Сергей Переслегин

Бриллиантовые дороги

Предисловие к первому тому Собрания
(«Страна багровых туч», «Путь на Амальтею», «Стажеры»)
и ко всему циклу «История Будущего»

«...в ресторан, где обедали старшие офицеры, вошел бродяга в рваной одежде, со спутанными волосами, с бородой, закрывшей лицо, грязный, страшный и, прежде чем его успели выбросить на мостовую, подняв руку громогласно заявил: «Не торопитесь! Вы не узнаете меня, господа? Я — арьегард «великой армии». Я — маршал Ней!»

А.Манфред

— 1 —

События второй половины прошлого века, которые я квалифицирую как катастрофические, инициировали на Земле некоторое повышение интереса к истории. Если в семидесятых годах ХХII столетия лишь одна из пятидесяти тысяч научных работ касалась событий человеческого прошлого и их интерпретации, то сейчас — одна из двух с половиной тысяч [1]. И, наконец, «роковые тридцатые» возродили такое, казалось бы напрочь забытое понятие, как исторический роман.

Не следует заблуждаться: интерес этот достаточно поверхностен. В конце концов, из 20 миллиардов жителей Земли и периферии занимаются историей не более полутора миллионов, из которых две трети специализируются на Тагоре, Леониде, Саракше и прочих внешних мирах.

Мы (человечество) слишком привыкли к тому, что знаем историю. Мы даже думаем, что умеем ее творить.

Для большинства землян знакомство с событиями прошлого ограничивается рассказами Учителя да парой книжек с изложением стандартной теории исторических последовательностей. В книжках она выглядит простой, как бином Ньютона, и очевидной, как второе начало термодинамики. Последнее, кстати, верно. Как и второе начало термодинамики, теория исторических последовательностей ниоткуда не следует и является обобщением «многовекового опыта существования человечества».

Теория исторических последовательностей была разработана в семидесятых годах XX столетия. Как и базисная модель феодализма, о которой мы будем говорить в предисловии к третьему тому настоящего Собрания, она опиралась прежде всего на разработки академика И.Дьяконова [2].

И.Дьяконов в хаосе событий, последовавших за Пражской весной 1968 и распадом Европейского Союза, оставался ортодоксальным марксистом. Высокообразованный человек, специалист по истории Древнего Мира, он, обработав колоссальный объем материалов по сравнительной истории стран Европы, Азии, Северной и Южной Америки, сформулировал понятие «исторических последовательностей» и рассмотрел поле операций над ними.

От многих моделей исторического развития, созданных в то время (Тартаковский [3], Ларионова [4], фон Арним [5], Д.Ачесон [6] и др.), теория Дьяконова отличалась наличием элемента предсказания. Мало известно, что с точки зрения господствовавшей тогда парадигмы это считалось недостатком, более того, таким недостатком, который ставил теорию за пределы науки вообще. «Марксистская астрология» — не самый резкий отзыв современников о ставшей через десять лет классикой книге «Пути истории» [7].

Ситуация изменилась, когда предсказания Дьяконова одно за другим начали сбываться. (События 1974 г. в Германии, знаменитый съезд НСДАП 1977 г., динамика расширения Союза Коммунистических государств.) После путча Зуна Паданы сомневаться в прогнозах Дьяконова и, соответственно, в его исторической модели, объявленной, наконец, теорией, стало как-то неловко. Для друзей и для недругов Дьяконов стал новым Ньютоном, раз и навсегда решившим основную задачу истории.

Собственно, и сама наука История казалась исчерпанной. Человечеству, которое дотянулось до Звезд, она перестала быть интересной.

Худший человеческий порок — отсутствие любопытства!

Элементарные расчеты в рамках модели Дьяконова показывают, что длительность периода войн между коммунистической Ойкуменой и Окраиной определяется в 150 плюс минус 10 лет [8]! Но этот расчет был проделан лишь в 2253 г. и его результаты до сих пор почти никому не известны.

Собственно, усомниться в полноте теории исторических последовательностей заставила крайне неудачная практика прогрессорской деятельности — прежде всего на Саракше и Гиганде. Эти планеты на период их открытия (первая половина XXII столетия) находились на технологическом уровне развития, примерно соответствующем середине земного XX века.

Активная деятельность, развернутая землянами на этих планетах, должна была, по идее, привести к ускорению исторического развития, к менее кровавому прогрессу и в конечном итоге — к переходу цивилизаций Гиганды и Саракша на коммунистическую ветвь последовательности.

В действительности, однако, никакого «ускорения» не получилось. Для Земли XX века характерным временем, за которое происходит смена парадигм в науке, искусстве, политике, было десятилетие [9]. Считая «время активной жизни поколения» в 30 лет (около 20 лет человек становится взрослым, около 50 — у него, обычно, уже взрослые дети, к которым переходит креативная активность), получаем, что каждое поколение успевало изменить мир трижды. Для Гиганды после пятидесятилетней прогрессорской деятельности землян соответствующий показатель был измерен, и он оказался близким к единице [10]. Для Саракша, длительное время находящегося под контролем Галактической Безопасности, он составил 0.27 [11]! На макроуровне это означает, что за сто лет (время, которого Земле хватило, чтобы перейти от лунной ракеты к сигма-Д-звездолету, от раздробленного тоталитарного мира эпохи WWII к Всемирному Совету) Гиганда «добилась» распространения военного конфликта с устья Тары на все Внутреннее море. Те же поршневые бомбардировщики стартуют там сейчас с атомных авианосцев...

На Саракше за тот же период, кажется, «несколько замедлились темпы падения средней продолжительности жизни».

Опубликование Мировым Советом этих данных на рубеже 203-204 года [12] привело к тяжелым последствиям. Безсознательное неприятие прогрессоров и прогрессорства (Р-fobia) стало распространяться в обществе уже в конце шестидесятых годов [13]. После «Дела Абалкина» (смотри предисловие к 5 тому настоящего издания) эксперты дали заключение, в котором преступление Сикорски увязывалось с его работой на Саракше [14].(Резкий протест против подобных умозаключений заявил, к удивлению многих, Айзек Бромберг [15].) Стараниями Совета (в первую очередь Леонида Горбовского) остроту реакции общественности удалось несколько ослабить. Во всяком случае предложение Симоны Леверер, согласно которому предлагалось лишить прогрессоров права работать на Земле, не прошло [16]. Тем не менее, период 78-85 гг. ознаменован повышенной статистикой разводов и самоубийств в семьях прогрессоров [17]. Ко времени «Большого Откровения» ситуация вернулась к равновесию.

Теперь же стараниями Совета общественное мнение, наконец, получило в свои руки реальное оружие против самого института прогрессорства. Кампания, начатая все той же Симоной Леверер, приобрела к 206 г. характер истерии. Институт экспериментальной истории был закрыт, деятельность землян на других планетах свернута. С огромным трудом удалось добиться согласия Совета на сохранение там элементов наблюдательной сети.

Результат не замедлил сказаться. Ситуация на всех без исключения «поднадзорных» планетах начала быстро меняться от плохого к худшему. Сначала этим данным не верили. Потом стали склоняться к мысли, что это «реакция абстиненции» цивилизаций, лишенных привычного наркотика — прогрессорской помощи.

За двадцать пять лет индекс развития на Саракше упал в два с половиной раза, на Гиганде — в два раза, на Сауле — в 1,3 раза [18]. В 228 г. в Алайском герцогстве происходит военный переворот и начинается такая резня, от которой потемнело в глазах даже у ветеранов прошлой войны. За месяц погибли почти все земляне-наблюдатели в пределах Герцогства и Северной Империи. И — еще около миллиона человек.

Какое-то время Совет, скорее по инерции, нежели исходя из принципиальных соображений, продолжает по отношению к прогрессорству прежнюю политику. Дело заканчивается двести тридцать третьим годом, когда на Голубой Змее (Саракш) вспыхнула первая в галактической истории война между гуманоидами и негуманоидами. Широкое использование Островной Империей и Страной Отцов атомного и биологического оружия привело к фактическому уничтожению цивилизации голованов.

Это был приговор политике невмешательства.

А в следующем, 234 году, секретарю Мирового Совета передают докладную записку, подписанную Леонидом Горбовским, который более четверти века назад окончательно удалился от политики. В записке анализировалось поведение «индекса развития» на Земле. Спокойно, даже несколько меланхолично, Леонид Андреевич сообщал, что «указанный коэффициент достиг максимума — 3,9 — в шестидесятые годы XX столетия и достаточно долго оставался на этом уровне.» После 2023 г. индекс упал до трех. В период реконструкции (2052-2103) он устойчиво держался около цифры 3,2. Следующие пятьдесят лет он медленно падал до уровня 2,5. А затем падение приобрело катастрофический характер. Уже к началу девяностых годов «индекс развития» составил 1,1 — уровень Гиганды! Здесь он, наконец, стабилизировался. «Полагаю, — заключал Горбовский, — значение этой информации Вам понятно». [19]

Леонид Андреевич, как всегда, переоценил людей!

