БОЛЬШАЯ СТРУГАЦКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

[Предыдущая часть]     Оглавление     [Следующая часть]

Л

ЛЕМ СТАНИСЛАВ. Великий писатель и философ. Посвятил 32 страницы творчеству АБС. В качестве послесловия к польскому изданию «Пикника на обочине». Малая толика из этого, впервые переведенная на русский язык, включена в БСЭ:

Стратегия сохранения тайны, будучи оптимальной, требует точной конкретизации. Нельзя использовать ее так, как делает это в своей области теология, оперируя противоположностями. Следовательно, нельзя приписывать пришельцам явно взаимоисключающие намерения — например, что они одновременно и хотят, и не хотят нас завоевать. Однако можно создавать  в и д и м о с т ь  такого противоречия — например, когда пришельцы, по их собственному мнению, нам помогают, но мы воспринимаем их воздействие как вредное; здесь открывается сфера происшествий, которые многообещающи, с точки зрения драматургии, как недоразумения, вызванные резкими отличиями цивилизаций обеих сторон. Попытки такого рода можно найти в сайенс-фикшн, но что в этом проку, если межцивилизационные недоразумения в ней всегда прямо-таки по-детски примитивны и не стоят серьезного рассмотрения. Интеллектуальный вклад автора в конструкцию qui pro quo, которая мешает встрече двух отличных друг от друга культур, не может быть несерьезным. Чем больше самых разнородных факторов участвует в таком «недоразумении», тем лучше. Следует также осознать, что такая встреча — это не поединок двух героев, а весьма сложная и запутанная игра, в которой участвуют радикально отличающиеся друг от друга структуры, а смыслом и целями действий является — групповая организация. Огромное число произведений сайенс-фикшн могут служить здесь наглядными пособиями при обучении тому, как  н е   с л е д у е т  приниматься за тему инвазии (нашествия). Тем большее удовлетворение мы получаем от произведения, которое с честью вышло из этого труднейшего задания. Тактику сохранения тайны с отличным результатом применили братья Стругацкие в данной повести, которая тем самым выходит как за канон, определенный Уэллсом, так и за традиции сайенс-фикшн.

«Пикник на обочине» основан на двух концепциях. Первая уже названа нами стратегией неразглашения тайны пришельцев. Не известно, как они выглядят, не известно, к чему стремятся, не известно, зачем они прибыли на Землю, каковы их намерения по отношению к людям. И это «не известно» до такой степени здорово, что начинаешь сомневаться, высадились ли они вообще на Землю, а если и высадились, то не покинули ли они ее уже...

Второй концепцией является отличающейся от принятой в сайенс-фикшн реакция людей на Посещение. Ибо  ч т о - т о  приземлилось или, осторожней говоря, упало с неба. Жители Хармонта испытали это на себе. В одних районах они слепли, в других заболевали загадочными болезнями, в просторечии называемыми чумой, а когда город обезлюдел, из него образовалась Зона, резко отделенная от внешнего мира своими столь же грозными, сколь и непонятными свойствами. Собственно говоря, само Посещение не было особым физическим катаклизмом: дома от него не разваливались, даже оконные стекла не везде вылетели. О том, что происходило в первый момент возникновения Зоны, нам мало известно. Однако мы узнаем достаточно много, чтобы понять, что эти события и их последствия нам не удастся поместить в какую-то известную нам классификационную схему. Люди, которые унесли ноги из Хармонта и поселились в других местах, становились средоточием непонятных событий, крайних проявлений даже с точки зрения статистики (90 процентов клиентов парикмахера, который покинул Хармонт, погибает в течение года, хотя и совершенно «обычно» — от покушений гангстеров, в автомобильных авариях; там, где эмигрантов было больше, там пропорционально увеличивалось число стихийных бедствий, как об этом говорит доктор Пильман Нунану). То есть мы имеем дело с нарушением причинно-следственных связей непонятного свойства. Это прекрасный эффект для повествования: он не имеет ничего общего с фантасмагориями типа «одержимости злыми духами», ведь ничего сверхъестественного не происходит, а все-таки перед нами тайна «куда более невероятная, чем загадка воскрешенного мертвеца» (как говорит доктор Пильман). Если бы кто-либо уперся и захотел выдвинуть гипотезу, объясняющую такие эффекты, что в принципе возможно (предположим, что речь идет о локальных искажениях неких физических постоянных, ответственных за типичные в статистических процессах нормальные схемы вероятности; это самое простое объяснение, хотя, конечно, только как набросок, как обозначение направления дальнейших исследований, а не как решение проблемы), окажется, что даже разработав концепцию такого физического процесса, который рационально объяснит механизм этих необычных явлений, он не приблизится ни на волос к сути дела, то есть к природе самих пришельцев. А поэтому оптимальная стратегия основана на том, чтобы отдельные действия пришельцев были такими загадками, решение которых либо вовсе не объясняет нам природы самих пришельцев, либо делает ее еще более непостижимой! Это все не высосано из пальца, не придумано ad hoc для пользы фантастического романа, как могло бы показаться, поскольку обычно именно таков наш характер познания мира: познавая некие его законы и свойства, мы не только не уменьшаем тем самым числа проблем, которые ждут своего решения, но и в ходе свершения открытий начинаем убеждаться в существовании все новых и новых тайн и дилемм, о которых до того не имели представления. Как видим, ход научного познания может оказаться сокровищницей чудес куда более «фантастических», чем детские чудеса сказочного репертуара.

