золото соберет Боян Влачек. Так что лучше мне уйти непобежденным. Собственно, я что имею в виду... Мадемуазель, вот моя рука, а вот и сердце. Выходите за меня замуж".

Она улыбается и шепчет: "Я согласна".

И вот тут-то я проснулся по-настоящему.

Продолжение  - в "Если" #5, 2000 г.