«Записка Горбовского» вызвала поток самых нелепых толкований. Утверждалось, в частности:

1. Прогрессоры, действующие на отсталых планетах, самим фактом своего существования способствуют «выравниванию разницы обобщенных потенциалов между цивилизациями», что проявляется, как ускорение прогресса «там» и замедление его «здесь». (Красивая модель, вполне пригодная для фантастической повести: бедные прогрессоры выступают в ней в роли квантов-переносчиков некоего «социального взаимодействия».);

2. Земля находится под ударом разведовательных служб Алайской Империи, республики Хонти и едва ли не Министерства охраны Святого Ордена (Совершенно не понимаю, почему из этого должно следовать снижение «индекса развития». По-моему, — наоборот.);

3. Странники ведут на Земле не прогрессорскую, а регрессорскую деятельность, дабы подавить развитие цивилизации-конкурента (Ну, деятельностью Странников, равно как и промыслом Господним, можно объяснить все, что угодно.);

4. Регрессорская деятельность действительно ведется, но не Странниками, а люденами — однако, с той же «благородной» целью;

5. Мы столкнулись с первой фазой конфликта между Землей и Тагорой... (Странники и людены, а также «подкидыши» порождены информационной агрессией тагорян.).

Вся эта галиматья могла бы привести к серьезным дипломатическим осложнениями и создать перед Мировым Советом немалые проблемы, если бы не была «бурей в стакане воды». В отличие от «Дела Сикорски», «Большого Откровения», «Р-fobia», «Алайской резни» «Записка Горбовского» не вызвала большого общественного резонанса.

Само по себе это было тревожным «звонком», но в тот момент Совет, наверное, вздохнул с облегчением.

Адекватную реакцию «Записка Горбовского» вызвала тогда только у моего Учителя — Лады Львовны Бромберг.

Надо сказать, что Лада Львовна считала своего знаменитого прадеда лучшим историком столетия. Но одновременно она возлагала на него ответственность — даже не за смерть Льва Абалкина, а, скорее, за «Дело Сикорски» и последующие события в целом. Эту вину, возведя ее видимо в ранг судьбы, она возложила после смерти Айзека Бромберга на себя. Как следствие, Лада Львовна в противоположность прадеду никогда не публиковала свои исследования, предпочитая кратко сообщать выводы ученикам и коллегам по Школе.

Тогда, 18 марта 234 года, Лада Львовна принесла нам мнемокристалл с «Запиской Горбовского». После обсуждения, в ходе которого нами, четырнадцатилетними школьниками, были предложены все пять приведенных выше гипотез (что, по-моему, однозначно характеризует их уровень), она сказала:

— А по-моему это свидетельствует лишь о том, что характер исторического развития Земли между XX и XXII столетиями был уникальным, и что сейчас эта уникальность по каким-то причинам потеряна. По каким-то внутренним причинам...

Предлагаемые Вашему вниманию «Хроники...» — одна из наиболее удачных попыток рассказать галактическому человечеству об уникальности пройденного им пути. И о той цене, которой оно оплатит добровольный отказ от этой уникальности.

В настоящем издании «Хроники...» впервые выстроены по порядку. Первый том включает в себя тексты, относящиеся к концу XX — началу XXI столетия. Второй открывается 2119 г. и заканчивается «парадным портретом XXII столетия». Третий и четвертый повествуют о событиях середины века, в частности, о катастрофе на «Радуге». Последний том завершается рассказом о «деле Сикорски» и историей «Большого Откровения».

— 2 —

Концепция «вероятностной истории» оперирует понятием критических точек, представляющих собой зоны энергетического и (или) информационного обмена между различными вариантами динамики социума [20]. Несколько упрощая, можно сказать, что в критических точках «расстояние» между различными линиями развития минимально, и «теневые», вероятностые миры оказывают наибольшее воздействие на Реальность. Общество, достигшее критической точки, обречено на выбор между Отражениями: воспринимаемым и вероятным.

Как правило, критические точки можно ассоциировать с некоторым событием или совокупностью событий.

Тексты «Хроник...» от начала и до конца посвящены проблеме исторического выбора, который совершенно правильно рассматривается авторами, как прежде всего выбор личный.

Цикл открывается повествованием о разведке Венеры, успешно проведенной в августе-сентябре 1991 г. фотонным планетолетом «Хиус». Тема может показаться несколько странной и, во всяком случае, не претендующей на глобальную значимость. Действительно, речь идет, вроде бы, о решении чисто технической проблемы.

Вторая половина XX столетия ознаменовалась исключительно быстрым развитием конструктивных технологий, двигательных и энергетических систем. Следствием стал прогресс космонавтики, значение которого трудно оценить вне контекста того времени.

Завершение Второй Мировой Войны и оформление Европейского Союза (Берлинский договор 20 января 1943 г.) и Атлантического пакта (Лондонский договор 1 сентября 1943 г.) определили характер международных отношений на несколько десятилетий.

Хотелось бы подчеркнуть, что противоречия между этими политическими блоками — идеологические, политические, религиозные, философские — носили весьма серьезный характер. Они были источником конфликта, более глубокого, чем, например, конфликт между республикой Хонти и Страной Отцов на Саракше. Как известно, последний в течение пятнадцати лет привел к разрушительной войне с использованием ядерного оружия.

Вооруженные силы Европейского Союза и Атлантического Пакта были разделены океанами. После Либравильского договора 1947 г., подтвердившего демилитаризованный статус СССР, Великобритании и Исландии, возможности для чисто военных столкновений оказались сведены к минимуму. Обе стороны без большого воодушевления кропали проекты межконтинентального бомбардировщика [21].

19 ноября 1949 г. Вернер фон Браун, Ганна Райч и Алексей Гринчик придали борьбе между государственными структурами новое — космическое — измерение. Уже через год Атлантический пакт ответил на успех Европейского Союза первой лунной ракетой.

Определенную пикантность ситуации придавало то, что ракета была полуавтоматической: пилот катапультировался после набора высоты в 100 метров и вертикальной скорости в 22 м/сек. Дальнейшие операции система выполняла без присутствия человека. Тем самым США сделали явную заявку на создание ракеты-носителя ядерного оружия. Несколько снимала остроту проблемы низкая точность (порядка сотен миль).

Космическая гонка резко ускорилась. В июне 1951 г. посадку на Луну совершила экспедиция Эрика Хартмана. Американцы отвечают на это созданием постоянно действующей лунной базы (1953-1956 гг.) Затем наступает пауза, вызванная исчерпанием технических возможностей атомно-жидкостных ракет.

К середине пятидесятых годов приходит понимание сакрального значения космической гонки. Решается вопрос: какая из социальных систем — либеральная, «Атлантическая» или еврокоммунистическая — способна найти более адекватный ответ на вызов, который бросают человечеству Звезды.

В 1959 г. США достигли громкого, хотя и эфемерного успеха. Девятнадцатилетняя студентка Массачусетского Технологического Института Линда Нортон на специально оборудованной жидкостной ракете совершила высадку на Марс. Это выдающееся спортивное достижение выдавалось за триумф американской науки, хотя Нортон, решившаяся на полет при 10% гарантии успеха действовала скорее в духе европейской, нежели атлантической парадигмы познания. Не приходится удивляться тому, что в 1963 г. девушка переезжает в Чехословакию, где вскоре погибает при одной из первых попыток высадиться на Венере («наблюдатели зафиксировали тусклую вспышку на том месте, куда погрузился планетолет» [«Хроники...», Т.1]).

1961 г. ознаменован созданием атомно-импульсной ракеты, пригодной для экономического освоения «малой системы», пояса астероидов, спутников Юпитера. За чрезвычайно короткий срок создаются обсерватории на Луне и Церере, исследовательские базы на Марсе, Каллисто, Амальтее. Начинается изучение системы Сатурна. Именно в эти годы, которые современники назвали «золотыми шестидесятыми», «индекс развития» достиг своего рекордного значения. «Славное, славное время — расцвет импульсных атомных ракет, время, выдвинувшее таких, как Краюхин, Привалов, Соколовский...» («Хроники...», Т.1).

Баланс на середину шестидесятых годов давал определенное преимущество США и Атлантическому пакту. Прежде всего, атлантисты опережали своих противников по уровню жизни. Затем, подвиг Л.Нортон дал им приоритет в исследовании значимых планет Солнечной Системы. Что же касается атомно-импульсных ракет, то уже через три года после полета «России» Н.Соколовского корабли этого типа были в распоряжении всех технически развитых государств того времени, до Новой Зеландии включительно [22].

Попутно заметим, что первая же военная тревога эпохи импульсных ракет — Карибский кризис 1962 г. убедительно продемонстрировал, что военные методы решения споров между сверхдержавами окончательно отошли в прошлое. Земля оказалась слишком маленькой планетой для базирующихся на астероидный пояс крейсеров типа «Фельдмаршал Роммель» с ядерным оружием на борту.

С этого момента противостояние военных блоков окончательно приняло экономический и научно-технический характер. Прежде всего, это позволило человечеству вздохнуть свободно, так как с конца шестидесятых годов вероятность ядерной войны упала ниже «предела тревоги», воспринимаемого сознанием [23].