Таким образом, в «Пикнике» все идет совершенно иначе, чем у Уэллса. У него нашествие марсиан — это кошмарный, но и одновременно монументальный крах мира людей, это ощутимый раскол цивилизации и ее порядка под явными, ощутимыми ударами. Известно, кто является противником, известно, как он действует, известны также его конечные цели (трудно было бы об этом не догадаться!). Ничего подобного нет у Стругацких. Нашествие фактически  в р о д е   б ы  произошло, следы его в виде Зоны стереть невозможно, его последствия Земля не в состоянии ассимилировать, но в то же время людская жизнь течет по-прежнему. Опасные чудеса, которые космическим дождем выпали в шести местах на планете, становятся центрами разнообразной деятельности людей — легальной и нелегальной — также, как и любой, пусть даже очень рискованный, источник доходов. Стратегию сохранения тайны Стругацкие реализуют при помощи очень коварной тактики — это почти микроскопические приближения. О том, что в каких-то лабораториях производят опыты с найденными в Зоне «магнитными ловушками», о том, что где-то работают Ксенологические Институты, занимающиеся природой Приземления, мы в повести только слышим. О том же, что по поводу Зон думают правительства, как их возникновение повлияло на мировую политику, мы не узнаем ничего. Однако мы подробно наблюдаем фрагменты жизни сталкера, контрабандиста нового типа, который по ночам выносит из Зоны различные найденные там предметы, поскольку на них существует спрос. В повести мелькают отдельные эпизоды, показывающие, как Зона, подобно инородному телу, проникшему в организм, обрастает тканью противоположных интересов, поскольку там действует и официальный патронат ООН, и полиция, и контрабандисты, и ученые, не без участия бизнеса развлечений. Это обрастание Зоны кольцом лихорадочной деятельности показано с большой социологической меткостью. В воле авторов было направить объективы на персонажей, деятельность которых с особой интенсивностью и совершенно естественным образом противопоставляется схематизму сайенс-фикшн. Восхищение и уныние, которые пробуждают у читателя «сцены из жизни сталкера» и являющиеся стержнем повести — это результат сознательно ограниченного поля зрения. Несомненно, научная и ненаучная литература, возникшая в результате Посещения, должна была быть полем яростных противоречий. Это неизбежно привело к возникновению неких новых точек зрения и научных течений, видимо, коснулось и искусства, и религии, но для нас все ограничивается отрывочными эпизодами из жизни несчастливца, который в драме столкновения цивилизаций играет буквально роль человеческого муравья. Однако хорошо было бы осознать более широкий аспект дела. Любой согласится со словами доктора Пильмана о том, что нашествие является переломным моментом в человеческой истории. Так вот, переломных моментов, пусть и не вызванных космическим нашествием, было в истории много, и каждый из них отличался усилением крайностей в человеческой природе. У каждого такого переломного момента были свои монументальные фигуры и свои несчастные жертвы. Чем более резким был поворот в человеческой истории, тем более отчаянным в нем был разрыв между большим и малым, достоинством и низостью человеческих судеб. Величественные морские битвы, которые некогда решали судьбы империй, обладали батальной красотой на расстоянии, но были отвратительны при самом ближайшем рассмотрении — достаточно осознать, что гребцы, прикованные к скамьям на галерах, должны были сами себе класть в рот специальные приспособления, которые не позволяли им подавать голос. Ведь их вопли отрицательным образом сказались бы на боевом духе воинов. Даже такое, скажем, корректное и честное открытие, как рентгеновское излучение, имело свое чудовищное проявление, поскольку первооткрыватели, не зная его свойств, в результате поплатились тем, что потеряли конечности, их нужно было ампутировать.