Сотрудничество — в океане, на суше и в Космосе — оставалось, однако, формой соперничества. Цивилизации еще предстоял выбор.

Венере поначалу никто не придавал серьезного значения — еще одна планета в общем ряду. Даже первые неудачи были восприняты довольно спокойно.

Положение стало меняться после первого штурма, когда выяснилось, что провалившаяся попытка овладеть Венерой обошлась во столько же человеческих жизней, сколько потребовало полное освоение остальной «малой системы».

Дальнейшие неудачи (уже после открытия Урановой Голконды) мало-помалу превратили Венеру в некий аналог Вердена, Сталинграда или Рейкъявика. Речь шла даже не об актинидах: Венера персонифицировала в себе Вызов, брошенный человечеству.

«Пражская весна», ознаменовавшая кризис Европейского Союза и крушение Берлинского Договора, вызвала на Западе преувеличенные надежды, которые не смогли сразу перечеркнуть даже события в Алжире и в Париже.

(«Пражская весна» — общепринятое в ХХ столетии обозначение событий мая 1968 года в Чехословакии. Фактически, под флагом либерализации политической жизни, Чехия инициировала начало развала Европейского Союза. В том же жарком мае 1968 года резко обострился конфликт между Францией и алжирскими сепаратистами. Бои в Алжире откликнулись студенческими беспорядками в Сорбонне.)

Семидесятые годы вошли в историю, как безвременье, как эпоха, когда прежние социальные структуры были уже разрушены, а новые — еще не созданы. Именно в этот период (1973 г.) был принят «Закон о свободе информации», заложивший основы нового миропорядка.

«Закон о свободе информации» не только резко повысил скорость научно-технического развития в социалистических странах, но и позволил решить гораздо более важную задачу — создание антитоталитарных механизмов в социальных системах, тяготеющих к диктатуре [24]. (Подробнее этот принципиальный вопрос будет рассмотрен в связи с описанием событий 2011 г. на Дионе и вызванного ими кризиса.)

Создание этих механизмов вызвало цепную реакцию разоблачений, прокатившихся по всем странам бывшего Европейского Союза. Политические деятели неодобрительно и даже несколько презрительно называли это «коллективным прозрением». Элементы общественной истерии (подобные тем, которые в наше сравнительно благополучное время породили ту же «Р-фобию) действительно были налицо.

Сильнее всего разоблачения ударили по Германии. С 1972 г. эта страна, уже в конце пятидесятых вступившая в полосу глубокого экономического спада, утратившая цивилизационный приоритет и испытавшая сильнейшее дипломатическое унижение в связи с отказом Советского Союза участвовать в оккупации Чехословакии и насильственном возобновлении Берлинского договора, перестает восприниматься как реальная политическая сила. Поток публикаций о преступлениях нацистской военщины навсегда сделал слово «фашист» ругательством.

(Заметим, что аналогичная волна, последовавшая за XX съездом коммунистической партии Советского Союза, не вызвала столь мощного резонанса. Связано это, несомненно, с гуманизацией общественного сознания за время, прошедшее между 1944 и 1973 гг.)

1973 год заканчивается совместным заявлением СССР и Китая о создании Евразийского Коммунистического Союза (ЕАКС). Прогерманский Европейский Союз (включал в себя Германию, Италию, Румынию, Финляндию, причем, последняя была с 1975 г. ассоциированным членом ЕАКС) влачил жалкое существование до середины 1976 г., после чего окончательно развалился.

Попытки ряда американских политиков воспользоваться («кровавым хаосом в Европе») для решения в свою пользу векового конфликта были сорваны твердой позицией официального Лондона. Имея перед глазами негативный опыт Германии, США не рискнули поддержать силой свои притязания на «особую роль» в Атлантическом пакте [25]. Соревнование вернулось на привычные уже экономические и научно-технические рельсы.

В 1977 г. почти одновременно появляются два документа, официально декларирующие новые цели ЕАКС и Атлантического пакта. Человечеству предстояло выбирать между «обществом потребления» и «обществом познания». Между капитализмом как обществом мелких частных собственников, отношения между которыми регулируются «рынком» — гомеостатическим механизмом, связывающим сферы производства и потребления продукции, и коммунизмом как обществом свободных людей, работающих на общее благо в силу внутренней потребности.

Теория исторических последовательностей рассматривала выбор «коммунистического пути развития», как нечто само собой разумеющееся. (Заметим, что от этого взгляда не вполне свободны и авторы «Хроник...» — смотри, например, повесть «Стажеры».) В рамках концепции вероятностной истории этот выбор, скажем так, неочевиден.

Все эти более или менее громкие политические события (самым известным из которых стало оформление Союза Советских Коммунистических Республик) происходили на фоне продолжающихся неудачных попыток освоения Венеры. «Погиб Соколовский, вице-президент Международного конгресса космогаторов. Ослепшим калекой вернулся в Нагоя бесстрашный Нисидзима. Пропал без вести лучший пилот Китая Ши Фэнь-ю» («Хроники...», Т.1).

Этому времени принадлежит знаменитая фраза Н.Краюхина: «Фотонная ракета — покоренная Вселенная».

Роль Н.З.Краюхина в событиях конца восьмидесятых — начала девяностых годов настолько велика, что иногда даже проводятся аналогии (на мой взгляд, во всех отношениях безосновательные) между ним и Рудольфом Сикорски, известном на Саракше, как Странник.

Краюхин сумел найти и отстоять правильные решения в двух критических случаях. 21 декабря 1989 г. на специальном совещании ГКМПС, созванным в связи с гибелью Ашота Петросяна и первого «Хиуса». И 5 марта 1991 г., когда обсуждался вопрос о задачах, которые надлежит поставить перед вторым «Хиусом».

В обоих случаях Краюхин был не просто в меньшинстве — в одиночестве. В обоих случаях он сумел настоять на своем. (Б.Такман, известный американский историк и публицист того времени, написала: «Судьбе было угодно, чтобы он обладал сильным характером, а его противники — нет.» Краюхин, ортодоксальный русский коммунист XX столетия — нам еще предстоит осмыслить это понятие — наверное, не верил в судьбу.)

Никто никогда не расскажет, почему после катастрофы первого корабля он решился — по тем же чертежам и спецификациям — строить новый, отклонив даже самую возможность реализации «десятилетней программы натурных исследований фотонного привода», предложенной Приваловым. Почему он решился — в первом же рейсе! — бросить «Хиус» именно на недосягаемую Венеру, то есть, дать кораблю и экипажу самое сложное из всех мыслимых заданий. (Так называемые «Воспоминания» Н.З.Краюхина [26] написаны, по-видимому, обширным авторским коллективом и представляют собой изложение официальной точки зрения ГКМПС на события семидесятых-девяностых годов.)

Во всяком случае, «Хиус» оказался «в нужное время в нужном месте». Героическая, без всяких натяжек, разведка выявила силу характера советских людей. Великолепные летные данные «Хиуса» продемонстрировали неоспоримое научно-техническое лидерство ССКР. Создание в 1993 г. города и центры добычи актинидов на берегах Урановой Голконды закрепили достигнутый успех.

Резонанс, прежде всего психологический, был огромен. В течение следующих пяти лет к Союзу присоединяются Югославия, нейтральная с 1972 г. Франция, наконец — Великобритания, старейший член Атлантического пакта.

Это время воспитания «поколения победителей», которых с детства учили тому, что неразрешимых задач не бывает. Время первой волны экспансии. Время, когда вне Земли стали рождаться дети. (См. 2 том «Хроник...».)

1999 г. отражен в «Хрониках...» короткой повестью «Путь на Амальтею». Сама по себе повесть интересна лишь тем, что в ней рассказывается о молодости Ивана Жилина, фигуры, несомненно, загадочной и даже трагической.

— 3 —

Итак, к концу столетия коммунистический миропорядок («общество познания») практически сложился. Сделаем небольшую паузу и попытаемся осмыслить поизошедшие события в рамках концепции «вероятностной истории».

Рассуждая о реалиях XX столетия, нужно всегда помнить, что многие привычные нам понятия имели в те годы совершенно другой смысл. И в наибольшей степени это относится к словам «коммунист», «коммунистический».

Режим, построенный в конце тридцатых годов в СССР, был, возможно, более жесток, нежели германский фашизм. Собственно, между этими структурами оказалось немало общего [27]. И для Германии, и для Советского Союза была характерна абсолютная централизация управления (принцип фюрерства, он же «демократический централизм» ранних коммунистов), плановая, государственная экономика (что в условиях глобальной нехватки ресурсов означало, отнюдь не «научное», как принято считать, а просто силовое управление хозяйством), сегрегация населения по случайным и, как правило, ненаблюдаемым признакам (национальному, классовому...), блокада информации, доходящая до создания искусственных информационных структур [28].

Эти режимы убивали людей. Как правило — ни в чем не виновных даже с точки зрения извращенной морали режимов. Поддержание «порядка» и «прогресса» обеспечивалось системой концентрационных лагерей, армией и тайной полицией, пронизывающей все ячейки общества.

Интересно однако, что общий психологический настрой в Германии и в СССР по всем прямым и косвенным данным был довольно высоким. Это полностью подтвердилось в ходе войны между ними.

Заметим здесь, что наибольшее неприятие у современных землян вызывают именно те социальные структуры, которые более всего близки к советскому коммунизму тридцатых-сороковых годов XX века: Страна Отцов, Алайское Герцогство (ныне — Алайская Империя), Норгорд. Видимо, это зеркало нам не льстит.

Люди, описанные в первом томе «Хроник...» в общем-то ближе к Умнику из «Обитаемого Острова» и даже Гагу из «Парня из преисподней», чем к нашим современникам. Сомневаюсь, что нынешние земные гуманисты, одержимые «Р-fobia», заставили бы себя подать руку тому же Краюхину или Алексею Быкову. Собственно, Соколовский, Краюхин, Ермаков, Быков, Жилин и были прогрессорами — прогрессорами, у которых не было за спиной ласковой теплой Земли, Учителя и процедуры рекондиционирования.

Авторы «Хроник...» превосходно передают стиль человеческих отношений в XX веке. Неприятие хоть сколько-нибудь не соответствующих системе людей (Маша Юрковская, в какой-то степени и сам Владимир Сергеевич). Умение навязать другим свою волю, заставить выполнить распоряжение, смысл которого не понятен (Краюхин, Ермаков, Быков). Жестокость. Авантюризм. Стойкость.

Может быть, нравственный подвиг этих людей заключался не в организации полета на Венеру или снабжения Амальтеи продовольствием, в условиях «приближенных к боевым», а в том, что, будучи по условиям образования и воспитания, по реалиям своей жизни и особенностям личности предельно нетолерантными, они смогли — из чисто рассудочных соображений — построить и защитить систему взаимоотношений, основанных на терпимости.

Они создали довольно странный мир, и, может быть, причина неудач нашей прогрессорской деятельности по крайней мере на Гиганде лежит в том, что мы сегодняшние (или вчерашние — из XXII столетия) не сумели понять важнейшей особенности структуры раннего коммунизма, связанной с механизмом его создания — как ответа на вызов Звезд.

Это был мир первопроходцев. По американской терминологии — фронтира. Вероятно, только сочетание абсолютной свободы познания, экспансии, риска, характерных для психологии фронтира, с социалистическим жестко централизованным, предельно несвободным управлением позволило пройти по «лезвию бритвы» и создать — скажем прямо, не имеющий аналогов феномен — галактическое коммунистическое человечество, столетиями поддерживающее индекс развития больший двух.

Еще в шестидесятые годы XX века И.Ефремовым был сформулирован закон неубывания социальной энтропии, определяемой через меру не реализованной на общественное или личное благо, но затраченной работы [29]. По сути, закон этот постулировал неубывание меры страдания человека в замкнутом социуме [30].

Но мир первого тома «Хроник...» был предельно незамкнут. Семантически, социально, энергетически. И начала социодинамики оказались к нему неприменимы.

Экспедиция «Хиуса» считалась удавшейся. В ней погибла треть экипажа, все остальные были ранены или больны. Десятки других экспедиций оканчивались гораздо хуже.

Развитие шло по Бисмарку: «железом и кровью». Ключевым в семантике познания было слово «риск».

Это приводило к весьма важным социальным результатам. В опытах с крысами, помещенными в исключительно благоприятную среду обитания, было доказано, что в любой популяции существует какой-то процент особей, добровольно стремящихся покинуть «Эдем». Биологи легко объяснили это эволюционным механизмом: при резком изменении Среды «благополучная» часть популяции благополучно погибнет, изгои же дадут потомство. Социальным аналогом крыс-изгоев служат изредка встречающиеся люди, которым плохо в любой, самой что ни есть распрекрасной общественной системе. Их немного — 2-3% от численности населения, но активность их достаточно высока, чтобы привести к макроскопическим социальным эффектам. В условиях современного мира эти эффекты могут быть достаточно безобидными...

«Открытый мир» конца XX столетия давал этим людям возможность реализовать себя вне общества, но для общества. Космическая экспансия питалась их энергией, которая иначе осталась бы нереализованной, их кровью, их жизнями.

К 2011 г. («Стажеры») мир меняется, и меняются люди. Солнечная система освоена. «Хиус-Молния» ушел в Первую Звездную (2005 г., Владимир Ляхов [31], «Хроники...», Т.2). Атлантический пакт распущен, в Белом доме второй срок находится президент-коммунист. Общая гуманизация отношений приводит к совершенно новой формуле «отныне никакие открытия не могут быть оплачены человеческой жизнью».

Пока это скорее формула, нежели реальность. Мир все еще развивается через риск. Однако с разных концов системы все чаще раздаются тревожные «звоночки», сигнализирующие о неблагополучии. В результате принимается (как установлено Ричардсоном и Двайтом — на очень высоком уровне [32]) решение о «Спецрейсе N 17».

«Стажеры» — блистательная вещь, великолепно передающая реалии эпохи! Точность воспроизведения деталей просто поразительна. Даже бар «Микки-Маус», который большинство читателей воспринимает, как чисто антуражный элемент, реально существовал в Мирза-Чарле по крайней мере до тридцатых годов. («Старина Джойс» состряпал на старости лет мемуары, которые микроскопическим тиражом вышли в Нью-Йорке в 2043 г. [33].) Материалы главы «Эйномия. Смерть-планетчики», основанные на апокрифической рукописи М.А.Крутикова [34], которую долгое время считали образцом псевдоисторической подделки, наполненной анахронизмами, недавно нашли себе весьма печальное подтверждение [35]. Впрочем, мне не хочется касаться здесь этой трагической истории.

«Стажеры», «Спецрейс N 17», 2011 г., интересны мне прежде всего описаниями событий на Дионе.

Наступает пауза в экспансии. Звезды еще недосягаемы, Система уже перестала быть фронтиром. Романтику подвига сменила повседневная плановая деятельность. «...Дионе программу надо выполнять, а не гоняться за хитрыми разумом Мюллерами (...) нам здесь нужны молодые дисциплинирование ребята» («Хроники...», Т.1).

Организация жизни на Дионе типична для Внеземелья первой четверти XXI века. Маленькая обсерватория, порядка 10 человек, план, четкая, монотонная работа. Система социодинамически замкнута: во-первых, регулярного пассажирского сообщения с Дионой не существует, во-вторых, специалисты по планетологии Сатурна, кроме Дионы, нигде толком не нужны, в-третьих, отзыв директора обсерватории однозначно определяет дальнейшую судьбу специалиста.

Иными словами, в структурах типа Дионы воспроизводятся общественные отношения, основанные на единоличной власти.

Человеческое страдание, накапливаясь в ограниченном объеме замкнутых, тяготеющих к пирамидальным, систем, определяет поведение коллективного эгрегора. Когда этот эгрегор начинает «питаться» страданием (возбуждаются низшие, инфразвуковые частоты коллективного бессознательного), замыкается кольцо обратной связи, и система быстро приходит в состояние, из которого без посторонней помощи выйти уже не может. [36].

Для Генерального Инспектора В.С.Юрковского — Диона одна из многих «остановок в пути», далеко не самая важная. Обсерватория выполняет план, находится на хорошем счету... да не будь у Юрковского на Дионе личных научных интересов, «Тахмасиб» вообще миновал бы эту планету.

Интересно описано взаимодействие информационных полей Дионы и «Тахмасиба». Генеральный Инспектор, которому по должности положено искать во Внеземелье всякую мерзость, не обнаруживает в деятельности Шершня ничего незаконного или неэтичного. Естественно: инфосфера Дионы носит Шварцшильдовский характер [37], то есть — описывается теми же уравнениями, что и классическая Черная дыра.

Разумеется, обитатели Обсерватории тоже не способны к конструктивному общению с Внешним миром. Единственная попытка завязать разговор (Крутиков — Базанов) кончается выводом, продиктованным эгрегором Дионы: «...Базанова надо вернуть на Землю без права работать на внеземных станциях» («Хроники...», Т.1).

«Победу добра» на Дионе не назовешь закономерной. Случайно попадает на «Тахмасиб» и затем на станцию Юра Бородин. Случайно он оказывается более восприимчивым к слезам девушки, чем к шварцшильдовскому информационному полю Обсерватории. И то, что — стараниями Жилина — Быков и Юрковский все-таки выслушивают восемнадцатилетнего стажера, — тоже не более, чем случайность.

Вряд ли лицо у Юрковского было «старое и жалкое». Скорее — испуганное. Юрковский с опозданием понял цену кажущемуся благополучию на Станциях Внеземелья. И, может быть, Диона заставила его в последние дни жизни многое переоценить или поставить под сомнение. Тот же Марс. Ту же Эйномию. Или Кольцо-1.

Сейчас мы знаем, что процессы аналогичного типа шли во всех внеземных поселениях [38].

«— Хорошо живут у тебя на базах, генеральный инспектор. Дружно живут».