Сегодня дети, умирающие медленно от лейкемии, являются жертвами одного из побочных результатов промышленного развития мира, о чем мы прекрасно знаем. Я хочу сказать, что ужасы судьбы сталкеров это не какое-нибудь отклонение, вызванное космическим Посещением, а именно закономерность «переломных моментов истории», которую неизбежно конкретизирует всегда один и тот же неизбежный союз живописного величия и отвратительной нужды. Таким образом, Стругацкие оказались прежде всего — реалистами в фантастике, поскольку реализм в ней — это последовательность, как и точность в извлечении выводов из принятых предпосылок. Даже эта дикая индустрия развлечений, которой обрастает Зона, кажется вполне правдоподобной и даже необходимой, то есть составные человеческого поведения в этой повести такие же, как и всегда, разве что внимание авторов сосредоточилось здесь как бы на «самом дне космического контакта» — а конкретная фигура направляет события так, что они вторгаются в пределы общества  п о т р е б л е н и я.  Оно не является, как иногда считают, формацией, которая всего лишь быстрее, чем другие, производит наиболее привлекательные продукты потребления. Это формация, которая пытается сделать предметом потребительского наслаждения  в с е  в своих пределах, то есть не только автомобили, холодильники, духи, но и пол, и кровь, и умерщвление; которая любой предмет сдабривает приправами по вкусу. В эпоху Средневековья Зоны неизбежно стали бы средоточием паники, бегства, миграционных движений, а потом, кто знает, может быть, возникновения новых религий, реакций из-под знака Апокалипсиса, рассадником пророчеств и откровений. В нашем мире они были бы реабилитированы — ведь то, чего мы не можем ни понять, ни ликвидировать, можно хотя бы суррогатным образом  п о т р е б и т ь.  Поэтому Зоны являются не предметом эсхатологических размышлений, а целью автобусных экскурсий. Ведь именно  а п п е т и т о м  на явления, которые считались всего лишь отвратительными, можно объяснить форсируемую сегодня популярность искусства, заменяющего красоту мерзостью. Таков дух времени, которому в повести Стругацких подчиняется то, что — в качестве тайны «иных» — оказывает полное неповиновение человеку. Взятое в целом, говорит нам повесть Стругацких, Посещение прошло для 99% людей без следа, и в этом она противопоставляется всей традиции сайенс-фикшн. Это не банальное противопоставление. Доктор Пильман называет человечество «стационарной системой», поскольку он привык использовать термины из физики; в переводе на язык историка слова эти означают, что контакт с «иными», если он не равен глобальной катастрофе, не в состоянии резко изменить ход человеческой истории, поскольку человечество не в состоянии неожиданно «выскочить» из своей истории и войти, при помощи космической интервенции, в совершенно другую историю. Такое понимание, которое я считаю верным, сайенс-фикшн, жаждущая сенсации, проигнорировала. Таким образом, Посещение в «Пикнике» — это не причуда для причуды, а установление исходных условий для интеллектуального эксперимента в области «опытной историософии», и в этом заключена ценность этой книги.

Перевел с польского В.И.Ермола.

ЛЕТАЮЩАЯ ПОСУДА. НЛО. УФО. Тарелки и пр. То, во что Б.Стругацкий не верит.*
 

«ЛИТЕРАТОР» — см. «Петербургский литератор».

ЛОХ-НЕСС. Озеро, где обитает чудовище Несси, во что Б.Стругацкий склонен верить.*
 
 

ЛЮГЕР — пистолет, впервые сконструированный Г.Борхардом и переработанный Г.Люгером. В модернизированном виде получил обозначение «люгер», но более известен как «парабеллум». Имеет две модификации по калибрам — 7,65 и 9 мм. Братья Стругацкие создали «люгер калибра 0,45» (дюйма) и вручили одному из героев «Отеля «У погибшего альпиниста» некоему Хинкусу.

Пистолет был изъят у героя люденом К.Рублевым при поддержке В.Казакова и В.Курильского и подвергнут экспертизе. Обобщенно ее выводы таковы: 1. Не обнаружено сведений о том, что пистолеты конструкции Георга Люгера выпускались с кольтовским калибром 0,45 или «с удлиненной рукоятью», что адекватно увеличенному магазину. Емкость магазина же была неизменной — 8 патронов. 2. Не соотносятся с известными моделями «парабеллума» описанные в «Отеле...» достоинства пистолета Хинкуса: «приспособление для установки оптического прицела» и «рычажок перевода на автоматическую стрельбу». 3. Подражания системе Люгера практически отсутствуют (за исключением разве что германской модели «Эрма» КГП-68, которая, по существу, есть все тот же люгер с теми же данными, но с меньшим числом патронов и с укороченной, а не удлиненной, как в повести Стругацких, рукоятью).

Из сказанного следует: 1. Маркировка люгеров по американской номенклатуре (т.е. в сотых дюйма) — нонсенс. 2. Следовательно, дважды упомянутый в «Отеле...» «люгер калибра 0,45» есть явление достаточно фантастическое даже для фантастической повести.

Опрошенный по делу Б.Н.Стругацкий заявил, что против изъятия люгера не возражает (что можно рассматривать как добровольную сдачу). Ознакомившись с протоколом, заверил уважаемых экспертов, что замена пистолета Хинкуса в соответствии с их рекомендациями будет им произведена. (По материалам П.)

ЛЮДЕНЫ — группа любителей фантастики, серьезно занимающихся изучением творчества АБС.

[Предыдущая часть]     Оглавление     [Следующая часть]