«Как это оказалось просто — вернуть вас в первобытное состояние, поставить вас на четвереньки — три года, один честолюбивый маньяк и один провинциальный интриган». («Хроники...», Т.1.)

А возвращались люди из этих бесчисленных социальных «Кара-Богаз-Голов» на Землю, уродуя в меру сил и возможностей ее ноосферу.

История с Дионой имела продолжение.

Узнав о том, что Юрковский погиб, не успев встретиться с директором системы Сатурна Зайцевым, Шершень возвращает себе власть на станции. По-видимому, он не предполагал, что Генеральный Инспектор станет обсуждать события на Дионе по радио.

Дальнейшее развитие событий не могло не привести к столкновению с человеческими жертвами.

Насколько удалось установить по сохранившимся материалам, погибли все без исключения сотрудники Обсерватории.

— 4 —

Жилин участвовал в расследовании. Он был одним из тех, кто высадился на внезапно замолчавшую Диону. Возможно, именно он, наплевав на «Закон о свободе информации», убедил Быкова не только уничтожить сделанные там видеозаписи, но и сжечь фотонным выхлопом саму станцию.

До конца своих дней Жилин пытался понять, откуда берутся люди, подобные Шершню. Теория исторических последовательностей не подсказала ему, что в определенных условиях (услужливо воспроизводящихся то на одной, то на другой дальней станции) «Шершнем» мог стать любой человек, в том числе и сам Жилин.

После 2011 г. фокус исторических событий вновь смещается из Внеземелья на Землю. Распад «Атлантического пакта» для многих миллионов американцев обозначил конец света. Вообще, диссипативные процессы благополучия в мир, как правило, не привносят...

Смена социальной структуры чревата тем, что определенный процент людей выбрасывается из общества. Они перестают быть нужны. Экономически развитое государство будет их содержать, даже обеспечит приемлемый «среднестатистический» уровень жизни, но это будет лишь благотворительностью.

Десятилетием-двумя раньше эти люди, или по крайней мере, наиболее пассионарная их часть, могли влиться в очередную волну космической экспансии. Но ирония судьбы в том и заключалась, что распад капиталистической системы пришелся на период, когда Космос перестал быть фронтиром, и Мир в известной степени снова стал замкнутым.

Полилась кровь.

Первая четверть XXI столетия — время путчей: «...Уголовники, озверелое от безделья офицерье, всякая сволочь из бывших разведок и контрразведок...» Время гангстерских войн: «города захватывались бандами хулиганов, музеи горели как свечи...» («Хроники...», Т.2). Время, когда появился и встал во весь рост призрак Окраины.

На этом не слишком благополучном фоне развертывается действие «Хищных вещей века», четвертой повести «Хроник...». 2019 г. Испания.

В конце XX столетия рядом западных социологов была выдвинута концепция «постиндустриального общества» [39]: интересная попытка отыскать «третий путь» в вековом конфликте.

«Навязанное нам противоречие между «обществом познания» и «обществом потребления» существует только в воображении кабинетных теоретиков. В коммунистической Европе люди отнюдь не собираются умирать от голода ради космических рекордов. С другой стороны, тихий буржуазный Стрэнфорд строит третий ускоритель заряженных частиц вовсе не с целью извлечь из вакуума очередную пригоршню долларов, и не ради набора мифических «очков» в сомнительной гонке за открытиями, заменившей военное противостояние.

Все мы — по обе стороны Атлантики — граждане индустриального мира. Мы носим одну и ту же стереосинтетику, живем в похожих квартирах, приобретаем одинаковые телевизоры, ужасаемся и восхищаемся одним и тем же новостям. Прежде всего, мы — люди, а уже потом — капиталисты, коммунисты, фашисты.

Мы должны наконец понять, что общество познания и есть общество потребления. Или, точнее, говоря, общество познания создает общество потребления. (Две трети изготавливаемого в мире мезовещества применяется сейчас в бытовой технике. Мезопокрытие наносится на внутреннюю поверхность термосов, используется в кастрюлях-скороварках, при изготовлении кинескопов, проекционных цветомузыкальных систем, модной одежды, значков. Приходится согласиться с тем, что без фотонной ракеты и созданных ради нее технологий миры потребления были бы существенно беднее.)

То, что верно для индустриального общества, вдвойне верно для постиндустриального, когда развитие науки и технологии окончательно снимет противоречие между потребностями и возможностями, и важнейшей задачей познания станет изобретение все новых и новых потребностей». [40]

Ко времени действия «Хищных вещей века» постиндустриализм выродился в «философию неооптимизма», с одним из создателей которой — доктором Опиром — Жилин имел удовольствие беседовать («Хроники...», Т.2).

Вечно нейтральная Испания продвинулась на пути создания общества потребления значительно дальше, чем постоянно озабоченные борьбой за лидерство Соединенные Штаты. После мятежа Зуна Паданы и принудительного разоружения уровень жизни в Испании (и раньше достаточно высокий) возрос в несколько раз. По сути, эта страна — первая и единственная — вступила в конце десятых годов в постиндустриальную стадию.

В этот период Испания устойчиво держит первое место в мире по развитию «индустрии развлечений». [41] В повести описано лишь малая толика законных, полузаконных и совсем незаконных удовольствий, которые предоставляла отдыхающим курортная Барселона на рубеже десятых — двадцатых годов.

Жилин, скорее инстинктивно, воспринимает этот благополучный и мирный город, как угрозу коммунистической Ойкумене. Угрозу эту он пытается найти в «рыбарях», «меценатах», наконец, в психоволновой технике. Дрожка, позднее слег — выдающееся достижение человечества на пути создания «альтернативной реальности».

(Термин этот появляется в конце XX столетия в фантастическом романе Мела Гибсона. Описывается будущее, в котором удалось создать дешевые вычислительные системы с большим быстродействием. Появившись в «обществе потребления», такие системы совершили переворот не в науке или технике, а прежде всего — в индустрии игр. ЭВМ становится важнейшим элементом досуга. Игры усложняются, информация о событиях передается уже не на телеэкран, а непосредственно в глаза, затем — прямо в зрительный центр. Постепенно добавляются запахи, тактильные ощущения... играющий оказывается полностью изолированным от реальности: он живет в искусственном «альтернативном» или «виртуальном» мире. [42].)

Легко понять, что слег, собственно, и представлял собой гибсоновский «генератор вторичной реальности», правда , биохимический, а не электронный.

Жилин никогда не рассказывал, что именно он пережил под действием слега. Вообще описаний «погружения» удивительно мало, и все они производят впечатление выдуманных [43].

Строго говоря, слег не нарушал никах законов. Скорее, он был полезен, предлагая изгоям новую «внутреннюю» эмиграцию. (Все — лучше, нежели путчи или окраинные войны.)

Что-то очень испугало (или слишком обрадовало?) Ивана Жилина в его индивидуальной «альтернативной реальности». Испугало настолько, что он сумел добиться полного прекращения всех исследований по волновым психотехникам. Как оказалось, навсегда.

Между 2019 и 2022 гг. человечество сделало выбор.

Экспансия вовне вместо внутренней экспансии.

Это был окончательный приговор «обществу потребления».

Принимаются долгосрочные программы ООН. Образовательная (она же «Австралийская») — 2021 г. «Конкретно я предлагаю программу воспитания человеческого мировоззрения в этой стране», — говорит Жилин. И Объединительная — 2022 г. Тремя годами позже ООН преобразовыватся в Мировой Совет, что можно считать подведением окончательных итогов векового конфликта.

За этими глобальными событиями почти незамеченной прошла оккупация Испании международными полицейскими силами (2023 г.).

— 5 —

С уничтожением «Барселонского гнойника» существенных изменений к лучшему в мире не произошло. В последующие десятилетия росла статистика самоубийств и немотивированных преступлений, резко участились психические заболевания [44]. Географически указанные «негативные явления» тяготели к Америке, больше — к Южной, однако наблюдались они и в Москве. Во Внеземелье до опасных значений возросла текучесть кадров [45]. Все искусство того времени пронизано ощущением скрытого неблагополучия.

Две катастрофы в Пространстве («Ибис», 2014 г., «Таймыр», 2017 г.) существенно затормозили осуществление звездной программы. (Краюхин умер, а его преемники не обладали его убежденностью или фанатизмом.)

В 2028 г. была опубликована интересная статья молодого ленинградского психолога Н.Ильина, в которой впервые был поставлен вопрос о значении фактора риска в коммунистическом строительстве [46]. Статья прозрачно намекала на то, что оккупация Испании и разрушение ее постиндустриальной гедонистической культуры привела к созданию замкнутой моноцивилизации, об опасности которой предупреждал еще И.Ефремов [47]. Ставилась проблема «сужения пространства выбора» и вызванного этим упрощения внутреннего мира жителя коммунистической Ойкументы.

Статья Н.Ильина вызвала весьма негативную реакцию практически во всех кругах, имеющих хоть какое-то отношение к власти. Это, однако, не помешало автору стать членом Мирового Совета и оставаться им рекордно долгий для XXI столетия срок [48].

Социальная «температура» продолжала увеличиваться. С середины двадцатых годов это стало проявляться в учащении локальных вооруженнных столкновений на периферии цивилизованного мира. (Кувейт, 2024 г., Афганистан, 2027 г., Иран, 2028 г., Таиланд, 2028 г., Нигерия, 2029 г.) В печати открыто заговорили о новом вековом конфликте — между Окраиной и Ойкуменой.

В условиях разоружения пропасть между военными возможностями космической сверхцивилизации (по энергопотреблению Ойкумена уже превзошла «критерий Шкловского» [49]) и отсталых полуфеодальных государственных образований почти не ощущалась. Окраина кипела войнами. Все чаще вооруженное насилие перехлестывало зыбкие границы, устанавливая в городах коммунистического мира кровавый хаос.

Для полноты картины именно в эти годы «загрязнение окружающей Среды», о котором предупреждали еще в эпоху атомно-импульсных ракет, стало грозной реальностью. Рак, десятки форм иммунодефицитов, всевозможные аллергии... Более всего это походило на трагедию Надежды (см. пятый том «Хроник...»). Там нарастание кризиса заняло 65 лет, после чего вспыхнула пандемия, завершившаяся вмешательством Странников. Теория исторических последовательностей, равно как и вероятностная модель, рассматривают такой исход, как допустимый [50].

Именно здесь таится, пожалуй, главная загадка земной истории. Авторы «Хроник...» слегка касаются ее в рассказе «Шесть спичек», в котором речь идет о Центральном институте мозга. Этот институт был создан в двадцатые годы (прежде всего, в связи с эпидемическим характером распространения шизофрении в то время). В 2074 г. Институт ликвидируют, использовав в качестве повода несчастный случай, описанный в рассказе. После этого года найти какие-либо упоминания о Комлеве, Лемане, Гордиевском не удается, хотя вплоть до середины следующего века под разными фамилиями публикуются научные работы с их характерными семантическими спектрами [51]. Любопытно, что ни одна из этих статей не касается психодинамического поля мозга.

Попытки объяснить благополучный выход Земли из кризиса двадцатых годов наличием гипноизлучателей, установленных на Луне всемогущими Странниками «еще в мезозойскую эру» предпринимались издавна и, на мой взгляд, не представляют интереса. Мы достаточно давно занимаемся прогрессорской деятельностью, чтобы не чувствовать, по крайней мере интуитивно, «предел вмешательства». Опыт Саракша, Гиганды, Авроры показывает, сколь большой инертностью обладает всякая цивилизация. Так что своими достижения мы все-таки обязаны себе...

Институт мозга работал с 2022 по 2074 гг.

Сеть самодвижущихся дорог (решившая среди прочих и экологическую проблему) создавалась с 2034 по 2073 гг.

Проект этот от начала и до конца курировали — в мировом Совете Н.Ильин, от Международной безопасности — И.Жилин. Одним из научных консультантов строительства был Андрей Андреевич Комлев из Центрального Института мозга. Никто из перечисленных лиц не оставил воспоминаний.

График, показывающий изменение «социальной температуры», находится в противофазе с графиком, характеризующим развитие сети самодвижущихся дорог, что, разумеется, ничего не доказывает.

Никакой «загадки Комлева», равно как и «Нейтринной акупунктуры» в природе не существует и никогда не существовало. Это может подтвердить любой, имеющий хотя бы минимальное представление о реальных работах по психодинамическому полю мозга, выполненных на Саракше.

И последнее: экипаж «Таймыра», вернувшийся на Землю через сто два года после старта, не испытал футурошока.

— 6 —

«Хроники...» лишь слегка касаются «периода реконструкции» (2052-2103 гг.). Странное, ни на что не похожее время! Когда в обществе лавинообразно пошли запрещенные классической социодинамикой процессы с уменьшением энтропии. Когда сеть самодвижущихся дорог связала в единую систему Ойкумену и Окраину, и само понятие Окраины исчезло сначала из практической политики, а затем и из языка. Когда спокойно и ненавязчиво свершился переход от плановой к гомеостатической модели экономики [52], в результате чего призрак голода навсегда оставил Планету.

Постепенно были решены экологические проблемы. Снова начала расти средняя продолжительность жизни. Если первая половина XXI столетия наполнена ощущением приближающейся катастрофы, то искусство второй половины века пронизано, скорее, предчувствием рассвета.

Как будто тяжело больной, многие месяцы проведший в постели человек, встал, открыл окно, полной грудью вдохнул прозрачный ноябрьский воздух и понял, что он выздоровел.

Несмотря на теоретическое обоснование Д-принципа, человечество конца XXI века оставалось цивилизацией, существующей в рамках одной планетной системы. Немногочисленные звездные экспедиции «периода реконструкции» использовали исключительно фотонный привод. В это время небольшой серией были построены исполинские релятивистские «прямоточники» типа «Луч». Удивительно красивые, невероятно дорогие и, как оказалось, совершенно бесполезные корабли. Солнечная система была для них мала, а межзвездные полеты отнимали годы и десятилетия.

В «Хрониках...» упоминается три более или менее осмысленные попытки использовать прямоточники для исследования ближайших к Солнцу звездных систем (А.Быков, Л.Горбовский, В.Петров).

Это были мучительные полеты. Условия обитаемости и уровень риска на фотонных прямоточниках приблизительно соответствовали германским подводным лодкам Второй Мировой Войны.

На «Муромце» в полете погибла половина команды, да и вернувшиеся прожили недолго. «Луч», головной корабль серии, исчез в Пространстве вместе с экипажем из восьми человек. (Очень не хочется верить в его гибель, тем более, что история «Таймыра» приучила нас к чудесам. «Безумцам сопутствует удача...» Может быть, на одной из Внешних станций наблюдателям еще предстоит увидеть характерный гиперболический силуэт релятивистского прямоточника «Луч». Завтра. Или через сто лет. Или через пятьсот.)

От теоретического открытия Д-принципа до первого Д-звездолета прошло почти полвека. Проблемой была сверхсветовая навигация. (Это ведь просто счастливый случай — то, что Кондратьеву удалось пройти через «эфирные мосты» и вернуть «Таймыр» на Землю.) Среднеквадратичная ошибка при прыжке оценивалась в восьмидесятые годы в один с четвертью парсека. Это считалось приемлемым. На практике из беспилотных кораблей не удалось отыскать ни одного. Пилотируемые обычно возвращались. Делая по десятку прыжков, каждый из которых был игрой в рулетку со смертью.

Ситуация резко изменилась на рубеже веков, когда Л.Кохида из Барселоны опубликовал короткую, всего на пять страниц работу, содержащую основы «обобщенной логики» [53]. Буквально через неделю молодой свердловский математик К.Тенин подробно рассмотрел «имеющий прикладное значение частный случай обобщенной логики, который мы назовем Д-логикой» [54]. А уже в следующем году штурманские факультеты школ Космогации перешли на преподавание Д-математики, а в производство была запущена первая крупная серия сигма-Д-кораблей. Период реконструкции закончился. Человечество вступило в новую фазу — галактическую.

Это выглядело как прорыв фронта. «В бой с мелкими гарнизонами не вступать, как можно быстрее двигаться вперед!» Лавина открытий. Почти мгновенный переход от вынужденной полувековой замкнутости к новой волне экспансии. Апофеозом стало создание в 2114 г. Группы Свободного Поиска.

ГСП подарило звезды всем. И «никто не ушел обиженным».

— 7 —

Историю XXII столетия я подразделяю на следующие этапы:

1. Экспансия — 100-134 гг.

Время расцвета. Осуществление глобальных проектов. Терроформирование Венеры. «Большая шахта». «Великий КРИ». «Великое кодирование.» Контакты с Тагорой, Леонидой, рядом иных миров. Зарождение галактической дипломатии.

Реальная власть принадлежит Мировому Совету.

Цивилизационный приоритет — в надежных руках КОМКОНа-1.

В «Хрониках...» это время названо «Полдень. XXII век». Как когда-то над Викторианской Англией, над Галактической Империей человечества не заходило Солнце.

2. Военная тревога — 135-142 гг.

Первый кризис столетия, по сути — первый серьезный кризис с легендарного уже времени войн с Окраиной.

Все началось с эксперимента «Зеркало». Несмотря на Закон и вполне сформировавшуюся традицию «открытого общества», все материалы по «Зеркалу» были засекречены.

«Зеркало» было кодовым названием маневров по отражению возможной инопланетной агрессии. (В «Хрониках...» говорится о Странниках, но речь шла, разумеется не об абсурдной идее борьбы со сверхцивилизацией. Предполагалось, что экономические и технические возможности условного противника соответствуют земным.)

Материалы по стратегическому развертыванию «Зеркало» закрыты до сих пор. Насколько мне удалось установить, маневры вскрыли полную небоеспособность Земли. Организационную, военную и, прежде всего — психологическую. Из тех, кто прошел «полное погружение», только Евгений Славин с «Таймыра» и Камилл не покончили с собой. Камилл с «Радуги».

Ответом Совета на катастрофический провал «Зеркала» было создание Комиссии по Контролю — КомКона-2. Вновь созданная организация не имела четко заданных полномочий и нормально функционирующей структуры, когда началась «история с подкидышами» (см. предисловие к пятому тому «Хроник...»). История эта и сама по себе довольно неприятная — поскольку мифические Странники внезапно обрели плоть и кровь: плоть и кровь тринадцати человек — привела к серьезным проблемам в отношениях с Тагорой и к дипломатической изоляции коммунистической Земли. В довершение ко всем неприятностям Вадим Дубровин и Антон Саенко открывают в 141 г. Саулу, цивилизация которой развивается в условиях постоянного макроскопического воздействия со стороны Странников.

Во всяком случае, работы КОМКОНу-2 хватало. Сейчас трудно понять, то ли витающее в облаках предчувствие Иных (как материализации стандартного социального страха) «сконструировало» КОМКОН, а следом за ним — и Странников: по принципу «чего боишься, то и случится», то ли реальный идиотизм галактической дипломатии создал организацию для обуздания самое себя. Во всяком случае, демоны обрели Имена.

3. Ремиссия — 142-155 гг.

«Военная тревога» вошла в историю как период безвластия и утраты строгих цивилизационных ориентиров. Тем не менее инерции, накопленной в предшествующие годы, оказалось достаточно, чтобы кризис был, по крайней мере внешне, преодолен.

В эпоху ремиссии складывается институт прогрессорства. Разумеется, тогда никто не знал этого слова. В Совете только-только начала развертываться дискуссия о принципах взаимоотношения Земли «с цивилизациями, находящимися на докоммунистических ветвях исторической последовательности» [55]. Еще действовал (едва ли не законодательно) «принцип абсолютного невмешательства».

Но люди Земли уже активно работали на феодальных и раннекапиталистических планетах. Самим фактом своего существования там они вносили возмущения в местную инфосферу и модифицировали вероятности исторических событий [56].

Что бы ни говорилось в правилах и наставлениях, человек Земли, столкнувшись с коллективным бессознательным отсталых миров, был обречен на прогрессорскую деятельность. Совету пришлось с этим согласиться, тем более, что создание института прогрессорства позволяло решать вполне земные проблемы.

Прежде всего, прогрессорство давало человечеству неоценимую (и, к сожелению, так толком и не использованную) информацию о себе самом.

Прогрессорство было формой реализации одного из главных комплексов человечества. Ласковая коммунистическая Земля несла каинову печать собственной кровавой истории. На чужие планеты прогрессоров-землян привел едва ли не закон кармы. Мы хотели помочь другим прежде всего потому, что не сумели когда-то помочь себе.

Далее, прогрессорство сублимировало невостребованную на Земле энергию тех, для кого и ГСП казалась «слишком пресной». Статистические показатели социально-негативных явлений в период ремиссии падают, хотя и остаются на более высоких значениях, чем в эпоху экспансии.

Наконец, прогрессоры были бойцами. Они умели убивать врагов. Они могли защитить Землю.

4. Кризис — 156-162 гг.

Ремиссию я назвал бы временем мнимого благополучия. Никаких принципиальных изменений в структуру общества, в механизмы управления им внесено не было. Противоречия между галактическим бытием человечества и политическими институтами, созданными еще в эпоху фотонных ракет, продолжали нарастать. К середине века Мировой Совет уже не функционировал в реальном времени: принимаемые им решения запаздывали почти всегда.

156 год ознаменован двумя катастрофами.

Вышел из под контроля очередной физический эксперимент на «Радуге», планете нуль-физиков. Несколько сотен человек были вынуждены принимать решения перед лицом внезапной и неотвратимой смерти.

«Далекая Радуга» спокойно, даже чуть суховато, излагает подробности.

«Игры кончились, мальчики и девочки, перед вами жизнь, какой она бывает иногда, к счастью, редко», — говорит Л.Горбовский школьникам-старшеклассникам, которые обречены спастись ценой жизни родителей, воспитателей, старших друзей. («Хроники...», Т.3.)

Глобальная катастрофа была отменена, притом неправдоподобно отменена, в последний момент. В конечном итоге на «Радуге» погибло только 46 человек. Из них двадцать пять детей в аэробусе, попавшем под Волну. Еще восемнадцать человек с «Радуги» по разным причинам покончили с собой уже после событий [57].

Живущие на «Радуге» выдержали испытание.

Но человечество в целом не выдержало его. С конца пятидесятых годов в общественном сознании диагностируется «синдром Радуги».

Как и положено при структурных кризисах, неблагоприятные события в этот период сгущаются. В том же 156 г. резня в Арканарском королевстве ставит под сомнение концепцию прогрессорства и приводят к появлению в обществе «Р-fobia». Годом позже Максим Каммерер из ГСП разрушает систему излучателей в Стране Отцов и тем сдвигает политическое равновесие на Саракше. Ресурсы КОМКОНА-2 и Совета Галактической Безопасности, далеко не безграничные, почти целиком поглощаются в этот период Саракшем.

Параллельно идет операция «Ковчег» — первое (и последнее) глобальное вмешательство землян в дела других цивилизаций. Проект этот с первого и до последнего дня преследовали неудачи, вроде бы случайные. Довести проект до сравнительно благополучного конца удалось напряжением едва ли не всех сил и возможностей Земли.

В 161 г. человечество вновь столкнулось с деятельностью Странников. (Смотри предисловие к 4 тому «Хроник...».) Контакт на Ковчеге — едва ли не самое многообещающее событие десятилетия, может быть, последний шанс переломить тенденцию к отступлению — кончается провалом.

Неустойчивое равновесие нарушается. В 162 г. запрещен Свободный Поиск. (Формально под этим названием до 195 г. функционировало одно из подразделений первого КОМКОНа, но ничего общего с ГСП первой половины века эта структура не имела.) Реальная власть на Земле и Периферии переходит к Совету Галактической Безопасности и КОМКОНу-2. Парадигма неограниченного познания заменяется требованиями безопасности. Теперь уже не Леонид Горбовский, а Рудольф Сикорски характеризует менталитет человечества.

5. Безвременье — 162-177 гг.

По инерции еще продолжаются исследования галактики. Но даже такие многообещающие события, как контакт с негуманоидной цивилизацией (Голованы), открытие Гиганды, операция «Мертвый мир» воспринимаются Ойкуменой с равнодушной усталостью. На Надежде интересы Странников и Земли, наконец, формально сталкиваются. И мы уступаем, даже не попытавшись воспользоваться ситуацией, складывающейся достаточно благоприятно для того, чтобы по крайней мере прояснить позицию оппонента.

(Заметим, что именно с операции «Мертвый мир» началось охлаждение отношений между человечеством и голованами. Не нужно быть специалистом в ксенопсихологии, чтобы понять: искусственно возвышенная раса разумных собак подсознательно нуждалась в цивилизации-хозяине. Человечество, отступив перед неведомым, потеряло в глазах голованов право на руководство. В результате изоляция Земли усугубилась...)

6. Конец века — 178-199 гг.

Этот этап начинается смертью Льва Абалкина. Уходит в отставку Р.Сикорски и прекращается, по сути, всякая деятельность, направленная против Странников. Земля окончательно переходит к обороне. Вслед за Р-фобией начинают распространяться иные заболевания фобийного типа. Индекс развития, падающий с момента катастрофы на Радуге, стабилизируется — на самом низком за последние четыреста лет уровне.

Трудно сказать, кто на этом этапе может считаться «характерным представителем человечества». Может быть, Майя Тойовна Глумова, уставшая и изверившаяся, потерявшая в этой жизни всех, кто был ей дорог.

— 8 —

Столетие, как известно, завершилось «Большим Откровением». Не будучи специалистом в делах люденов, я склонен свое мнение об этих событиях и их интерпретации оставить при себе.

При современный темпах развития не только «Большое Откровение», свершившееся полстолетия назад, но и «Дело Абалкина» воспринимаются, скорее, как явления политики, а не истории.

Литература на эти темы обширна, общеизвестна и, по-моему, малоинтересна [58, 59]. Как анализ технически проигранного шахматного эндшпиля.

— 9 —

Итак, вслед за авторами «Хроник» мы с вами проследили последовательность событий, формировавших Реальность. Хотелось бы теперь осмыслить эту последовательность в рамках представлений об «историческом континууме».

С точки зрения вероятностной модели историческому знанию присуща изначальная неопределенность. Историк не является очевидцем описываемых им событий. Всякий раз мы имеем дело не с наблюдением, но с воссозданием прошлого.

Опыты с КРИ формально доказали, что информационное усиление приводит к неоднознчности исходной информации [60]. Иными словами, ни об одном событии в прошлом нельзя сказать, что оно с достоверностью произошло. Можно лишь заключить, что вероятность реализации данного события достаточно велика.

Тем самым событиям, соткавшим Реальность, и самой этой Реальности мы приписываем определенную вероятность реализации.

Аналогичным образом можно рассмотреть параллельные (или, если хотите, альтернативные) истории. В которых события с какого-то момента, называемого «точкой ветвления», пошли по-другому. Например, Рудольф Сикорски не убил Льва Абалкина. «Тахмасиб» прошел мимо Дионы. Комов сумел форсировать контакт на Ковчеге. Германия проиграла Вторую Мировую Войну. Совет не утвердил аннексию Барселоны. И так далее.

Совокупность всех возможных последовательностей событий и называется историческим континуумом. Интересно, что этот объект допускает довольно простое математическое описание, изоморфное (с точностью до обозначений) классической Д-алгебре Тенина [61].

Утверждение о принципиальной неоднозначности наших знаний о прошлом особых возражений не вызывает. Концепция вероятностной истории опирается, однако, на более сильную форму данной теоремы: мы утверждаем, что вероятностно не только историческое познание, но и историческое бытие.

Иными словами, Реальность является лишь представлением (калибровкой) континуума, той стороной действительности, которую мы в состоянии воспринимать. (Подобно тому, как глаз видит лишь трехмерные сечения 4-мерных объектов, но не может зафиксировать сами эти объекты.)

Но если вероятностно прошлое, то вероятностно и настоящее, и окружающий нас мир не достоверен. Его реализация является лишь одной из возможностей.

В это царство относительности абсолютность привносит личный выбор. Всяким своим решением человек подтверждает существование данной Реальности, пребывание именно в этой фиксированной калибровке. Или — не подтверждает. Возможность «смены Отражения» обсуждается в современной науке вполне серьезно [62].

Мир, в котором мы живем, был сконструирован по определенным законам, важнейшими из которых были приоритет свободы, право на риск и неограниченность познания. Он существует лишь постольку, поскольку своей деятельностью мы утверждаем эти законы. И это заставляет меня назвать события, описанные в двух последних томах «Хроник...» катастрофическими.

Все, что имеет начало, имеет и свой конец, и цивилизация, человечество не являются исключением. К сожалению, мы убедили себя в обратном. И начали создавать структуры и структурочки, имеющие одну единственную цель — обеспечение безопасности. Вечность — ценой отказа от развития.

Но коммунистическая Ойкумена не адекватна миру с индексом развития, равным единице. Скорее уж это — «Страна дураков» постиндустриального неооптимизма.

Очень невесело думать, что с каждым днем, с каждым новым шагом назад мир, в котором я живу, становится менее достоверным.

Переслегин С.Б.
2 июня 255 г.
Гиганда, Внутреннее море, борт АВУ «Гепард».

Литература

1. «Известия Лос-Анжелесского Института Новых Технологий в Образовании», 253, № 8, с. 56.

2. Дьяконов И. Полное собрание сочинений в 6 томах. Издание восьмое. Свердловск, 214 .

3. Тартаковский М. Историософия. М., 1968.

4. Ларионова О. Снова «Она» и «Он» (Фактор биадности в истории). Л., 1971.

5. Фон Арним С. Торжество национального духа в теории и истории. Перевод с немецкого. Дрезден, 1959.

6. Acheson D. The American way: from curiousity to tradition. New York, 1970.

7. Воротников П. «Марксистская астрология». В журнале «Вопросы истории», 1970, № 3, С. 16 — критическая статья на книгу Дьяконова И. Пути истории. (ПСС, Т.2).

8. Переслегин С. За пределами теории исторических последовательностей. Известия Института Экспериментальной Истории, cерия «С» (Гиганда-Саракш), 253, № 2.

9. Осорина М. Кризис «середины жизни». Л., 1995.

10. Известия Института Экспериментальной Истории, серия «С» (Гиганда-Саракш), 201, № 4, С. 164.

11. Известия Института Экспериментальной Истории, серия «С» (Гиганда-Саракш), 202, № 11, С. 173.

12. «Доклад специальной комиссии Мирового Совета по изучению последствий контактов с цивилизациями, находящимися на докоммунистических ветвях исторической последовательности». Т. 3. С. 426.

13. Малеян Л. Социальная психиатрия. Учебное пособие для тренинговых групп типа «Риск». Свердловск, 172. С. 202.

14. Материалы комиссии по расследованию дела Р.Сикорски. Т. 8. С. 356.

15. Бромберг А. Сборник статей «Коротко о главном». Дели, 204.

16. Известия Мирового Совета, 181 г. Т 5. С. 872.

17. Психологический журнал, 196, № 12, С. 130.

18. Приложение к «Статистическому ежегоднику: Кризисы» (невключенные материалы: БВИ, файлы 325.232.794/5/62, 325.232.1487/3/62, 325.232.4112/3/62).

19. Известия Мирового Совета, 234 г., Т. 3. С. 56.

20. Переслегин С. История: метаязыковой и структурный подход. Томск, 248.

21. Шавров Б. История конструкций самолетов Европейского Союза. Т. 1. Берлин, 1958. С. 196.

22. Шавров Б. История конструкций космических кораблей Европейского Союза. Т. 2. Москва, 1975.

23. Материалы психологической конференции «Пределы роста». Милан, 15-25 июля 1964 г. Тезисы. Милан, 1965.

24. Налимов В. Все еще о диктатуре. Брюссель, 1997.

25. Французов С. Материалы по истории «Лондонского кризиса» 1975 г. Лондон, 251.

26. Краюхин Н. «Воспоминания». М., 2024.

27. «История фашизма», Т. 4. Варшава, 1985.

28. Силантьев А. Теория информационных объектов. Т. 1. Рига, 1999.

29. Ефремов И. Час быка. М., 1967.

30. Силантьев А. Теория информационных объектов. Т. 2. Рига, 1999.

31. «Хиус-Молния» — 1 звездная. Сборник материалов к десятилетию полета. Свердловск, 2015.

32. Ричардсон Н. Двайт К. Механизмы принятия решения в раннекоммунистических социальных структурах. Барселона, 196. С. 386.

33. Джойс Д. А я беспечной веры полн... Нью-Йорк, 2043.

34. Архивы ГКМПС. Выпуск 164. С. 312. («Мемуар Крутикова»). М., 2049.

35. Эриксон Г. Ушедшие — незавершенный гештальт цивилизации. Стокгольм, 254.

36. Богданович В. Информационное бессознательное. М., 226.

37. Люков А. «Шварцшильдовские» решения уравнений информационного поля. Препринт докторской диссертации по неклассической математике. Новосибирск, 166.

38. Доклад И.Жилина на 64-й ежегодной конференции астрогаторов. Пекин, 2015.

39. Brzezinski Z. Between two ages: Post-Industrial society. N.Y., 1999.

40. Bell D. The coming of post-industrial society. N.Y, 2008.

41. Материалы семинара по игровым технологиям: «Погружения, входы и выходы». Доклад Р.Баха «Индустрия развлечений в раннекоммунистическую эпоху». Л., 247.

42. Gibson M. Neuromancer. N.Y., 1984.

43. Орехова Ю. По следам С.Грофа: инновации в медитации. Берген, 2024.

44. Томпсон Д. Семантика суицида. Т. 2. Вена, 251.

45. Архивы ГКМПС, Выпуск 211. С. 620. («Статистические таблицы»). М., 2071.

46. Ильин Н. От произвола к беспределу. Вопросы психологии. 2028, № 7.

47. Ефремов И. Чаша отравы. М., 1975.

48. Шилов С. Мировой Совет в XXI столетии. Свердловск, 111 г. С. 733.

49. Шкловский И. Типология цивилизаций. Л., 1970, С. 12.

50. Блоков И. Цивилизация: экологические ограничения. Сравнительный опыт Земли и Надежды. Ежегодник «Окружающая Среда». Пандора, 192.

51. Фоменко Ю. Анализ семантических спектров научных работ в области психологии высшей нервной деятельности с 2050 по 2155 гг. Препринт докторской диссертации по исторической статистике. Ванкувер, 166.

52. Лазарев М. Механизмы саморегуляции в экономике: Земля, Тагора, Леонида. Радуга, 156.

53. Кохида Л. Теория многих логик. Лондон, 2098.

54. Тенин Д. Принципы Д-логики. Свердловск, 2099.

55. Известия Мирового Совета, 143, Т.2. С. 34.

56. Переслегин С. Исторические парадигмы и вероятностные корабли. Гиганда, 251 .

57. Ермолаев А. Нетрадиционные постпроявления стрессов при наличии фактора «Несвершившаяся катастрофа». Радуга, 214 .

58. Библиография «Дела Абалкина-Сикорски»: БВИ, директория 712.

59. Библиография «Большого Откровения»: БВИ, директория 883.

60. Результаты социологического исследования Интерната № 45 (Петергоф). Выпуск 6: Анализ результатов психолого-педагогического эксперимента по информационному обогащению учащихся и созданию искусственных информационных средств. Филиал Лос-Анжелесского Института Новых Технологий в Образовании. Ленинград, 255 .

61. Исмаилов Р. Пространственно-временной континуум как реализация исторического метаконтинуума в системе представлений XX столетия. Будапешт, 254 .

62. Шох И. Дилемма принца Датского на пороге виртуального прошлого. Литературно-психологическое исследование на базе ролевого тренинга «Сад камней». Париж, 254 .

[Оглавление]  [Следующий]